– Его нет.
Плечи Эда покрылись льдом.
– То есть пропал?
– Нет. – Джим достал сигарету из пачки Красных и прикурил от Бика. – Прошлой ночью я нашел его мертвым в его палатке.
Подбородок Эда обмяк, и он раскрыл рот.
– Ты не можешь… нет, это не…
Джим ответил без слов, просто посмотрел ему в лицо.
– Дай мне одну, – пробормотал Эд, протягивая руку.
– Ты же не куришь.
– Этим утром курю.
Джим приподнял бровь, но поделился, подталкивая сигареты и зажигалку. И Эд чисто по-мужски зажал грозящую раком палку зубами, поднес пламя к концу, затянулся.
Удушье не было и отдаленно приятным. Гул, последовавший за затяжкой? Не так плох.
– Я был с демоном весь день, – сказал Эд, качая головой. – Как Девина умудрилась…
– На кинжале лежала рука Найджела.
Эд почувствовал, как его глаза полезли наружу. – Он сделал это?
– Насколько я понял.
Эдриан снова покачал головой. – Колин. Блин, Колин…ты видел его?
– Мы перекинулись парой слов, ага. – Джим потер грудь, морщась. – Он сделал несколько острых выпадов в мою сторону.
Эдриан потер лицо. Он никогда особо не думал о тех архангелах. В худшем случае они представляли собой преграду, которую нужно было обойти, в лучшем – оставались в стороне, сидя за своим чаем и плюшками.
Ну, кроме одного раза, в лагере.
Но потеряв Эдди? Он сочувствовал Колину. Отношения тех двух архангелов были самой явной тайной во вселенной. Поэтому это должно быть чертовски больно.
– Гребаная война.
– Аминь, – ответил Джим, откидываясь на стуле и стряхивая пепел.
Будучи бессмертным, Эдриан никогда не думал о смерти в устоявшемся смысле, игра окончена и все такое. Но в последнее время его не покидала эта мысль… несомненно оттого, что он постоянно спал рядом с Эдди.
Это сложно – терять свою половину.
И на этой ноте…
– С Сисси все в порядке? – Когда Джим удивленно посмотрел на него, Эдриан закатил глаза. – Слушай, это все еще не мое дело, что ты с ней делаешь. Но… она в порядке? Она хорошая девушка и… что такое?
– Кардинальная смена мнения у тебя. Не так давно, прошлым утром, ты мне чуть не врезал из-за нее.
Эдриан сделал еще одну затяжку и уставился на кончик сигареты – лучше так, чем смотреть на спасителя. – Не знаю, кажется, я не виню тебя за попытку обрести гавань во всем этом. Просто будь осторожней. В этой игре нет твердого фундамента.
Джим намеренно проигнорировал комментарий.
– Спасибо, что купил одежду для нее. Сколько я тебе должен?
– Все обошлось в две сотни и восемьдесят семь долларов. Но Девина расплатилась кредиткой, поэтому, кажется, это подарок.
– Ты занимался с ней шоппингом?
– Ты сказал мне отвлечь ее, а она любит тряпки. Да пофиг. Секс для меня больше не вариант… хотя, должен признаться, было чертовски забавно наблюдать, как она пыталась поднять мой член.
Джим поморщился.
– Прости.
– За что? Я делал там вещи и похуже. Ее мастурбация в течение часов – отдых по сравнению со всем остальным. Только представь, будь у меня видеокамера, я бы заснял ее как Ким Кардашьян.
Они замолчали, и Эд знал, что они оба вспоминали ее рабочий стол. Эдди – один из них троих, кто не бывал в ее обители с этой целью. Он в принципе никогда не был с Девиной.
Еще одна причина, почему из них троих он должен был держаться до конца.
– Сисси замечательно следит за домом, – пробормотал Эд.
Джим снова посмотрел на него. – В смысле?
– Ну, типа убирается? Все выглядит намного лучше с момента ее появления.
– В последний раз, когда я видел, она пыталась спалить это место.
– Что, прости?
– Длинная история. Переходный период выдался жестким.
Эд кивнул.
– Просто не бывает.
– Так, ты расскажешь, как обстоят дела? Я готов вернуться к работе.
Эд встал и подошел к раковине, опустил сигарету под воду, плохая привычка по-прежнему не помогала ему. Повернувшись, он задумался, с чего начать.
– Колин сказал, что может поделиться лишь частью информации.
– Будем работать с тем, что имеем.
– Именно это я ему и сказал…
***
В другой части города, пока ангелы скорбели, а Джим сообщал последние новости, Кейт сидела за своим столом, стирая слезу со щеки. Она прокашлялась, надеясь, что не рассыплется на части.
– Простите, миссис Бартен, что вы сказали? Связь плохая.
Неправда. Она просто с трудом держала сотовый телефон у своего уха.
– Да, конечно, – сказала она в трубку. – Да, разумеется…
Хотя она никогда не писала на бумаге для рисования, Кейт взяла свежий лист. Она никогда не писала карандашами для рисования, но она убедилась, что записала все детали.
– Это честь для меня. – Она смахнула еще одну слезу. – Да, у меня есть стенды… я знаю, что конкретно нам нужно. Можете рассчитывать на меня. До встречи. Да… если будет на то Божья воля.
Завершив звонок, она медленно встала и пошла в кухню. Все было чисто, как всегда, ни одна тарелка не стояла на полке для сушки… потому что она должна была спрятать их, иначе не смогла бы высидеть за своим рабочим столом.
У нее была какая-то цель, но в итоге она принялась расхаживать небольшими кругами по линолеуму, натыкаясь взглядом на полотенца, аккуратно развешанные на ручке духовки, на салфетки в подставке на столе, две подложки под столовые приборы, которые она доставала, хотя всегда ела в одиночестве. Если она откроет какой-нибудь шкаф? Суповые банки и коробки низкокалорийных крекеров, банки с маринадом – все было выстроено по виду. То же с холодильником. Обезжиренное молоко никогда не стояло вперемешку с йогуртом, маслом или овощами.
Первый шаг в сторону хаоса. Только подумать, она всегда считала, что неудержимая тяга к чистоте поможет, станет своеобразным талисманом в водовороте жизни, способом возобладать над жестокостью судьбы.
Сейчас это совсем не помогало. Не помогало собраться с духом и пойти на обед с Джи-Би, чтобы сказать, что она встречается с другим. Не помогало унять отчаянное предвкушение ночи.
И определенно не помогало с тем, что она собиралась сделать.
– Дерьмо.
Собравшись с духом, она подошла к двери, ведущей в подвал. Потребовалось мгновение, чтобы повернуть ручку и толкнуть панели, протянуть руку и включить свет. Лампа загорелась, освещая необработанные деревянные ступени и темно серый бетонный пол внизу. В нос проник земляной запах бетонных стен из пятидесятых годов и сладкий – от смягчителей для белья.
Длинный спуск. Казалось, что ушла целая вечность, пока она дошла до пола.
Кейт не подошла к стиральной машине и гладильной доске. Она направилась в другую сторону, к запечатанным пластиковым тубам, хранившим ее новогодние украшения, фонари, наборы для Хэллоуина, спальный мешок, который она использовала раз или два.
Все, что не попало на ее полки, заставленные работами, в тубусы с рисунками и коробки с картинами, все упорядочено в хронологическом порядке в зависимости от носителя информации.
Вещи, которые она забрала из шкафчика Сисси в колледже, лежали там, где она их оставила. Кейт пришлось положить несколько своих картин пастелями, чтобы освободить место, раньше она бы испытала дискомфорт… особенно весной, когда шли дожди, и вода затекала в подвал.
Но как бы ни были важны ее картины, вещи Сисси имели большее значение.
Человек, сотворивший их, ушел навсегда.
Кейт унесла папки в два захода и сложила их на кухонном столе. Спустя мгновение она придумала лучшее место и устроила их у окна. Может, стоило оставить их внизу? Вряд ли она забудет принести картины на отпевание в Соборе Святого Патрика.
Кейт смотрела на папки, мыслями обращаясь в прошлое, отмотав своеобразное ДВД ее жизни, пока ей снова не стало двенадцать, тогда она жила под одной крышей со своими родителями. После смерти ее брата, именно она упаковывала его вещи: ее мама и папа исчезли через несколько дней после похорон, уехали в свою первую миссию, а бабушка переехала к ним, чтобы заботиться о ней.
Ей очень нравилось с бабушкой, но казалось, что ее и Чарли бросили. И это чувство только усилилось, когда родители позвонили через неделю и сказали, что они приедут с проповедником, которому нужен приют на месяц. В их маленьком доме, куда еще его поселить, как не в комнату Чарли?
Казалось оскорблением пускать какого-то незнакомца на кровать ее брата, за его стол и в его шкаф, ведь его одежда, автомобильные журналы и двд-диски все еще хранились в комнате.
На карманные деньги она купила вещевые коробки и сложила все на чердаке… а когда переехала на восток, забрала с собой.
Несмотря на напыщенные речи родителей, они никогда не говорили с ней об утрате. Куча обобщенных советов – да, и она вынуждена признать, в сторону врожденный цинизм, некоторым из них она следовала. До сих пор. Но ей нужна была общепринятая поддержка, в виде слов, объятий, понимания, сострадания.
С другой стороны, брат всегда был ее семьей.
Было странно, чертовски странно думать сейчас об этом. Но другие похороны кого-то, ушедшего чересчур рано, вытаскивают на поверхность нерешенные проблемы…
В ее дверь постучали – скорее всего, ФедЭкс[147] доставили набор карандашей, который она заказала неделю назад.
На всякий случай, вытерев щеки, она взяла широкую резинку и снова убрала волосы назад на пути к двери.
Не Федэкс, хотя коробку оставили на переднем крыльце.
Это Тереза в бледно-голубом костюме, который нисколько не шел ей по цветовой гамме, и она была зла, руки на бедрах, резкий взгляд – на лице.
– Ни звонка, ни весточки. Позорище! А сейчас впусти меня… у меня всего сорок пять минут перед тем, как вернуться в офис, и ты все расскажешь мне.
Ее старая добрая подруга протиснулась мимо нее, заходя в кухню и садясь рядом с ее картинами.
– И так? – Тереза скрестила руки на груди и притопнула высоким каблуком. – Что произошло…