Теперь же, представляя это в деталях – звуки, запахи, – я быстро и неожиданно кончаю. Тяну Калеба за бедра, побуждая немедленно войти в меня. Теперь я обхватываю его спину ногами и подставляю ключицы для поцелуев.
– С днем рождения! – позже говорит Калеб, взъерошив мои кудри, затем переворачивается на живот и засыпает.
Во вторник утром просыпаюсь раньше, чем обычно, горя желанием узнать еще больше о ней. О них. Теперь у меня есть номер Розмари – раздобыт честным путем. Она не удивится, если я ей напишу.
Привет, Розмари, было здорово встретиться вчера на презентации. Идея выпить кофе все еще в силе, так что пиши, когда тебе удобно!
Один восклицательный знак добавляет тепла и энтузиазма, но при этом оставляет все в рамках дозволенного.
Розмари отвечает мне около полудня. Перерыв на обед. Представляю, как она подносит ко рту вилку с листом салата – ромэн, кейл или рукола, – покрытым бальзамическим уксусом, перебирая список дел и проверяя календарь.
Бросаю взгляд на покупателей, сидя за кассой, и открываю сообщение.
Наоми! Хорошо, что ты написала. Да, давай – как насчет воскресенья в районе трех?
Отлично, до встречи.
Когда я переступаю порог «Бруклин Роустинг» (ее выбор) в Дамбо в воскресенье ровно в три часа, там яблоку негде упасть. Склонившиеся над ноутбуками посетители заняли все диваны и практически каждый стул за каждым столом. У одной из стен этого помещения в стиле лофт нахожу два барных стула у стойки. Нам с Розмари придется сесть вполоборота друг к другу, как на свидании: наши колени и бедра будут периодически соприкасаться.
Заказываю холодный масала-кофе и жду. Розмари врывается в кафе – шарф сбился набок, щеки порозовели от мороза – и извиняется за опоздание.
– Можешь, пожалуйста, подержать оборону, пока я возьму себе кофе?
Отвечаю: «Да, конечно» – и наблюдаю за тем, как она общается с бариста. Он смеется над какой-то ее фразой – мне не слышно, – а когда Розмари возвращается, я спрашиваю, что она заказала.
– Масала-кофе. Люблю сладкое, но порция эспрессо позволяет пребывать в иллюзии, будто все дело в кофеине.
С притворным удивлением указываю на собственную чашку:
– И у меня!
Вспомнит ли Розмари наш первый разговор, поймет ли, что мы уже встречались?
– Великие умы мыслят одинаково, – говорит Розмари: значит, не помнит. Возможно, это и к лучшему. Не хочу, чтобы ее насторожили совпадения.
– Как твои выходные? – начинаю разговор с безобидной темы. – По субботам на работе сумасшедший дом. Не успеем мы открыться, как в дверь ломятся взъерошенные родители, скупая тонны игрушек и книжек с картинками, а потом просят все это красиво упаковать к марафону детских праздничных вечеринок.
– Звучит ужасно, – вздыхает она, а затем переводит разговор на себя. – Эти выходные выдались спокойными, но впереди напряженная неделя. Я недавно приобрела права на книгу, за которой давно охотилась – пришлось обойти десяток других редакторов в борьбе за нее, – но пару дней назад автор устроила мне сюрприз.
Розмари делает паузу, чтобы отпить масала-кофе, и я напряженно размышляю, в чем мог заключаться этот сюрприз. Вижу, как она сглатывает.
– Один из героев романа списан с реального человека, и теперь писательница хочет изменить некоторые детали, чтобы его не узнали. – Розмари смотрит мне прямо в глаза, и я не отвожу взгляда, стараясь не запаниковать. – Она хотела внести правки до публикации книги, но так получилось, что все хвалили ее именно за описание этого героя, так что она все тянула и тянула, роя себе яму, и вот теперь она в отчаянии…
Я выравниваю дыхание.
– …а я стараюсь натаскать ее на ответы, потому что каждую писательницу, с которой мне доводилось работать, всегда спрашивают, насколько автобиографична ее книга. Честно говоря, это просто кошмар, мужчин почти никогда такое не спрашивают.
– Ты совершенно права, это просто ужас. – В моем голосе слышатся истеричные нотки. – Что ты будешь делать?
Памятуя о том, как Розмари тихо и внимательно выслушивала друзей в том баре в Гованусе, ставлю на то, что она дает взвешенные советы: «Объясни еще раз, что случилось», «Ты уверена?», «Не беспокойся», «Мы все исправим». Она наверняка терпелива и добра, но в то же время непоколебима, с нужной долей профессиональной стойкости.
– Я попросила ее внести правки, но если книга от этого потеряет свою мощь, то ей придется связаться с этим человеком и найти мирное решение. Тогда она сможет опубликовать оригинал книги, – вздыхает Розмари. – По большей части я пытаюсь сделать так, чтобы не пришлось привлекать юристов.
– Звучит очень муторно, – говорю я, потому что это и правда так. – Даже представить себе не могу.
– Знаю. Надеюсь, до этого не дойдет. – Она непринужденным движением собирает волосы в идеальный хвост. – Все, прекращаю жаловаться на работу. Честно. А у тебя есть что-то интересное на горизонте?
Резкая смена темы, но я готова.
– Ничего особенного. В основном буду тешить мужское самолюбие. У моего парня на работе в разгаре важный проект, и он в отвратительном настроении. Так что стоит ему переступить порог, как я протягиваю ему пиво и понимающе киваю каждые несколько минут.
Розмари фыркает:
– Боже, как знакомо. Чем он занимается?
– Он инженер. – Технарь, но не слишком близко к правде. Здесь я подготовилась. – Но, честно говоря, я не особо понимаю, чем он занимается, мы не обсуждаем его работу. Только сложности или какие-то достижения.
– Отлично тебя понимаю. Мой бывший занимался моделированием катастроф. – Пауза. – Мне казалось, он и сам всегда настороже.
Теперь он с нами, в этой комнате. Мы обе представляем одно и то же лицо: Калеб. В горле бурлит странная смесь радости, вины и нежности – по отношению к нему, но почему-то и к ней. Я выбираю вину, позволяю себе ее прочувствовать – разве не это самая правильная реакция?
– Наверное, противоположности притягиваются, – добавляет Розмари.
Я иду напролом в попытке собрать как можно больше данных. Информация – мое оружие и броня.
– И как вышло в твоем случае с противоположностями?
– Ну, я же сказала: бывший парень. Вот и ответ. – Розмари дергает туда-сюда молнию на кошельке, и на ее большом пальце остается вмятина.
Замечаю это – один из нервных жестов. Я тоже предпочитаю мять что-то в руках, когда волнуюсь.
– Но расстались мы не поэтому, – продолжает она. – Сначала все шло хорошо: знаешь это взаимное уважение, когда твой партнер хорош в чем-то, о чем ты и представления не имеешь? Я смотрела на него буквально с восхищением. – Розмари уставилась куда-то за мое левое плечо. – И когда-то он относился ко мне так же.
Калеб часто смотрит на меня с ласковой улыбкой или веселым изумлением. Как будто я интригую его. Это тоже своего рода восхищение?
Розмари делает еще глоток:
– А чем ты занимаешь, когда не продаешь книги?
Она угадала, что это не мое основное занятие.
– Я писатель. – Мои щеки краснеют, но почему? Наверное, дерзко говорить об этом бывшей своего парня, которая работает с состоявшимися писателями на ежедневной основе. – Будущий, – уточняю.
Мы не смотрим друг другу в глаза, но я чувствую, как она оценивает меня. Можно ли распознать чей-то талант просто по внешности, по ощущениям?
– Это здорово! Так ты хочешь узнать, как попасть в издательство?
– О нет, ты решила, я поэтому хочу с тобой общаться? Из-за твоей работы? – Не буду ее разубеждать. Это одно из самых безобидных предположений.
Розмари приподнимает бровь:
– Итак, ты ищешь работу?
– Меня пока все устраивает. Но наверняка в дальнейшем я захочу перемен. Издательство – неплохой вариант.
– «Устраивает» не равно «я счастлива».
Это верно – и мудро.
– А еще я пишу роман, – добавляю я и смотрю на ее лицо в поисках подсказки. – Правда, пока я в самом начале.
– Здорово. – Она улыбается, но ее улыбка не затрагивает глаз. – Как знать, возможно, твоя книга однажды окажется на моем столе.
Эта мысль одновременно волнует и пугает, поэтому я резко меняю тему.
– Расскажи, чем ты занималась раньше. Мне интересно, как люди строят карьеру. Порой мне кажется, что я очень отстала от ровесников.
– Отстала? – Она усмехается. – Сколько тебе лет?
– Двадцать пять, – раскрываю личные подробности. – Когда мы виделись в последний раз, у меня как раз был день рождения.
– О, ты еще молода, торопиться некуда. И с прошедшим! Тебе стоило упомянуть об этом.
– Как-то неловко говорить об этом ни с того ни с сего.
– Твоя правда. Как отпраздновала?
Твой бывший пригласил меня на ужин.
Я наконец-то могу дать ему новое имя.
– Пировали в мексиканском ресторане с моим парнем, Лакланом.
Это имя пришло мне на ум за долю секунды: когда я была в Мельбурне, то знала не менее четырех Лакланов. Если Розмари подумает, что я встречаюсь с австралийцем, то у нас как будто будет кое-что общее: опыт отношений с парнями с акцентом стран Содружества наций и легкими, но заметными культурными различиями.
– Прекрасный выбор кухни, – говорит Розмари, поставив кофе на стол. – Так вот, возвращаясь к твоему вопросу, меньше двух лет назад я работала личной помощницей, и у меня заняло целую вечность, чтобы пробиться: я семь месяцев провела без работы, и это было ужасно. У меня тогда были отношения на расстоянии, так что меня часто подмывало все бросить и переехать туда…
– Откуда был твой бывший? – перебиваю ее, не в силах сдержаться: адреналин зашкаливает.
– Из Уэльса, но в то время учился в магистратуре в Лондоне.
– Местный акцент такой сексуальный, – очень громко заявляю я.
– Полностью согласна! Значит, ты бывала в Лондоне?
Мне было десять, когда бабушка взяла меня с собой в Лондон: слишком рано, чтобы понимать, какой акцент звучит сексуально. Это была моя первая поездка за границу, только что вышла пятая книга про Гарри Поттера, и на каждом автобусе города красовалась надпись «Гип-гип, Гарри», так что большую часть путешествия я провела за книгой, пока мы отстаивали длинные очереди в Вестминстерское аббатство, Букингемский дворец и Тауэр. На все остальное я обращала мало внимания и теперь жалею об этом.