– Правда?
Я не могу решить, что выбрать – флирт или оскорбление.
– Ну, сам посуди: в каждой романтической комедии обязательно есть Джейк – лучший друг героини, которого в самом начале отправляют во френдзону, и весь остаток экранного времени он проводит в тщетных попытках выйти оттуда.
Джейк открывает рот, на мгновение теряя дар речи, а тело Розмари вибрирует от смеха. Я чувствую это через бедро.
– Это было низко, – замечает Джейк. – Как сильно ты ударилась головой?
Он не так уж неправ, я иду на попятную.
– Довольно сильно.
– Ты писатель, – говорит Розмари, как будто мне нужно еще одно напоминание. – Измени жанр. Спаси Джейков от их судьбы. – Машина останавливается перед современным зданием в индустриальном стиле. – Вот мы и приехали.
Делаю вид, будто вижу его впервые:
– Вау, оно такое… глянцевое.
– Фу, – отвечает она, правильно интерпретируя мой комментарий. – Сначала меня это смутило, типа привет, джентрификация, я разрушаю старый район! Но каким-то образом квартира вписалась в мой бюджет, и я влюбилась. Здесь так много света. Идеально для всех моих растений.
Если ей платят от сорока до шестидесяти тысяч (не считая работы на фрилансе), то ее бюджет на квартиру должен быть…
– Тебе помочь дойти? – спрашивает Джейк.
– Здесь есть лифт, – говорит Розмари. – Еще один плюс. Я живу на последнем этаже.
Наблюдаю через ее плечо, как она набирает код входа в здание: 0229.
Неслышно напеваю про себя: 0229, 0229, 0229, чтобы не забыть. На всякий случай. Опираясь на Джейка, я держу лодыжку на весу.
Лифт слишком маленький, чтобы в нем с комфортом могли разместиться трое. Я чувствую на ключице горячее дыхание Розмари.
Дзинь! Лифт останавливается, мы выходим. Прихрамывая, подхожу к двери, пока она возится с замком.
– Я думала, у тебя и в квартире модный кодовый замок, – говорю я.
– Нет, обычный ключ.
Розмари и Джейк переглядываются. Неужели это прозвучало не так непринужденно, как мне казалось?
Внутри ее квартиры – внутри ее квартиры! – меня поражает обилие зелени: она свисает с высокого потолка, заполняет все подоконники, подлокотники бирюзового дивана и белоснежного кресла. Некоторые растения высотой почти пять футов, длинностебельные; ветви колышутся под дуновением ветерка, проникающего через открытое окно. На стеклянном журнальном столике веером разложены стопки журналов: «Харперс», «Пэрис Ревью», «Эфар», «Нью-Йоркер», «Бон Аппети», «Вог», «Вэнити Фэйр». Здесь же стоит свеча из зеленого воска с сосновым ароматом. Розмари наклоняется, чтобы зажечь ее, и вскоре на стене напротив начинают мелькать тени.
– А где книги? – удивляюсь я. Их отсутствие ощутимо.
– О! В моей спальне. – Она смеется. – На какое-то мгновение ты выглядела искренне обеспокоенной. Как там звучит эта знаменитая цитата Джона Уотерса? «Если вы пришли к кому-то домой потрахаться, а там не оказалось ни одной книги, – бегите!»
– Я люблю книги. – Джейк быстро моргает.
О, Джейк, бедняжка.
– Отрадно слышать. – Розмари поджимает губы, чтобы не рассмеяться ему в лицо.
– Ты ответственна за столько жизней. – Я указываю на растения. – Им здесь явно комфортно.
Я не любитель растений. Они выглядят мило, да; сразу же и осветляют комнату, и поднимают настроение, да; только я не знаю, что тут еще сказать. Ее увлеченность растениями больше напоминает одержимость, а одержимость мне знакома.
– Я не всегда любила растения, – объясняет она. – Но однажды Калеб привел меня в огромную оранжерею в Великобритании с тропическими и средиземноморскими растениями, и каждое из них было распределено на категории в зависимости от их способностей, и я была просто очарована…
У растений есть способности? Почему Калеб не привел и меня в ту оранжерею?
– …и затем я начала покупать алоэ, чтобы смазывать кожу, мяту, чтобы жевать ее, и после этого почувствовала себя самодостаточной, изобретательной и немного ведьмой.
– Поделишься какими-нибудь магическими фактами о растениях? – спрашиваю я. – Никогда не откажусь от хорошей метафоры.
– Если ты такой же любитель этимологии, как и я, то вот: оказывается, «чертополох» действительно связан с чертом: им окуривали хлев, чтобы отогнать нечистую силу. А мимоза стыдливая сворачивает листья при прикосновении. Звучит здорово, правда? Я, наверное, включу это в роман.
Я запоминаю все это.
– Поверить не могу, что мы все еще говорим о растениях, – вклинивается Джейк.
В обычных обстоятельствах я бы согласилась с ним, но после того, как Розмари ласково погладила папоротник, я выбираю ее сторону.
– Это как-то ниже твоего достоинства?
Покачав головой, он поворачивается к Розмари, ища у нее помощи.
– Итак, кто такой Калеб?
– Ее бывший парень, – отвечаю я быстрее нее.
– Я принесу тебе «адвил», – преувеличенно бодро произносит Розмари.
Сажусь на бирюзовый диван и чувствую, как ткань торопливо подстраивается под меня.
– Это что, пена с эффектом памяти?[34]
Розмари кричит в ответ из кухни:
– Да, у меня поразительно плохая спина для человека, которому нет и тридцати.
Джейк садится рядом со мной и несколько раз подпрыгивает вверх-вниз.
– Очень удобно!
Я хочу, чтобы он исчез, сейчас же.
Розмари возвращается со стаканом воды и двумя гладкими таблетками. Боль давно стихла до тупой пульсации, но я все равно трогаю шишку на голове и провожу пальцем по изгибу лодыжки в расчете на сочувствие.
– Спасибо. – Я проглатываю таблетки. – Серьезно. За то, что привезла меня сюда и проследила, чтобы я не отключилась.
Она смеется:
– Без проблем. Может, позвонить кому-нибудь, чтобы тебя отвезли домой? Лаклану?
– Нет, все в порядке. Их босс пригласил всю команду на шикарный ужин со стейками. Не хочу его беспокоить.
Калеб, конечно же, вегетарианец.
Пожав плечами, она обращается к Джейку:
– Я сделаю «Негрони»[35]. Будешь? – Когда он кивает, Розмари снова поворачивается ко мне. – Я бы предложила и тебе тоже, но с «адвилом»…
– Ты не против, если я ненадолго прилягу? – жестом указываю на приоткрытую дверь спальни.
– А. – Она колеблется. – Конечно, только не засыпай.
Прихрамывая, растягиваюсь на пледе, глядя в потолок – оказывается, мансардное окно прекрасно обрамляет лунный свет. Самолет, мигая огнями, проносится по ночному небу. Моргни – и пропустишь.
Перевожу взгляд на загроможденную тумбочку: лавандовая свеча, маленький кактус, пара серебряных сережек-колец, увлажняющий крем для рук с маслом ши, две потрепанные книги в мягких обложках: «Разрыв» Джоанны Уолш (невероятно в тему, правда?) и «Транзит» Рейчел Каск. Обе книги усеяны множеством неоновых закладок. Листаю страницы и читаю подчеркнутые цитаты:
«Транзит»: «Как и с любовью: когда тебя понимают, ты начинаешь бояться, что больше тебя никто никогда не поймет»[36].
«Разрыв»: «История любви складывается только после того, как любовь закончилась, неважно как, и пока история не рассказана, любовь остается секретом, не потому, что у нее нет законной силы, а потому, что сложно объяснить, что она такое»[37].
Я добавляю обе цитаты в растущий документ в «Заметках», а затем просматриваю собранные мною детали, радуясь увеличению архива.
Затем как можно тише я открываю ящик ее тумбочки. Внутри – набор бальзамов для губ, несколько смятых квитанций, огрызки карандашей и розовый вибратор размером с мой большой палец.
Почти такой же, как тот, что Калеб подарил мне на день рождения.
Меня окатывает волна гнева и обиды: я понимаю, вполне вероятно – так ведь? – что оба наших вибратора подарены одним и тем же человеком. Альтернатива – грустная, но полная надежд Розмари бродит после их разрыва по интим-магазину, перебирая пальцами вибраторы разных расцветок и размеров, – не укладывается у меня в голове.
Включаю его, проверяя, на что он способен. Семь скоростей, а не одиннадцать. У меня явно более новая версия.
Впервые ощутив, что я посягаю на чужую жизнь, да еще в такой неприятной манере, убираю вибратор обратно в ящик, пытаясь отдышаться. Совпадения, совпадения, вот и все. У каждой уважающей себя женщины, насколько я знаю, есть вибратор.
Срочно ищу другой объект внимания. Мой взгляд перемещается на стену, где висит поразительно большая фотография Сент-Эндрюса, сделанная с высоты. Я представляю, как во сне Розмари проносится над городом, будто птица, отмечая каждую точку, где Калеб поцеловал ее.
Приглушенный звук голосов за дверью спальни под аккомпанемент звона льда в бокалах и журчание разливаемого коктейля – своего рода колыбельная. Розмари поддерживает постоянный разговор. Я уверена, таким образом не допуская двусмысленного молчания и сохраняя бодрый тон, она хочет избежать поцелуя от Джейка.
Они обсуждают скалолазание, поэтому я отключаюсь. Убрав подушку, стягиваю плед и пробираюсь под него, укрываясь мягкими бледно-розовыми простынями. Под ними любые звуки будут приглушены. Закрыв глаза, я становлюсь птицей, в которую Розмари превращается в своих снах. Между ног теплеет, и я прислушиваюсь. Плавным и медленным движением открываю ящик, достаю вибратор. Чтобы успокоить крохотный голос в моем разуме, кричащий «Гигиена! Гигиена!», я прикладываю его к трусикам. Пока вибратор пульсирует сквозь ткань, я представляю, как Розмари обхватывает ногами спину Калеба, а он входит в нее медленно и глубоко, его губы касаются ее ключиц. Вскоре с моих губ срывается стон. Калеб и Розмари были в этой постели вместе.
А теперь здесь я. Оскверняю эти воспоминания. Они никогда больше не будут вместе – ни здесь, ни где-либо еще.
Голос Розмари пробивается сквозь туман моего сна, слабый, будто она зовет меня с далекого берега.