— Люк, ради Бога… — Он ударил ее по лицу так сильно, что она вскрикнула и чуть не упала на Аннализу.
— Вот так-то лучше. А теперь ложись с ней. И клади руку между ног!
— Люк…
— Делай, что говорю. — Он снова ударил ее, и кровь пошла носом.
Аннализа вскрикнула, как будто он ее ударил.
— Кори, пожалуйста, делай, как он говорит.
— Не могу, — плакала Кори.
— Можешь, ну пожалуйста.
Люк, ухмыляясь, наблюдал за ними.
— Сказать ей, почему ты не хочешь? — спросил он Кори.
— Остановись! — закричала Аннализа. — Перестань ее мучить!
— Делай, как я говорю, или расскажи ей, — зарычал Люк на Кори. — Нет, ты расскажешь, почему ты не можешь заставить себя дотронуться до нее, а она тебе объяснит, почему ты можешь.
— Да ты больной! — зашипела на него Кори. — Извращенец! Ты…
— Ты, грязная сучонка, не разговаривай со мной так! — в ярости завопил он и кулаком снова ударил ее в лицо, разбив губы.
— Кори, ради Бога! Делай, как он говорит! — заплакала Аннализа, схватила Кори за руку и сунула себе между ног.
— Вот так, — одобрительно ухмыльнулся Люк, и похоть засветилась в его безумных глазах. — Заставь ее потереть…
Кори кашляла, захлебываясь кровью, заполнившей рот, Аннализа двигала ее оледеневшую руку. Люк наклонился и рывком сорвал с нее трусики. — А ну засунь в себя ее пальцы! — зарычал он.
— Нет! — Кори выплюнула кровь и отдернула руку. — Не буду!
Люк ржал.
— Ты не хочешь заниматься кровосмешением, Кори?
Голова Кори откинулась назад.
— Так Аннализа все знает о кровосмешении. Так ведь, Аннализа? Поэтому она и хотела покончить с собой, правда, дорогая?
— Заткнись! — закричала Аннализа. — Заткнись!
— Аннализа, в чем дело? Скажи мне…
Аннализа долгим взглядом смотрела на Люка, потом повернулась к Кори:
— Ты мне не сестра, Кори. Я знаю, ты думаешь, ты моя сестра, но это не так.
Кори растерянно покачала головой:
— Ведь Филипп… мой отец.
— Я знаю, — сказала Аннализа и, словно желая предотвратить сильнейшую травму от слов, которые сейчас прозвучат, она прикрыла рот. — Я знаю… — прошептала она. — Но он не мой отец.
— Что? — задохнулась Кори. Затем, увидев взгляд Аннализы, каким та сверлила Люка, Кори повернулась и посмотрела на него. И от шока замерла, парализованная бесконечным ужасом.
— Нет! — выдохнула она, стараясь отпрянуть от обоих. — Нет, я не верю!
— Это правда, Кори. Мне рассказала собственная мать.
28
— Беннати? — раздался голос Радклифа в телефонной трубке. — Я думаю, вам стоит приехать. Захватите с собой Дэнби.
— Что случилось?
Радклиф молчал. Он не в состоянии говорить об этом по телефону, но кое-что сообщит.
— Лягушатники только что сообщили, таксист, сажавший двух женщин, по описанию похожих на Кори и Аннализу, исчез со вчерашнего дня.
— А как насчет Фитцпатрика?
— Ни слова. Но над этим работают. Во всяком случае, из Лондона прилетел доктор, и вам и Дэнби не мешало бы с ним встретиться. Он сейчас с лягушатниками, но к вашему приезду мы будем у меня в отеле. — Инспектор повесил трубку.
Через несколько минут Кристос с Филиппом с ревом рванули со стоянки у отеля «Мажестик» в арендованном Кристосом «пежо» и понеслись вдоль Круазетт на шоссе до Ниццы. Шоссе было забито до краев, оба сидели в напряженном молчании. Кристос то и дело угрожающе давил на клаксон, резко тормозил на красный свет. За ними следовал целый конвой из журналистов, впрыгнувших в свои машины вслед за Кристосом и Дэнби.
— Черт! — тихо выругался Кристос.
— А что такое? — спросил Филипп.
Кристос покачал головой и, сбросив скорость, вывернул на бульвар Карно. Он только что вспомнил, что пригласил мать на презентацию фильма «Паст ливз презент», но она поймет. Она сказала: «Это все гораздо важнее, чем Золотая пальмовая ветвь».
Через час Радклиф, ожидавший у двери своего номера, встретил выходивших из лифта мужчин.
— Как дела? — набросился на него Кристос. — Еще не нашли таксиста?
— Нет, — Радклиф жестом пригласил их в номер, — но я в курсе.
Им навстречу поспешил мужчина под шестьдесят с блестящими седыми волосами, худой и нескладный: он только что вернулся с террасы, где с отсутствующим видом смотрел на бурлящую улицу.
— Доктор Горовиц. Кристос Беннати, Филипп Дэнби, — представил всех по порядку Радклиф.
Они пожали руки, все, кроме Кристоса, сели, инспектор сказал:
— Доктор прочитал в газетах, что мы ищем Фитцпатрика, он связался с лондонской полицией и приехал помочь. У него есть что порассказать.
Кристос нахмурился.
— Да, — Горовиц, сняв очки, поднял серьезные серые глаза на Филиппа. — Я глубоко сочувствую вашему состоянию, сэр, — произнес он с легким акцентом, — и хотел бы облегчить вашу печаль, но, к сожалению, это не в моей власти, я вынужден ее лишь усугубить, и хотел бы попросить вас приготовиться к некоторому потрясению.
Во взгляде Филиппа мелькнула паника, он переводил взгляд с Горовица на Кристоса: доктор обращается только к нему, значит…
— Аннализа! — закричал он, вскакивая. — Что? Что с ней?
— Мы пока не знаем. — Радклиф положил руку на плечо Филиппа и усадил его. Затем повернулся к доктору. — Ну давайте уже, — пробормотал он.
С печальной улыбкой доктор кивнул:
— Боюсь, мистер Дэнби, Аннализа, ваша младшая дочь… Ну в общем, я боюсь, она не ваша дочь.
— Что? — выдохнул Кристос.
— О чем вы говорите! — закричал Филипп и дернулся к инспектору. — Что такое? Кто этот человек? Как вы смеете…
— Пожалуйста, — перебил детектив, — выслушайте его.
— Нет, черт побери! Я не собираюсь здесь сидеть и слушать, как какой-то мошенник…
— Дэнби! — резко одернул его Радклиф. — Вы не ее отец. Мне очень жаль, что вам приходится узнавать об этом в подобных обстоятельствах, но все равно рано или поздно…
Дрожа, Филипп повернул пепельно-серое лицо к Кристосу.
— Вы должны подтвердить, — обратился Кристос к Горовицу угрожающе тихим голосом.
Горовиц посмотрел на Радклифа, тот отвернулся с таким видом, будто хотел провалиться сквозь землю.
Горовиц снова повернулся к Филиппу.
— Люк Фитцпатрик отец Аннализы, — произнес он бесцветным голосом.
Взгляд Кристоса метнулся к Филиппу.
— Вы сумасшедший! — закричал Филипп. — Этот человек просто сумасшедший! — Он повернулся к Кристосу. — Уберите его отсюда! Уберите, пока я не…
— Дэнби! — рявкнул Радклиф, когда Филипп кинулся к Горовицу. Со скоростью пули он метнулся и встал между мужчинами, схватил Филиппа, усадив его обратно на стул.
— Что вы с ним вытворяете? — закричал Кристос Горовицу. — У девочки роман с Фитцпатриком уже два года…
— Знаю, — мрачно кивнул Горовиц. — По крайней мере сейчас знаю.
Несколько минут оба сверлили друг друга взглядом, Кристос уничтожающе-враждебным, доктор — печальным, сострадающим. В конце концов доктор заставил Кристоса отвести глаза. Схватившись за голову, Кристос отвернулся.
— Не верю, — тихо сказал он, — просто не верю.
— Не хотите ли немного бренди, мистер Дэнби? — Радклиф тронул Филиппа за руку. — Я принесу вам чего-нибудь?
Филипп сидел как в воду опущенный. На его совершенно белом лице читалась страшная боль, словно ему нанесли смертельный удар, и он не понимает, почему до сих пор жив.
— Принесите же бренди! — резко бросил Кристос.
Радклиф направился к мини-бару, и Горовиц положил руку на плечо Филиппу.
— Мне очень жаль, мистер Дэнби, я действительно сожалею.
Филипп захлопал глазами, но вряд ли что-либо разобрал. Казалось, он потерялся, впал в отчаяние. Кристос взял у Радклифа бренди и влил Филиппу в рот.
— Спасибо, — прошептал Филипп. Он пытался улыбнуться, но его губы лишь скривились в гримасе отчаяния и боли.
— Может, пока не продолжать, — Кристос сжал его плечо.
Филипп покачал головой:
— Нет, лучше выслушать все. В конце концов, может, вкралась какая-то ошибка. Я же присутствовал при рождении Аннализы, видел, как она входила в мир. — И только когда Филипп и Кристос встретились взглядами, до каждого дошло, что Октавия…
— Не может же она, — глаза Филиппа в ужасе округлились. Он повернулся к Горовицу. — Вот где собака зарыта: моя жена всегда знала о связи Аннализы и Люка. Она бы не позволила… Боже мой! Она бы не позволила ей начаться, если Люк отец Аннализы.
— Сомневаюсь, мистер Дэнби, — мрачно заключил Горовиц, — именно этого ей и хотелось.
Кристос ошеломленно уставился на него.
— То есть собственная мать Аннализы позволяла ей находиться в любовной связи с Фитцпатриком, зная, что она его дочь?
— Да, мистер Беннати.
Кристос снова повернулся к Филиппу, тот, сгорбившись, обхватил голову руками.
— На какой же женщине вы женаты? — в ужасе пробормотал Кристос. — Что это за мать?
Филипп не отвечал, но ответа и не ждали. То, что проделала Октавия, словами определить невозможно.
— А Аннализа об этом знает? — спросил Кристос Горовица.
— Не знаю, — ответил он.
— Думаю, она знает, — перебил Филипп, и они увидели, как сквозь пальцы Дэнби текут слезы. — Так вот в чем причина самоубийства, — продолжал он, — вот почему она была такой с матерью и Люком.
— О Боже! — пробормотал Кристос.
— Я думаю, — сказал Филипп, — поднимая голову и пристально глядя на Горовица, — вам лучше начать с самого начала.
— Да, конечно, — согласился тот.
Усевшись на стул, он посмотрел на Радклифа и Кристоса, как бы призывая их к вниманию. Радклиф сел, Кристос закрыл окно, чтобы не мешал уличный шум.
— Я знаю Люка Фитцпатрика несколько лет, — начал Горовиц, когда Кристос повернулся и привалился к оконной раме. — Его сестра Сиобан Фитцпатрик в моей клинике.
— Сиобан? — повторил Филипп.
— Вы слышали о ней? — с явным удивлением спросил Горовиц.
Филипп кивнул:
— Он как-то невнятно упоминал о ней, и мы никогда не могли понять, кто она, и не знали, что у него есть сестра.