— Идём, милый, ничего страшного Лёша большой мальчик, плакать не будет, когда невеста ему руку продезинфицирует и забинтует. Наверное, треснутый бокал был. Идём, я очень устала и поздно уже. Говорят, бокалы разбиваются, на счастье.
Эх, умная девчонка, всегда знает, что сказать, все к месту, никогда краснеть не приходится. Верно, разберутся сами. Обнял Машу за талию, и вся кровь ударила в лицо…забыл и про сына, и про бокал.
Кукла. Россия. 2001 год
В пытку все превратилось, как я и думала. Испытание на вшивость. Я сатанела, меня ломало и выкручивало. Присутствие их обоих стало невыносимым, с каждой секундой я ненавидела Олю все больше, я просто мечтала всадить ей в глаз зубочистку и провернуть ее там пару раз. Ее довольное лицо по утрам, синяки под глазами, засосы на шее сводили меня с ума. Я превращалась в истеричку и с трудом держала себя в руках. Да, я ревновала. Чудовищно, невыносимо, впервые в жизни. Меня подбрасывало, казалось в голове торчит миллиард заноз и каждая из них жалила и кусала, но самой большой занозой были эти двое. Когда они наслаждались в своей каюте, трахались, как кролики, в этом я не сомневалась, мне приходилось изображать стойкую морскую болезнь, оправдывать свою бледность и недомогание. Понимала, что несправедливо отказываю, что у меня очень скоро начнутся неприятности, если Макар пронюхает о моих выходках, но просто не могла вынести прикосновений. Нет, мне не было противно, я не могла и все. Черт…в тот момент еще не привыкла подпускать к своему телу и отмораживаться, когда меня лапают и трахают безразличные мне ублюдки. Алексей Дмитриевич не был ублюдком, он меня любил. Я это понимала и уважала его, испытывала к нему нежную привязанность. Еще одна чёртовая ошибка, которую я совершила тогда. И Лёша…он постоянно был рядом, раздражал меня, сводил с ума, попадался на глаза.
Я даже не догадывалась и не предполагала, что это будет настолько тяжело. Его присутствие, улыбка, взгляд, запах. Я думала о нем, чертовски много думала. По ночам, когда все спали, я лежала с закрытыми глазами и трогала свои губы, вспоминая как он целовал меня, как исступленно гладил мои волосы, сжимал тело, сдирал с меня одежду и мне хотелось выть. Я понимала, что мои чувства к нему вышли далеко за рамки "объект — Кукла" и чем дальше, тем хуже становилось. С самого первого дня на этой яхте. Он смотрел на меня, прожигал насквозь, забирался взглядом под одежду, напоминая то, о чем хотела забыть. Похоже, я из охотника превращалась в добычу. Вытерпеть это проклятое путешествие и вернуться домой. Я приближалась к цели — Алексей Дмитриевич предложил мне место в своей компании и это была возможность появляться в его офисе, собирать информацию, передавать Макару. Только Лёша ставил все моё задание под удар. Наверное, тогда я не поняла, что нужно соскакивать, уходить, бросать задание, но я уже шагнула в это пекло и потянула всех за собой.
Последние дни…последние, и мы вернёмся домой. Там будет легче. Без узкого пространства в котором я теряла себя, свою душу и начинала потихоньку сходить с ума. Я вышла на эмоции. В моё броне чёртовая куча дырок и сквозь них просачивается моя страсть к объекту, неудержимое влечение. Я уже понимала, что игра идёт с моим участием, и я не только манипулирую, я поддаюсь манипуляции. Я обыгрываю сама себя.
Немного передышки, глотнуть холодного воздуха, даже виски, прежде чем снова окажусь в узком пространстве вместе с Лёшей. К каждой встрече с ним нужно морально готовится. Налила себе коньяк, виски, как назло, кончились. Приготовилась выпить, и вдруг кто-то резко отобрал бокал. Я вздрогнула.
— Нехорошо пить в одиночестве, тем более, когда тебя мучает морская болезнь.
Дьявол. Только его мне сейчас и не хватало.
— Времена, когда я тебе позволяла решать за меня, остались в далёком прошлом, Никитин.
Он преградил мне дорогу, опираясь о шкафчик с обеих сторон, лишая меня пути к отступлению. Слишком близко. Голова кружится…и бабочки оказывается не сдохли, они восстали из мёртвых и сходят внутри меня с ума.
— Я должен заботиться о моей…
Он красноречиво посмотрел в вырез модной рубашки у меня на груди, и я перестала дышать. Тело охватила знакомая дикая дрожь возбуждения, яростная пульсация внизу живота, животная потребность впитать его взгляд, впустить, пусть врывается мне под одежду, гладит, жжёт. Вот так как сейчас…испепеляет голодом.
— Мачехе, — уже тише сказал он и коснулся щекой моей щеки, а я в изнеможении закрыла глаза, спина покрылась бусинками пота, несмотря на холод. Это сумасшествие. Я …плыву…растекаюсь… Я должна ставить защиту, а у меня ее нет,
— Так значит морская болезнь…головная боль…женские дни. Водишь его за нос?
Дёрнулась, уперлась руками в его грудь. Сердце бьётся бешено, как и моё.
— Это тебя не касается.
Потеснил меня к раковине, наши тела в миллиметре друг от друга.
— Твою мать, Кукла, хватит притворятся. Лживая игра. Не трахай мне мозги.
— Я уже давно ничего тебе не трахаю, — прошипела и впилась ему в грудь острым маникюром. Даже не поморщился, придвинулся ближе.
— А хотела бы? Чтобы я тебя прямо здесь, а? Отымел у них под носом. Помню ты просила меня об этом…умоляла…шептала мне на ухо… "я представляю твои пальцы…во мне…".
Я непроизвольно закрыла глаза, в горле застрял жалобный стон. Да просила…да хочу. Безумно хочу. Губы, руки хочу…всего… во мне.
— Отпусти.
Прозвучало жалко. Первый провал. В голове дикая пульсация. Борьба.
— Отпустил…не прикасаюсь. Не держу. Ты свой выбор уже сделала. Не жалеешь?
Нужна злость. Мне срочно нужна ярость. Что-нибудь.
— Жалею. О том, что ты его сын и торчишь здесь, как заноза в заднице, мешаешь мне жить дальше. Мешаешь мне и своему отцу. Отцу. Понятно? Убери руки и не прикасайся ко мне.
Серые глаза вспыхнули, пригвоздили на месте, снова опустились к моей груди, где соски так красноречиво натянули материю белой рубашки, судорожно сглотнула, увидев, как задержался его взгляд и потемнели радужки…Я знала это выражение лица, эту пульсирующую жилку на лбу, стиснутые челюсти…Вдруг посмотрел мне в глаза:
— Отцу? А когда ты смотришь на меня с этим голодом, ты думаешь о том, что твой муж мой папочка? Когда ты вспоминаешь обо мне…когда вспоминаешь, как я рвал на тебе одежду и трахал тебя. Ты думаешь об этом до того, как он тебя или после?
Я замахнулась чтобы влепить ему пощёчину, но реакция была мгновенной — перехватил мою руку и сжал запястье.
— Ты с ним даже не спишь.
Я вырвала руку. Сердце билось как ненормальное. Только пусть не прикасается.
— Ты держал свечку?
— Нет, я просто знаю, как выглядят мужчины после хорошего секса и знаю, как выглядят те, кого динамят.
— Смотри за собой и за своей лошадью, которая висит на тебе как развязанный галстук.
— Ревнуешь?
— Сочувствую. Искренне. Кстати, почему бы тебе на ней не женится? Или она тебя не удовлетворяет в постели?
Отшвырнул мою руку.
— Ну ты и сука.
— Я знаю. Спасибо за комплимент. Лучше быть сукой, чем кобылой.
Я наклонилась к шкафчику, достала два бокала, прихватила бутылку шампанского.
— Идём, нас заждались или она так тебе надоела, что даже моё общество предпочтительней?
Лёша стиснул челюсти. Да, вот так. Мне легче. Намного легче. Теперь медленно выдохнуть и улыбаться. А бабочки все ещё порхают…оборвать бы им крылышки проклятым. Внезапно схватил за локоть и развернул к себе.
— Притворяешься…не знаю зачем, но ты притворяешься.
Положил мою руку себе на грудь, и я замерла.
— Колотится, как бешеное. Смотрю на тебя и колотится. Думаю, о тебе и колотится.
— Перестань…
— Не могу, — накрыл мою руку своей, и я почувствовала, как в груди больно кольнуло, — с ума по тебе схожу.
Обхватил вдруг моё лицо и жадно прижался губами к губам, а я лечу в пропасть и остановится не могу, вцепилась в его запястья. Оттолкнула яростно, отчаянно. Меня разрывало сумасшедшее желание самой впиться в волосы его непослушные, целовать, кусать его губы, рычать от удовольствия, плакать…
Вдох-выдох. Вдох-выдох… "СТОП". В голове красная лампочка и пожарная сирена.
— Я ЖЕНА ТВОЕГО ОТЦА! Просто думай об этом, когда будет снова колотится. Ты в прошлом. Прочитанная книга. Не смей ко мне прикасаться! Никогда! Просто не смей!
Оттолкнула и пошла вперёд. Судорожно сжимая бокалы.
— Ты лжёшь! И я докажу это! — прошипел мне вслед
Я судорожно сглотнула и толкнула дверь локтём, стараясь дышать ровнее, не дрожать.
17
Кукла. Израиль. 2009 г
— Нет, — я сказала это слово со смаком, наслаждаясь звуком собственного голоса, ожидая как вытянется его лицо, как засверкают от ярости глаза. Ну что? Да, тупой конченный маньяк, я не сломалась. Да, я выдержала почти месяц в этом вонючем подвале, да я испражнялась в ведро и мылась раз в несколько дней, а ела только когда ты приносил мне всякое дерьмо и не сломалась. Да, я вытерпела…ты удивлён? Я и не через такое проходила. Я могу продержатся и год и два. Меня этому учили. Так что у меня по-прежнему один ответ для тебя — НЕТ! И можешь расшибиться об стену, но это ничего не изменит. Потому что есть вещи дороже чем моя жизнь. Он меня ударил, наотмашь по лицу, так что кровь тут же хлынула из разбитого носа мне на платье, на моё грязное засаленное красное платье. Он ничего не говорил, а я отлетела в угол подвала, ударилась о стену головой и истерически засмеялась. Меня и не так били, это я тоже вынесу. Призрак в два шага преодолел расстояние между нами и схватил меня за волосы поднял вверх. От боли на глаза навернулись слезы, но я продолжала истерически смеяться. Он потащил меня по лестнице наверх, а я и не сопротивлялась, счёсывая колени о степени и ломая ногти в попытках удержать равновесие или хоть немного уменьшить натяжение волос, казалось он выдерет мне скальп. Все его терпение кончилось…а моё нет. Возможно это и бесит его, хотя он оставался совершенно хладнокровным, не торопился, тащил меня за собой, вытянул во двор и швырнул, как тряпичную куклу.