Мы зашли в номер, и я прислонилась к двери, увидев, как он швырнул ключи на круглый столик.
— Давай, проспись. Потом позвони я пришлю за тобой машину.
Я смотрела на него и чувствовала, как болезненные иголки впиваются под кожу, как кровь стучит в висках, как я теряю контроль и все самообладание глядя на него, такого красивого в элегантной рубашке, с распахнутым воротом, с каменным выражением лица.
— Не уходи, — тихо сказала я.
Резкий взгляд на меня, долгий, тяжёлый. Я выдержала, закусив губу. Сделал шаг ко мне, медленно, глядя прямо в глаза. Подошёл в плотную. Вдох-выдох…вдох-выдох. Впервые я ничего не понимала и не знала, как он поступит. Его глаза потемнели, а я повторила:
— Не уходи пожалуйста.
Стоит не двигается и каждый удар моего сердца, отнимает частичку души и отдаёт ему. Никогда не думала, что секунды ожидания настолько болезненные. Шагнул ко мне, мучительно задрожала всем телом и шумно выдохнула, когда он привлёк к себе, резко, грубовато. Сердце дёрнулось и замерло. Его запах, его дыхание, жадное прикосновение губ, и я сорвалась, вцепилась пальцами ему в рубашку, каждое касание, как ожог, дыхание, раскалённое до предела, лихорадочно разрываю рубашку, так что пуговицы, отлетая катятся по полу. Прижимаюсь приоткрытым ртом к его груди, покрывая поцелуями, укусами. Схватил меня за волосы на затылке и притянул к себе, снова терзая мои губы, задирая юбку на бедра, проникая под трусики. Меня колотит от нетерпения, но он не даёт ничего сказать, его язык скользит у меня во рту, в тот момент как пальцы жадно ласкают мою плоть, погружаются во внутрь меня. На секунду отрывается от моего рта и смотрит мне в глаза, а потом снова набрасывается на мои губы. Никакой ласки, голое обнажённое желание, неприкрытое и жадное, алчное и грязное, порочное и вместе с тем очищающее меня от грязи других прикосновений. Я извиваюсь в его руках, царапая затылок, обхватывая его торс ногой, подаваясь вперёд и чувствуя, как пульсирует все внизу, как требует его внутри, немедленно, полного соединения и окончательной потери контроля. Лёша приподнимает меня за бедра рывком вверх, от предвкушения вторжения я вскрикиваю, но он приподнимает выше, вынуждая обхватить ногами его шею, я чувствую, как жадный рот накрывает моё лоно. Нет никакой нежности только острые удары языка по возбуждённой до предела плоти, и я разрываюсь на мелкие осколки агонии, сжимая ногами его голову. В тот же момент чувствую, как он резко насаживает меня на себя, захлёбываюсь криком, выгибаясь и цепляясь за его плечи, хватая воздух ртом, задыхаясь от наслаждения. Меня разрывает на части, словно до этой секунды я вообще не дышала и не жила, мощные толчки внутри, болезненно сладкие, отрывистые, рваные, хаотичные, под пальцами железные мышцы, сведённые судорогой напряжения, впиваюсь в его волосы дрожащими пальцами, отвожу голову назад и смотрю на бледное от страсти лицо, обезумевший взгляд и в нем мое отражение. Я ничего не слышу и не понимаю, я дрожу в его руках, чувствую, как яростно он врывается в моё тело до упора, а потом вдавив меня в стену громко и хрипло стонет, прикусывая мою шею. Сильнее обхватываю его руками и ногами, прижимая к себе, царапая спину, жадно сжимая в объятиях, принимая внутри его семя я вдруг понимаю, что люблю его. До боли. До дикого отчаянного безумия. Я люблю, и эта любовь уже сделала меня уязвимой, раскрытой, обнажённой до мяса. Каждое прикосновение, даже дуновение ветерка причинит мне мучения, потому что я уже не смогу дышать без его рук. Осознание оглушило взрывной волной и заставило вздрогнуть от понимания неизбежной агонии.
Ещё несколько минут стоим у двери задыхаясь, он целует мою шею, постепенно ослабляя дикую хватку. Удерживая под ягодицы, несёт к постели и опрокидывает поперёк. Я с трудом приоткрыла веки, смотрю ему в глаза и понимаю, что меня больше нет, я рухнула в бездну и разбилась. Нежно провожу кончиками пальцев по его скулам и от безысходности стонет сердце.
— Ещё не поздно все изменить, — смотрит на меня и касается губами моих губ, — ещё не поздно, Маша.
— Поздно, — отвечаю и провожу пальцем по его губам, вижу, как закрываются его глаза и сжимаются челюсти.
— Я не отступлюсь, — снова пристально смотрит на меня, и перехватывает мою руку.
— Отступишься. Это все лишнее. Временное. Пройдёт.
Собственные слова вызывают болезненный спазм в груди.
— Уверенна, что пройдёт?
Сжимает мою руку до боли, но внутри больнее.
— Уверенна, — убиваю себя быстро, сжигая мосты.
— Почему?
Я отворачиваюсь, но он не даёт, обхватывая моё лицо пятерней.
— Почему, Маша?
— Не могу. Не важно почему.
Убираю его руку и пытаюсь привстать, но Лёша впечатывает меня обратно в постель, хватая за горло.
— Так и будем прятаться? Вечно? Скрываться? Тебе это нравится? Раздвигать ноги перед нами обоими, а, Маша? Нравится трахаться с отцом и с сыном? — сорвался на крик.
Я сбросила его руку и резко села на постели. Голова кружилась, а алкоголь выветрился к чертям собачим.
— Я не думала, что ты его сын. Я вообще ни о чем не думала, — заученные слова лились рекой, обхватила голову руками, зарываясь пальцами в растрёпанные волосы, — я просто сбежала от себя…а потом эта авария. Смерть. Похороны. Я думала, что я сама мёртвая. Он вытащил с болота. Я, когда увидела тебя там, на пирсе…
Закрыла лицо руками и вдруг почувствовала, как Лёша обнял меня за плечи. Ударило как током и свело скулы. Никакого контроля, оголённые нервы, болезные удары сердца.
— Если бы я сам знал, я бы искал лучше.
Нет, милый, не нашёл бы. Так все было задумано и не ты, ни я ничего не решаем.
— А ты искал? — сердце зашлось, ожидая ответа.
— Искал, — рывком привлёк к себе, — долго искал, каждый день искал.
Я высвободилась из его объятий и встала с постели.
— Плохо искал, Лёша. Теперь уже поздно. Ничего изменить нельзя.
Встал позади меня и положил руки мне на плечи.
— Я могу отменить эту свадьбу, — жадно прижался губами к моей шее.
— Не стоит.
Я закусила губу и зажмурилась, — не стоит, Лёша. Я от него не уйду, а тебе желаю счастья с Олей. Все на своих местах. Женись. Мне все равно.
— Неужели?
— Уходи.
— Чокнутая, невменяемая сука. Вот ты кто.
Я промолчала. Затем шуршание одежды, звук застёгиваемой молнии, звон пряжки ремня.
Когда силой шваркнула дверь, я даже не вздрогнула.
В день их свадьбы я веселилась больше всех. Я танцевала до упада, я порхала между гостями, пила шампанское, желала им долгой совместной жизни. Ловила на себе тяжёлый взгляд Лёши и улыбалась, салютируя ему бокалом с шампанским, а когда он целовал невесту, впивалась ногтями в ладони чтобы не завыть от отчаяния.
Когда все гости разъехались, и жених с невестой укатили в аэропорт, я закрылась в ванной и не моргая смотрела на своё отражение, а потом со всей дури врезала в него кулаком, осколки впились мне в руку, разрезая кожу до крови, но я не чувствовала боли, я продолжала смотреть в разбитое зеркало. Я не слышала, как кто-то дёргает ручку двери, кричит и зовёт меня по имени, через несколько минут ее выбили два охранника, и мой муж прижал меня к себе. Я обняла его за шею и зарыдала. Он гладил меня по волосам, качал как ребёнка, потом отнёс на постель и долго целовал мою забинтованную руку, плечи, шепча слова утешения, а я тихо себя ненавидела. Жизнь свою проклятую. Я даже не понимала, что все только начинается, что это далеко не конец — это только начало конца. Макар быстро вправил мне мозги, когда уже на следующий день я получила короткую смску на свой номер с новым заданием.
22
Кукла. Израиль. 2009 год.
— Давай, делай привычную работу, Кукла. Тебе не впервой, — он швырнул мне платье в лицо.
Я вцепилась в чёрный блестящий трикотаж и стиснула челюсти.
— Шрики помнит меня, ничего не выйдет.
Призрак усмехнулся и поправил воротник рубашки, повёл мощными плечами.
— Конечно помнит. Как ему не помнить шлюху, которая продинамила его три года назад. Тебя многие помнят, ты запоминающаяся. Скажи, что сбежала от Ассулина и тебе нужна помощь взамен ты сольёшь ему каналы Сувари. Он поведётся.
Призрак сел на ручку дивана и скрестил ноги.
— Тебе нужны ключи от его номера, он носит их при себе во внутреннем кармане пиджака. Выйдешь в туалет отдашь мне, я верну через несколько минут.
— Что в номере?
Он усмехнулся и сильно затянулся сигаретой.
— Тебе не обязательно это знать, твоё дело достать мне ключ.
— Я сама могу попасть к нему в номер. Гораздо быстрее и безопаснее.
Призрак усмехнулся.
— Второго "динамо" он тебе не простит, а ты мне ещё нужна.
Я смотрела на него и не узнавала, точнее теперь, зная кто он, я просто не понимала насколько сильно человек мог измениться и стать другим. Насколько ненависть может вообще вывернуть личность или я просто не замечала, и он был таким и раньше…
— Что в номере? Я согласилась с тобой работать и помогать тебе. Я должна все знать.
— Неужели? — Встал и медленно подошёл ко мне, приподнял лицо за подбородок, — то что я когда-то трахал тебя, ничего не значит. Я пристрелю тебя, как только пойму, что ты мне больше не нужна. Ты сказала, что хочешь жить, так что ты работаешь не со мной, а на меня, пока МНЕ это надо. Не помню, чтобы я говорил, что собираюсь исповедоваться перед тобой.
Я откинула его руку, и он тут же сжал моё горло пятерней и приподнял так что теперь я стояла на носочках.
— Это моя игра, Кукла, в свои игры ты уже наигралась. Не зли меня. Я в любой момент могу решить, что обойдусь без тебя.
Пальцы разжались, и я взялась за горло, закашлялась.
— Переодевайся. У нас мало времени ночью мы вылетаем обратно.
— Мне с ним трахаться или как?
— Или как, — ответил отрывисто и полоснул меня колючим взглядом, — насрать. Можешь трахаться, если тебе захочется.
Внутри больно кольнуло, но я одёрнула себя. Глупо было предполагать, что это вообще имеет какое-то значение для него.