На следующий день Митя пошел в школу без телефона. Клавдия Семеновна волновалась до безумия. Но ведь раньше таких вещей не было, и совсем маленькие дети ездили через весь город. Но раньше – это раньше! Тогда не было такого интенсивного дорожного движения, не было маньяков-педофилов, и любой прохожий мог прийти на помощь нуждающемуся ребенку, а теперь?
Несколько дней Митя был без связи, и Клавдия Семеновна поняла, что если так пойдет дальше, то она раньше деда посетит тот самый морг, которым он шантажирует всех подряд. Чтобы сердце бабушки успокоилось, Митя получил в свое распоряжение телефон «доисторических» времен, как говорят, обычную звонилку. Но мальчик ходил с ней неделю, а потом, вернувшись из школы, показал обломки аппарата и со скорбным видом сообщил: «Разбился, нужно новый купить!».
– На какие шиши? – возмутился дед, подозревая внука в умышленном уничтожении телефона. – Ходи без связи! Мы как-то раньше жили!
Но Клавдия Семеновна думала по-другому, поэтому деньги нашла, и Митя получил в свое распоряжение новую «звонилку». Она прожила чуть дольше первой, и опекуны поняли, что даже если продадут дом и машину, денег на новые телефоны все равно не напасутся, поэтому подход к внуку был изменен. Старый телефон вернули, при этом весь вечер был посвящен новомодному методу обучения и воспитания – лекции вдвоем. Пожилые люди поочередно разъясняли внуку, что такое хорошо и что такое плохо, особенно про наличие телефонной зависимости. Они приводили множество примеров, которые должны были подтвердить их слова, придумывали новые стимулы и угрозы.
Мальчик всем своим видом показывал, что со всем согласен и мечтал только о том, чтобы запас красноречия пожилых людей наконец-то иссяк.
– Что с них возьмешь? – подумал Митя о деде с бабкой, когда головомойка завершилась. – Такие себе!
Конец 80-х, США, СССР
Медицинская сестра Мэри Петерсон этого пациента не любила. Впрочем, когда имеешь дело с шизофрениками, то как их любить? Больных, конечно, вряд ли, а вот деньги, которые за них платят, можно и нужно. Раньше Мэри практиковала выезды с работой на дому с инвалидами, но там тоже имелись свои минусы, да и гонорар был существенно ниже, поэтому приходилось терпеть.
Как перенести выкрутасы именно этого психа, Петерсон не знала, хотя имела богатый опыт работы. Другие пациенты хоть и были ненормальными, но не являлись бывшими агентами ЦРУ с манией преследования. После нескольких посещений Фостера Мэри поняла, что проводить там процедуры просто опасно для жизни. Колючий, пронзительный взгляд Николаса приводил ее в неописуемый ужас, и бедная девушка несколько раз совершила профессиональные промахи. Она дважды попала иглой мимо вены, три раза уронила ампулы и несколько раз излишне долго возилась над приготовлением процедур.
Мэри изо всех сил старалась наладить отношения с пациентом. Она шутила, смеялась и сплетничала. Но все это было мимо цели. Николас каждый раз придирчиво осматривал ее с ног до головы и сохранял внешнюю враждебность до конца приема.
– Мэри, сколько Вы занимаетесь медициной? – с угрозой в голосе спросил больной.
– Двенадцать лет, Ники, – подозревая в вопросе подвох, ответила сестра.
– Черт меня раздери, Вы копаетесь с обычным уколом три часа! Если я из-за Вас опоздаю на встречу, можете забыть о моей благосклонности к Вам!
Несмотря на испуг, Мэри собралась, поспешно завершив процедуры, сдержанно попрощалась и стремительно выскочила во двор. Здесь она чуть не угодила в недокопанный противотанковый ров и, с трудом перебравшись через него по недостроенным мосткам, все-таки споткнулась и упала. Осмотрев перепачканное новенькое платье, девушка не выдержала и расплакалась.
– Уволюсь! – с горечью подумала она. – Пошел он к черту!
Но Николаса мысли девушки не интересовали. Он опаздывал на закрытую встречу Директора ЦРУ с ветеранами организации. Люди такого ранга руководителями числятся только номинально. Прежде всего они политики и нуждаются в поддержке, поэтому часто идут на чисто популистские шаги, наподобие этой встречи. О ней Фостер узнал совершенно случайно, потому что его не приглашали. Одно дело – ветераны, совершенно другое – душевнобольные.
– Приду без приглашения, – размышлял Ник. – В отличие от старых маразматиков, мне есть что сказать Директору! Время и место известны, но внутрь меня не пропустят, поэтому нужно дожидаться его на выходе. Этот путь оказался верным.
– Господин, Директор! – громко выкрикнул он, дождавшись нужного человека, вышедшего из машины. – Я специальный агент Николас Фостер, нахожусь на пенсионе по болезни и не могу попасть к вам на встречу!
На это весьма эмоциональное обращение сразу среагировали не только охрана, попытавшаяся отодвинуть Николаса, но и репортеры, стаей окружившие вход в здание. Как по команде защелкали вспышки фотоаппаратов, послышались провокационные вопросы.
– Господа! – обратился к прессе Директор. – К сожалению, количество приглашенных на вечер ограничено и мы не имеем возможности встретиться со всеми желающими, но уверен, мы найдем место для мистера Фостера!
Уэбстер Уильям Хеджкок взял Ника под руку и вместе с ним прошел во входную дверь. Дежурными фразами он осведомился о характере заболевания и состоянии здоровья и протянул руку для прощания. Николас ответил на рукопожатие и, не обращая внимание на вспышки фотокамер, попросил пять минут для доклада о некоем очень важном задании. Директор осмотрел возбужденных корреспондентов и, широко улыбаясь, отвел нового знакомого в сторону, обнимая его за плечо, словно старого приятеля.
– Господин, Директор! – тоном заговорщика обратился Николас. – Свое заболевание я заработал в застенках КГБ, когда получал данные о новых подводных лодках русских. Я благодарен судьбе за то, что имею честь служить Великой стране, свободному американскому народу и подчиняться таким мудрым и дальновидным руководителям, как Вы! Я считаю Вас самым подходящим кандидатом на пост президента Соединенных Штатов и сделаю все, что в моих силах для торжества разума и справедливости!
– Спасибо, агент, спасибо за добрые слова, но давайте ближе к делу, у нас мало времени! – широко улыбаясь прессе, ответил Уэбстер.
– Сэр, я много лет был резидентом в СССР и очень хорошо изучил советский народ. Я прекрасно представляю, как уложить коммунизм в дубовый гроб, и прошу Вас подумать над моими словами. Если Вы увидите в них перспективу, то это станет неплохим дополнением к Вашей предвыборной программе, когда Вы будете баллотироваться на главный государственный пост. Итак, для того чтобы добить Советский Союз, я предлагаю организацию в России игорного бизнеса и формирование у населения игровой зависимости. Советский Лас-Вегас быстро наберет армию поклонников и лишит их Вооруженные силы необходимого пополнения.
Установить игровые автоматы в СССР будет непросто. Престарелые партийные бонзы сталинской закалки, несмотря на общепринятые гласность и плюрализм мнений, будут яростно сопротивлялись прогрессу и демократизации общества. Такое явление, как игорный бизнес, покажется им ростками капитализма в социалистическом государстве со всеми вытекающими последствиями. Но я уверен, мы справимся! Далее мне хочется зомбировать противника путем внедрения в быт советских граждан ручных переносных компьютеров, которые будут отвлекать их от всех возложенных обязанностей, я предлагаю…
Если бы Уэбстер не так хорошо владел собой, то заскучавшие репортеры могли бы получить с десяток скандальных кадров. Однако на лице Директора не дрогнул ни один мускул.
– Здесь об этом, скорее всего, нельзя! – перебил он Фостера и развел руками в стороны. – Клянусь Богом, это блестящая идея! Но мы с вами профессионалы и понимаем, что секретную информацию не обсуждают в подобных местах. С Вами свяжутся, агент! А сейчас простите, нас ждут!
Он еще раз пожал Фостеру руку и уверенно двинулся в сторону зрительного зала. Николас, напротив, задумчиво постоял несколько минут, улыбнулся и направился в противоположную сторону…
По странному стечению обстоятельств через некоторое время после этого разговора в Москве произошло событие, которое могло заставить Николаса Фостера поверить в то, что Директор ЦРУ услышал его доводы.
Однажды в кабинет высокопоставленного партийного деятеля вошел член ЦК ВЛКСМ Андрей Зотов. Держался молодой человек уверенно, потому что был единственным племянником бывшего члена Политбюро. Хотя всем известно, что бывших политиков такого уровня не бывает, даже если они на пенсии.
Твердым шагом юноша прошел к столу хозяина кабинета и, наплевав на субординацию, первым протянул руку.
– Здравствуй, дядя Коля!
– Ах, Андрейка! Сколько лет, сколько зим! Как дядя? – закряхтел чиновник, тяжело поднимаясь с добротного кресла ручной работы. Он ответил на рукопожатие и обнял юношу, смачно чмокнув его в щеку.
– Да нормально, ловит рыбу, играет в биллиард, мучается подагрой и материт перестройку. Вот привет Вам передал, сам готовил, – Андрей протянул пакет и добавил: – В гости зовет, в баньку.
– Во дает старина, не забыл! – дядя Коля извлек из пакета бутылочку пчелиной огневки[19]. – Для моего атеросклероза лучше средства нет! Оно, понимаешь, уничтожает холестериновые бляшки в сосудах, против инфаркта – самое то. Мы-то, старые, кроме болячек и не обсуждаем ничего! Да…, а в гости съезжу, обязательно съезжу! А ты по делам?
– Да, дядь Коль, по делам. Помощь твоя нужна.
– Ну, говори ужо, чего тянешь кота за все подробности? – проворчал чиновник.
– Да взялись мы совершенствовать лотереи. Придумали для трудящихся спортпрогноз – популярность сумасшедшая! А то ведь кроме спортлото и денежно-вещевых лотерей ничего нет, скукотища! Там прибыль государства получилась около сорока процентов, так только за первый квартал на сорок три детских сада набрали, уже и строить начали. Второй будем тратить на школы.
– А третий с четвертым куды?