– Нужно компьютер купить! – сказала она за завтраком.
– Как? – не расслышал дед.
– Говорю, компьютер нужен! – повысила тон жена.
– Кому?
– Мне, блин!
– Так у тебя же вроде есть!
– Митяю нужен новый компьютер, Митяю! Ну в кого ж ты такой тяжелый?
Дед подавился глотком чая и быстро подставил жене спину для стука. Он долго кашлял и сильно пучил бесцветные глаза, а потом, когда отпустило, бросил вилку на стол и удивленно спросил: «У тебя, мать, все в порядке?».
– Да, а что? – удивилась женщина.
– Нет, Клав, ну собаки, коровы, рисовалки как бы понятны, но с новым компьютером ты перегибаешь!
– Он будет работать на машине, понимаешь? То, что у него стоит сейчас, не поддерживает ни одной нормальной программы. Он будет рисовать свои мультики, гляди и зарабатывать начнет, как я в интернете, мальчик-то у нас умненький!
– Ты в это веришь? Старый компьютер не поддерживает новые игрушки. Он будет играться днем и ночью и вешать тебе лапшу на уши!
– Довыступаешься, я тебе такую лапшу на уши повешу, не унесешь!
– Ага, всю жизнь этим занимаешься!
– Бедный, несчастный! Как же тебе плохо со мной живется! Нужно верить внуку! Он слово дал и с щенками, в отличии от некоторых, помогал, и учиться лучше стал! А если не купим, будем локти кусать, что не помогли Митяйке реализоваться в жизни.
– Ты знаешь, мать, нам луноход и асфальтоукладчик поболе сгодятся, чем компьютер Митяю!
– Ребенок будет рисовать на компьютере и готовиться к училищу! – продолжала настаивать Клавдия Семеновна.
– Ну-ну! Это ты будешь готовиться к училищу, а он – к чемпионату мира по стрелялкам!
– Понятно! В общем все решено! Возражения есть? Нет? Все, свободен на все четыре стороны! – разозлилась женщина.
– Купи ему лучше дудку, хоть на похоронах моих сдудит! Не верю я в твоего апликатора!
– Мультипликатора!
– Да все одно!
– Ну хорошо, если не мультипликация, тогда что?
– Профессий хороших – миллион! – мечтательно сказал дед, словно выбор стоял перед ним. – Вот я в его годы…
– Например? – перебила его жена.
– Ну, например, шофером можно!
– Нет, ну кто бы сомневался?! Знаешь, что разлюбезный ты мой, – Клавдия Семеновна внезапно потеряла мысль, – наверное, следующая специальность в твоем списке дворник или грузчик?
– Как?
– В грузчики еще внука запиши!
– Вот наконец-то ты, мать, к делу передом повернулась! Они, знаешь, сколь зарабатывают?
– Сейчас ты у меня к чему-то передом повернешься, а к чему-то задом!
– Да ты только послушай! Триста в час! Во! – дед показал большой палец.
– Ну да! Прям как Абрамович!
– Это который, ну как его там? – не смог вспомнить слово мужчина.
– Олигарх!
– Да, олигарх! Видишь, как мы сообща покумекали? И работенку приличную Митяю определили!
– Иди в баню! – с досадой сказал Клавдия Семеновна. – Ну ни о чем с тобой серьезно поговорить нельзя! Все я одна решать должна!
– И сколь он стоит, твой компьютер? – начал сдаваться дед.
– Ну не знаю, тысяч сорок-пятьдесят.
– Ты предлагаешь сама не знаешь что! Это все равно, что алкашу самогонный аппарат подарить или наркоману набор шприцов. Митяй после компьютера твоего совсем с катушек съедет!
– Это ты с катушек съехал! Насколько нужно не любить родного внука, чтобы ему не верить и нести такую чушь!
– Ну делай как знаешь, я-то в этом деле темная ночь, – в очередной раз сдался дед. – Только, гляди, потом не умойся слезушками кровавыми!
2017 г. Украина
Михаил Петренко стал суперзвездой. Целую неделю каждый уважающий себя украинский телеканал транслировал репортаж из районной больницы небольшого города Красноармейска. На центральном телевидении вышла в прямой эфир скандальная политическая телепередача, в которой сюжет с бывшим снайпером прокрутили несколько раз.
Известные политики, правозащитники и журналисты до хрипоты спорили о путях и способах выдавливания с юго-востока Украины российских террористов. Большинство участников телепроекта настаивало на применении силы и подавлении мятежников ураганом огня. Незначительная часть пыталась убедить коллег в необходимости выполнения минских соглашений.
– Под этими документами стоит подпись Украины! – твердым уверенным голосом говорил пожилой седовласый представитель оппозиционного блока. – Мы должны выполнять обязательства, взятые на себя перед мировым сообществом в присутствии президента Франции и канцлера Германии. В противном случае…
– Мы никогда не поставили бы никаких подписей, если бы знали, что сепаратисты будут вытворять с нашими ребятами, – перебил оппонента политик, несколько дней назад заключивший договор с Петренко.
На большом экране крупным планом высветилось лицо Михаила. Даже непосвященному зрителю было видно, что показывают человека с сильнейшим психическим расстройством. Глаза бывшего снайпера бегали из стороны в сторону и, казалось, вот-вот выкатятся из орбит. Открытый рот не удерживал поток слюны, ручьем текущий по щекам и подбородку. Руки двигались бесцельно, тело изредка сотрясали конвульсии, напоминающие удары электрическим током. Режиссер телепередачи был мастером своего дела и в подтверждение слов оратора остановил кадр на самой неприятной гримасе Петренко.
– Что Вы скажите матери этого солдата? – обратился политик к седому оппозиционеру, указывая рукой на изображение. – Ответьте, кто сможет посмотреть ей в глаза и объяснить, что случилось с ее сыном? Кто даст гарантию, что завтра другим матерям, женам или дочерям сепаратисты не вернут наших защитников именно в таком виде? Поэтому мы настаиваем на активизации наших военных усилий по локализации террористической угрозы на юго-востоке! Только наша партия знает конкретные способы недопущения подобных инцидентов! Вы болтаете – мы делаем! Мы уже заручились поддержкой наших союзников из блока НАТО и уверяем всех телезрителей, что с их помощью мы сможем остановить существующий беспредел.
Наши друзья готовы оказать нам всестороннюю помощь в противостоянии российской угрозе. Они обеспечат нас всем необходимым: наступательным вооружением, беспилотными летательными аппаратами, средствами…
Далеко не все телезрители понимали, что политик юлит. Он выглядел красиво, убедительно, и ему верили десятки тысяч матерей, которые не хотели увидеть своего ребенка в виде бесформенного полуфабриката, выходящего из российской овощерезки. Однако не всем людям хотелось верить политику, а несколько человек точно знали, что все эти призывы и красивые лозунги – пустой звон и жестокий обман.
В первую очередь это была женщина, которой политик предлагал заглянуть в глаза. Накануне эфира она посетила банк и погасила два кредита, многотонным якорем тянущих ее семейный бюджет ко дну Она молча, без эмоций принимала сочувствие родственников и знакомых и все больше убеждалась в том, что окружающий мир насквозь пропитан враньем и лицемерием. Но правила установленной игры мать солдата не нарушала.
Во-вторых, это был сам Михаил, который с отвращением смотрел в ненавистный экран старенького телевизора, транслирующего дешевую постановку идиотской передачи с его подобием в одной из главных ролей. Несколько раз бывший снайпер не выдерживал психологического перенапряжения и плакал. Он лежал в одноместной палате военного госпиталя, и его чувства и эмоции были скрыты от глаз посторонних. Иногда возникали мысли о новой попытке суицида, но всякий раз его что-то останавливало в последнюю минуту. Он пытался понять, что именно, но не мог, как не мог больше смотреть этот телевизионный бред.
Михаил встал и прежде чем нажать на кнопку пульта, смачно плюнул в экран. Плевок попал в лицо его собственного изображения.
– Вот тебе, тварь! – бывший пленник плюнул еще несколько раз.
На удивление это простое действие принесло некоторое облегчение. Петренко лег на кровать и закрыл глаза. Сразу вспомнилась встреча с родителями после договора с политиком. Они ворвались в палату как ураган. Михаил попробовал встать, но большая потеря крови не позволила принять даже полусидячее положение. Мать упала ему на грудь, завыла и принялась покрывать его бледное лицо легкими, невесомыми поцелуями. Отец остался чуть в стороне и совсем по-старчески утирал с лица слезы.
– Совсем старые стали, – с горечью подумал сын. – Как будто лет по десять прибавили!
Перед глазами всплыли несколько похорон, в которых его заставил участвовать проклятый командир батальона «Сомали». Матери убитых ополченцев тоже падали своим сыновьям на грудь и вели себя так же, как и его собственная. Единственное различие было в том, что его мама плакала сейчас по живому сыну, а те несчастные женщины Донбасса по тем, кого никто и никогда не заставит встать и успокоить родных людей. Проклятый Гиви! Уж лучше действительно сойти с ума и стать Наполеоном или Мюнхгаузеном. За что все это, за что?
Через две недели «героя» Украины выписали из госпиталя. О нем уже давно забыли. Не было никаких репортеров, не было бывших друзей-националистов, не было никого, кроме утирающих слезы родителей и старенького отцовского жигуленка. Михаил сидел на заднем сиденье и, прислонив голову к ледяному стеклу, делал вид, что дремлет.
– А кому я еще нужен на этом свете? – спросил он сам себя. – Только этой забитой жизненными проблемами, драгоценной, единственной женщине в стареньком поношенном пальтишке посреди лютой зимы. И бате, покрытому морщинами, битому жизнью советскому мужику, человеку с большой буквы, зашивающему чуть не каждый вечер дырявые носки. Если проклятый Рыжик вздумает рассказать им хоть малую толику моих служебных «подвигов», то это сведет их обоих в могилу сразу же после первых слов. А что? За ним станется, на то он и Рыжик. Откуда знать, что он еще придумал в своей мести?
– Бать, останови у какой-нибудь кафешки, водки хочу, – неожиданно попросил бывший снайпер.
Они проехали около двадцати километров и остановились в придорожном кафе, расположенном в добротном деревянном срубе. Михаил заказал борщ и пельмени. Он был молчалив и задумчиво смотрел в окно, а когда принесли спиртное, быстрым резким движением распечатал бутылку и, не обращая внимания на родителей, налил себе полную рюмку. Он бережно взял ее в руки и несколько секунд придирчиво рассматривал запотевшее стекло. Потом перелил содержимое в стакан для сока и дополнил до половины.