– Ни хрена себе, Вовик! – оценил он внешний вид друга. – Я уже и забыл, что ты можешь выглядеть, как мачо! Может, не будешь играть? Сколько ведь уже продул?
– Да ладно тебе, дружище, перестань! Везет тому, кто везет! Я решился на крайнюю игру! Поверь мне, это мое решение и мое слово!
– Эх, Вовка, сколько ты их уже давал, этих слов? – с горечью ответил Степан.
– Да ладно, перестань! Пойдем лучше вмажем, как в старые добрые времена?! Я угощаю!
– Тебе, может, не надо, гляди, как тебя покачивает?
– Да ты чего, Степик? Кто не с нами, тот против нас! Пошли!
Они обосновались в той самой песочнице, в которой неплохо повеселились несколько лет назад и душевно просидели около часа. Степан с удивлением смотрел на прежнего Звягина и не мог понять, почему человек может вот-так вот запросто, сам, по собственной воле и без принуждения прыгнуть в пропасть и опуститься до сбора бутылок и окурков, отвергая при этом очевидные вещи.
Игра началась. Владимир вел ее очень своеобразно, следуя разработанной им тактике. Степан сидел рядом и пытался разобраться в стратегии друга и определить его замысел.
Но оказалось, никакой тактики не было. Звягин рисковал там, где этот риск не оправдывался и, наоборот, осторожничал там, где можно было рискнуть. А еще через некоторое время ученый понял, что запахло жареным. Владимир все чаще залазил во внутренний карман за деньгами и с нездоровым возбуждением нервно, словно шар в лузу, пытался загнать банкноту в купюроприемник. Он постоянно то снижал, то повышал ставку и вел себя не вполне адекватно. Степан понимал, что вот-вот произойдет катастрофа и как мог старался вытащить друга из клуба.
Но Звягин успокоился только тогда, когда вывернул наизнанку опустевший карман. Он судорожно начал перерывать другие карманы, а потом вдруг обхватил голову руками и заплакал.
– Все! Вот это по-настоящему все! Степик, дружище, умоляю тебя, займи, у тебя же остались деньги? Поверь мне, это будет последний раз! Поверь мне, брат! Нет? Ну пойдем тогда хоть выпьем?!
Степан понимал, что бросать Владимира в таком состоянии нельзя и на выпивку согласился. Пили долго. Доктор совсем расклеился и винил в своих бедах всех подряд. Через некоторое время он задал известный русский вопрос: «Вот скажи мне, Степик! Ты меня уважаешь?».
– Нет, Вовик! – честно признался изрядно подвыпивший кандидат наук. – не уважаю!
– Почему, брат? – Звягин громко икнул.
– Потому что ты слабак! Ты просрал все, что только может просрать человек! Как же можно тебя уважать?
– Что все?
– Да все! Ты проиграл работу, жену, ребенка, в конце концов себя самого? Ты живешь как бомж и собираешь бутылки…
– Давай вмажем, Степик! – Владимир налил себе полный стаканчик. – За нас!
Он закурил сигарету и с прищуром посмотрел на закусывающего товарища.
– Ну а кто меня сюда притащил? Помнишь, в двухтысячном? – трезвым голосом спросил Звягин.
– Но я же думал, что мы просто здорово развлечемся, – растерялся кандидат.
– Индюк думал да в суп попал! Гы-гы! Думал он! Святыми намерениями дорогу в ад мне выстелил, да? Кто виноват в том, что со мной произошло?
– Но я…, – испуганно начал Степан.
– Ты! Конечно, ты, Степка, кто же еще? Да ладно, расслабься! Пошутил я! – Звягин громко захохотал. – Наливай по полной, на посошок! Я сейчас! One moment, please![34]
– Ты куда? – взволнованно спросил ученый.
– Щас, погодь минутку! Да ладно, не раскисай ты так! Жизнь прекрасна! Все нормуль, Степаныч, все нормуль! – Звягин расстегнул ширинку и качающейся походкой двинул к детскому домику. Метров через пять он споткнулся и упал. Выругавшись, поднялся и с большим трудом все-таки добрался до домика.
Его не было пару минут, но Степан на уровне подсознания почувствовал неладное. Он стремительно направился к домику и заглянув внутрь с ужасом обнаружил бьющееся в конвульсиях тело, висящее на брючном ремне…
2018 г. Россия
И все-таки их вызвали «на ковер». Пожилые люди стояли перед красивым старомодным зданием, в котором располагалось художественное училище. Дед был внешне спокоен, Клавдия Семеновна собиралась с духом. Это только кажется, что все просто: пришел, покраснел пять минут, извинился и вышел. На самом деле все было куда сложнее.
Митя встретил их у входа. Он был взволнован и бледен.
– Ну вы это, как его там? – начал он привычной фразой. – Ну вы постарайтесь не сильно волноваться, я исправлюсь!
Куратор группы Иван Анатольевич оказался молодым энергичным человеком, который поражал своей жизнерадостностью и преданностью своему делу. Было заметно, что педагог изо всех сил подбирает слова, характеризуя стоящего рядом с опекунами студента. Чтобы не травмировать пожилых людей, он старался говорить помягче. Они вместе обошли материальную базу потока обучения и сравнили достижения внука относительно других студентов. По пути им встретилось несколько преподавателей, которые все как один критиковали Митю.
Проще всего было деду, который половину не расслышал. Он, как всегда, в самый нужный момент забыл дома слуховой аппарат, а переспрашивать стеснялся. На весь визит ушло около часа, и опекуны, пообещав принять меры к повышению успеваемости внука, медленно пошли в сторону припаркованной машины.
Клавдия Семеновна почувствовала приближение приступа. Она с трудом открыла дверь машины и тяжело опустилась на водительское сиденье. Спазмы усиливались.
– Но-шпу, – слабым срывающимся голосом попросила она.
Дед судорожно начал рыться в бардачке в бесполезной надежде обнаружить лекарство.
– В сумке! – дыхание женщины участилось, приступ переходил в активную фазу.
– Нету! – дед швырнул сумку и громко хлопнул дверью. Несколько секунд он осматривался, а потом удивительно быстро для своего возраста побежал. Наверняка он понимал, что ничего хорошего своим чемпионским рывком не добьется, но скорость передвижения не снижал, усиленно вращая головой в поисках аптеки.
Тем временем Клавдия Семеновна испытывала сильнейший приступ панической атаки. Все было, как обычно, и женщина, за последнее время получившая определенный опыт преодоления приступов, боролась как могла. Она старалась глубоко дышать и перебирать пальцами обеих рук. Неожиданно перед глазами возник четко видимый образ возмущенной дочери…
К тому времени, как спринтер принес лекарство и бутылку воды, приступ почти закончился. Его завершение сопровождалось сильной слабостью и головокружением. Минут через десять женщина осторожно вышла из машины и предложила прогуляться. Они шли медленно, держась под руку, и наверняка вызывали у прохожих восторг и умиление. Еще бы такие старенькие, но верные друг другу, любящие!
Через полчаса прогулки свежий воздух сделал свое дело, и водитель почувствовала себя готовой к управлению транспортным средством. Они не спеша доехали до дому, но едва переступив порог, начал сдавать дед.
Он с трудом доковылял до дивана и попросил тонометр. Прибор выдал безумную цифру – 210. Настала очередь Клавдии Семеновны показывать высокие спортивные результаты. Она стремительно рванула к ящику с лекарствами. Через минуту дед положил под язык таблетку. Не дожидаясь действия препарата, женщина вызвала скорую помощь.
От госпитализации дед категорически отказался. Во-первых, подействовало лекарство, уронив давление на 30 единиц. Во-вторых, прибывшие врачи поставили укол, и самочувствие больного начало улучшаться.
– Дедушка, в больницу поедете? – спросила врач скорой помощи.
– Как? – переспросил дед. – В ушах звенит, не слыхать!
– На госпитализацию согласны?
– На сколь?
– Ну это тяжело сказать точно. На недельку, на две.
– Нет, никак не могу, слишком долго! У меня делов, знаешь, сколь! Да и на работу завтра.
– Вам бы, дедушка, полежать, а не на работу в таком-то возрасте! – возмутилась врач.
– Может, и, правда, съездим, полежишь, обследуешься! – робко спросила Клавдия Семеновна.
– Только вместе с тобой! У нее, доктор, два часа назад припадок панический случился! Вы бы ее заодно глянули!
– Приступ, – поправила супруга.
– Да, все одно! Я-то в этом деле темная ночь! Гляньте ее, доктор, а? А то вдруг с ней…, ежели что…, то куды я тогда? Да и внучку мы с ней ума еще не дали!
Вечером опекуны начали беседу с горе-студентом. Такие разговоры практиковались в семье в среднем один-два раза в неделю. В ходе воспитательной работы Митя вел себя по-разному. Огрызался, пытался спорить и отстаивать свое мнение. Иногда замыкался, плакал и обещал собрать с неба все звезды, но какие бы выводы он ни делал, результат был всегда один и тот же. То, о чем беседовали, как правило, повторялось. Рано или поздно, в целом или по отдельным элементам, но повторялось.
За примерами далеко ходить было не нужно. Несколько месяцев назад, когда бабушка с дедушкой уговорили юношу работать в свободное от учебы время, Клавдия Семеновна посоветовала внуку устроиться в Макдональдс. Основу персонала этого общепита составляли такие же студенты. По сравнению с разнорабочим это было небо и земля! Зарплата повыше, график попроще, общение со сверстниками, да и самому парню поначалу нравилось, плюс кормежка. Он восторженно перечислял достоинства новой работы, но через некоторое время бдительный дед заметил снижение количества смен. Объяснения парня были стандартными и сводились к больному животу и голове. Однако ни живот, ни голова не мешали ему до полуночи протирать компьютерное кресло.
Клавдия Семеновна связывала поведение внука с врожденными заболеваниями и не забывала систематически таскать его по врачам, дед – с компьютерно-телефонной зависимостью. На почве этих разногласий пожилые люди несколько раз ссорились. Однако истина, скорее всего, была где-то посредине.
Исходя из особенностей ребенка, ситуация с низкой успеваемостью не могла не повториться. Дело двигалось к Новому году, а значит, к смотру достижений студентов художественного училища.