– Да сердце, брат, не обманешь! Ты только не дури, хорошо? Пообещай!
– Обещаю! Поговорю только с ним, даже пальцем не трону! Пусть по закону будет, только если к высшей мере приговорят, тогда я сам, ладно?
– Ладно! – согласился Гиви.
– Обещаешь?
– Обещаю!
Этой ночью Рыжик снова практически не спал. Редкие провалы в сон сопровождались душераздирающими разговорами с пленным снайпером, иногда мерещилась возлюбленная. Она сердилась и что-то объясняла, но что именно, Василий не разобрал. Он встал до подъема и медленно пошел к бочке с водой. Навстречу после утренней пробежки попалась Амазонка.
– Ой, Васька, это ты? Не признала даже! Что это с тобой? – удивленно спросила девушка.
– Сплю плохо в последнее время, – невнятно буркнул в ответ ополченец.
– Я про волосы? – в голосе Маши чувствовался испуг.
Парень добрался до умывальника и заглянул в зеркало. Отражение было совсем не похоже на того беззаботного весельчака, каким он был год назад. В зеркале уже не было того энергичного рубахи-парня. На него смотрел очень похожий, измученный мужик, много старше его двадцати трех лет, но главное было не это! Этот мужчина был абсолютно седым…
2009 г. Россия
Митя рос. Несмотря на учебу в коррекционном классе, он взрослел и развивался. Врожденный ум, смекалка и сообразительность иногда помогали ему схватывать учебный материал на лету. Однако хорошей учебе сильно препятствовали слабая память, рассеянность и лень. Родители понимали, с какими качествами сына нужно бороться и для начала попытались приучить его к чтению. Они считали его самым сильным средством для развития мозга, ведь оно не только развивает память, увеличивает словарный запас человека и помогает ему общаться. Чтение добавляет уверенности и снижает стресс, улучшает сон и концентрацию, делает человека творческим и развивает воображение.
– В общем для Мити – это то что нужно, – думали родители.
Но мальчик считал по-другому. Он делал все, чтобы не читать, и если все-таки приходилось брать в руки книгу, всегда находил занятия, не связанные с тем, чем он должен заниматься. В итоге одна книжка за полгода, и конечно же, из-под палки.
С ленью бороться просто. Нужно приучать ребенка к труду. Чем быстрее он поймет, что выполненная работа – это рубеж, после которого наступает свободное время, тем быстрее привыкнет. Отец старался приучать ребенка к мужскому труду, мать – к помощи в ведении хозяйства, но всякий раз они сталкивались с потерей интереса, забывчивостью или переключением на другую проблему.
– Пап, а давай сами сделаем табуретку и будем на ней сидеть, – однажды неожиданно предложил мальчик. – Я выжгу ее выжигателем, будет красиво!
– Я боюсь, что будет очень красиво! – с сарказмом сказала мать, пока отец пытался понять, что происходит.
Мужик сказал – мужик сделал! Золотое правило. Несмотря на скептическое отношение дочери, зять воодушевился идеей. Еще бы, плотничать – это то, что нужно подрастающему мужчине. Молоток, рулетка, ножовка, дрель и карандаш – вот лучшие мужские друзья! Теперь берегись все вокруг, потому что инструменты, наконец, познакомятся с Митей, и будет вся квартира в умопомрачительных по красоте табуретах! Поначалу все было как обычно. Ребенок зажегся идеей и старался взять на себя весь объем предстоящей работы, но спустя некоторое время отец увидел сына за игрой с паучком.
– Митяйка, подай сверло, – мужчина попытался вернуть сына в рабочий процесс.
– Да, сейчас, – Митя увлеченно складывал стружку в маленькую кучку.
– Сына, придержи вот тут.
– Хорошо, – в руках мальчика оказалась палочка, и все внимание помощника сосредоточилось на ней.
– Нужно вот здесь закрутить, – не оставлял попыток заинтересовать ребенка Павел.
– Сейчас, бать, в туалет схожу…, водички попью…, кота надо покормить…, передохну малость…, а можно мне погулять?
Красила и обтягивала табуреты дочь. В семье до сих пор используется несколько единиц этой самодельной мебели, только вот процент вложенного Митей труда разный. В первом табурете он высок, а в изготовлении последнего ребенок не участвовал. Впрочем, все эти проблемы были цветочками, ягодки наступили потом.
Дело в том, что у Мити был телефон. Сначала, как у большинства детей, самая простая «звонилка». Если разобьет или потеряет – не так жалко. Разумеется, ребенок свои первые телефоны бил, терял и ломал. К сожалению, так сложилось, что бережное отношение к одежде, игрушкам, тетрадкам и другим вещам у Мити отсутствовало.
– У меня сандали порвались, нужно новые купить! – с радостью докладывал он, вернувшись с улицы.
Автомат сломался, кружка разбилась, ручка потекла, телефон накрылся и еще сотня случаев поломок и пропаж, после которых следовало предложение о приобретении замены.
В такие моменты мать прорывало: «Рубашку новую нужно, брюки, старые совсем затерлись, куртка прямо горит! Ходит как оборванец! Кроссовки, канцелярку докупить, в школу по тысяче рублей сдать».
Отец мысленно ругался, пытаясь понять, как залатать очередную финансовую дыру, появившуюся практически на пустом месте.
– Сыночка, к вещам нужно относится бережно! У нас сейчас совсем денежек нет! – пробовали объяснять родители.
Но ребенок их как будто не слышал. Он так же, как обычно, обсасывал воротник футболки или свитера. Маленькая дырочка на коленках тут же получала в свое распоряжение палец Мити и моментально превращалась в дыру, зашивать которую не имело смысла. У новых ботинок в первую же прогулку были сбиты носы, а через месяц создавалось впечатление, что этой обуви уже три года. Скомканные джинсы с сантиметровым слоем грязи на штанинах занимали свое место в углу и сиротливо ожидали подкрепления в виде рубашки, свитера, носков и других элементов гардероба.
То же касалось канцелярских принадлежностей. Обгрызенные ручки, карандаши и линейки, мятые тетради и дневник, разорванные обложки и учебники. Ранец ребенка, новенький, безумно дорогой, через несколько месяцев напоминал сумку, выкопанную на свалке, а изнутри был похож на Бермудский треугольник, в котором не оказывалось только что уложенного предмета. Искали всей семьей, ругались, плакали.
– Я ее только что туда положил, – вздыхал мальчик.
– Вспомни, куда ты ходил с этой тетрадью? – злились родители.
Злосчастная причина семейного раздора могла оказаться где угодно, в самом неожиданном месте, а иногда было проще завести новую.
– Вот смотри, сыночка, в этом ящичке будем складывать тетрадки. Здесь учебники. Вот тут ручки, карандаши, линейки, – объясняла радостная дочь, после того как мальчик получил в свое распоряжение новенький стол.
Но рабочее место ребенка за несколько дней превращалось в остров сокровищ, отыскать на котором необходимый предмет было занятием непростым. После выговора родителей Митя с воодушевлением брался за наведение порядка в комнате и мог заниматься этим несколько часов. Причин для задержки было много. Отвлечь могло все: карандаш, пробка, игрушка из киндер-сюрприза, конструктор, собственноручно проделанная дырка на обоях и, конечно же, телефон.
Ребенка снова наказывали, ставили в угол, искали новые стимулы, беседовали, убеждали, но Митя был верен себе и оставался Митей…
1983 г. Москва
Николас Фостер провел в КГБ СССР несколько месяцев. О том, что перенес разведчик за это время, судить было трудно, парень ничего не рассказал, но было видно, что он сильно сдал. Агент похудел, щеки впали, а глаза приобрели неестественный блеск. Нервная перегрузка, которую перенес Николас после ареста, сильно повлияла на его память, психику и поведение.
Сложно сказать, чем закончилось бы его пребывание в плену, но его обменяли. Противоборствующие спецслужбы иногда находят общий язык и совершают взаимовыгодные сделки. Так было и на этот раз, поэтому Николасу повезло. Он испуганно переступил порог посольства Соединенных Штатов и затравленно осмотрелся. Перед ним стояло несколько человек. Все добродушно улыбались, стараясь создать атмосферу неформальной обстановки, и только фотограф, расположившийся немного сбоку и сзади, выдавал напряжение, повисшее в вестибюле.
Фостер замер, не решаясь сделать хотя бы шаг. Ему казалось, что все это – очередной розыгрыш советских контрразведчиков. На помощь поспешил среднего роста человек в идеально выглаженном костюме. Он пошел навстречу агенту, широко раскинув руки в стороны.
– Здравствуйте, дорогой агент Фостер, наконец-то все это закончилось!
Внешне он напомнил Николасу волшебника Гудвина из страны Оз. Короткие седые волосы, большие залысины, нос картошкой и широкая обаятельная улыбка.
– Кто вы? – спросил агент.
– Посол Соединенных Штатов Америки в Советском Союзе Артур Адэр Хартман, – дипломат заключил освобожденного разведчика в свои объятия.
Фостер почувствовал доброжелательность, исходившую от посла. В нос ударил резкий запах дорогой туалетной воды, и Ник не выдержал и заплакал.
– Ну-ну, будет, парень! Все позади, ты дома! – посол по-отечески похлопал его по плечам.
С освобожденным агентом долго пытались разговаривать представители контрразведки, но добиться чего-нибудь вразумительного не смогли, уступив место врачу.
– На лицо сильнейшее психическое расстройство, – доложил он через час. – Я выписал бедняге успокоительное, но думаю самое лучшее для него лекарство – это возвращение на родину! Уверен, что там он быстро встанет на ноги.
Сопровождение Николаса домой было поручено федеральному маршалу и специальному агенту Джону Бруку. В ЦРУ умели считать деньги, поэтому вылет был организован не специальным рейсом, а обычным гражданским на борту американской авиакомпании American Airlines Group. В целом такое решение было оправдано, потому что противник интереса к Фостеру не проявлял, а сам бывший пленник вел себя в целом адекватно.
Однако после регистрации на рейс и прохождения всех формальностей Николас начал волноваться.