Он зашел в комнату, когда она, казалось, уже не ждала. От него пахло дорогим парфюмом, сигарой и виски. И Оксана поймала себя на мысли, что впервые в жизни ее не отталкивает мужской запах… Даже несмотря на то, что так же точно этот мужчина пах тогда, когда насильно лишил ее невинности… Нервно привстала, сев на край кровати. Он оглядел ее с ног до головы и слегка улыбнулся. Не поняла- так ему понравился ее наряд или нет…
–Ты слишком красива, Оксана, чтобы цеплять на себя все эти нелепые тряпки. Они нужны неуверенным женщинам, чтобы отвлечь внимание от недостатков. Встань, -сказал он тихо, проведя рукой по ее лицу, смотря сверху вниз.
Она молча повиновалась.
Он медленно спустил с нее пеньюар, упавший к ногам, за ним последовала легкая кружевная маечка.
–Сними трусы,– сказал он хрипло, не утруждая себя расшаркиваниями и любезностями, сразу переходя к делу, – чулки можешь пока оставить…
Сглотнув, Оксана сделала то, что он велел.
Микаэл отошел чуть в сторону, чтобы иметь лучший обзор, обошел ее по кругу, нежно провел рукой по плечам, спине, спустился к ягодицам.
–Впредь я хочу, чтобы в спальне ты встречала меня голой… Подойди к стенке и прогнись в пояснице.
Она резко дернулась от его слов, вся напряглась, как струна. Микаэл не мог это не заметить, опустил руку на ее талию и нежно прошептал на ухо.
–Расслабься, Оксана… Я не сделаю ничего, что тебе бы не понравилось, поверь мне… Просто… Ты пока многого не знаешь, что тебе нравится…-нежно поцеловал ее в висок,– сегодня я сотру из твоей памяти все то недоразумение, что было между нами по моей ошибке… Больше никакой боли… Только удовольствие…
Оксана сглотнула и чуть заметно кивнула. То ли ему, то ли самой себе… Но полностью расслабиться все равно не получалось. Ее ноги тряслись, в руках тоже заметно ощущался тремор, а в голове пульсировало.
И тем не менее, сделала, как он просил, невольно сама ощутив волну странного возбуждения. Снова почувствовала на себе этот морозящий, оценивающий взгляд.
Его рука легла ей на поясницу, потом проследовала вниз, сжала ягодицы – одну, вторую, опустилась и протиснулась пальцем между складочками.
–Расслабься, не сжимайся,– сказал на ухо,– сегодня уже не будет больно, я обещаю. Ты сама не понимаешь, но уже хочешь, уже влажная, – вынул из нее палец и прочертил им линию вдоль позвоночника, которая Оксана буквально почувствовала на своей горящей коже, потому что она действительно оставила влажный след.
Тело дернулось от предвкушения пока еще ей неизвестного удовольствия… Она почему-то верила его словам, знала, что он сделает ей приятно сегодня…
–Хочешь выпить?-спросил он. Девушка нервно кивнула.
Выдохнул. Подошел к буфету, плеснул в стакан янтарной жидкости.
Она так и оставалась в согнутом положении у стены. Он удовлетворенно хмыкнул. Умница, хорошая ученица. Покорная. Но даже в этих ее, казалось бы, послушных действиях читалась такая грация, такая природная сексуальность, что дух захватывало, хотелось любоваться и восхищаться ею, как идеальным творением природы…
Кинул пару кусочков льда, не сводя взгляда с шикарной задницы, о которой только и были мысли все эти недели.
–Можешь встать ровно и повернуться,– протянул стакан ей.
Оксана осушила его залпом, поморщившись. Просто она очень боялась, нервничала… Не время для протяжных потягиваний напитка…
Подтолкнул к стенке снова, так, что теперь она оказалась прижата спиной к холодной поверхности, взял стакан из ее рук, вытащил оттуда кусочек льда, провел по ее губам, спустился по шее, очертил ареолы сосков, отчего те сразу затвердели, уверенно спустился ниже, к неожиданности Оксаны засунув оставшийся кусочек льда ей между ног.
–Расслабься, бабочка,– снова его дыхание на ее шее, в волосах, на губах…
Он опьянял одним своим присутствием. Кожа горела снаружи, горела изнутри, только таявший внутри нее кусочек льда контрастом стекал по внутренней стороне бедра тоненькой струйкой.
–Раздень меня,– сказал ей почти бесшумно.
Оксана опять сглотнула. Начала снимать с него одежду, получалось не очень. То ли нервы, то ли ее длинные ногти мешали, особенно тяжело было расправляться с пуговицами рубашки.
–Завтра вызовешь мастера по маникюру и снимешь эти когти. Никаких длинных ногтей… А еще я разрешаю не краситься.– она почему-то поймала себя на мысли, что это «разрешаю» означало «приказываю»,– Ты слишком красива, чтобы перебивать свою красоту паршивой косметикой…
Не то, чтобы он был поборником всего супер-натурального. Просто этого хотелось именно с ней. Еще никогда в жизни он не видел столь красивую и волнующую женщину от природы. Без всех этих уловок, ужимок, работы парикмахеров, мастеров, стилистов… Она относилась к той редкой категории женщин, которые соблазняют одним своим фактом существования, не оставляя никого равнодушными. Она сама не понимала, каким богатством обладала. Более того, косметика, вычурная одежда,– все это лишь портило ее, лишь придавало вульгарности. Никак не мог выкинуть из головы ее образ на утро после той ночи, когда лишил ее девственности. Одинокая, потерянная, испуганная маленькая девочка, закутанная в одеяло. Бледная кожа, такая светлая, что видно каждый капилляр, что проступает синева под глазами, огромные зеленые глаза, бледнорозовые губы, ничуть не потерявшие в своей аппетитности и припухлости от отсутствия помады… Охрененное тело. В меру стройное и в меру аппетитное. Красивее нее не было женщины на свете… Он хотел видеть ее такой всегда… И пока даже представить не мог, сколько времени потребуется, чтобы он остыл, насытился…
–Ложись на кровать.
Повиновалась. Из-под ресниц смотрела на него. На его плечи, мускулы, живот, пах, покрываясь вмиг краской… Она не решалась посмотреть только в одно место- в его глаза… Потому что знала- это уж точно полностью выбьет почву из-под ног…
Навис над ней, совершенно голый. Сам снял с себя брюки и трусы, потому что с ее трясущимися руками и нелепыми когтями это бы затянулось надолго.
–Красавица,-хрипло произнес он в очередной раз за вечер, проводя рукой по ее телу.
Раздвинул ноги. Она опять напряглась. А он нежно поцеловал в губы.
–Расслабься, тихо, бабочка…
Выдохнул и вошел без лишних промедлений… Оксана широко открыла глаза и прерывисто задышала. Микаэл громко и хрипло застонал.
–Хара (араб.-дерьмо), как же хорошо. Какая узкая…
Заполнил ее до упора и остановился. Не двигался, давая ей привыкнуть к его размеру, ощутить это чувство соединения с мужчиной, а может просто чтобы насладиться ее глубокой теснотой. Она невольно напряглась. Ее холодные руки до белизны костяшек сжали его запястья, опоясывающие с двух сторон.
–Тссс,– проговорил он тихо, не волнуйся. Сегодня будет нежно.-улыбнулся,– сегодня займемся сексом, как ты говоришь…
Она еле заметно кивнула, тем самым показывая, что доверяет ему. Он начал двигаться, параллельно успевая ласкать клитор. Его язык исследовал ее шею, грудь, живот.
С губ Оксаны невольно вырвался стон. Она инстинктивно подалась бедрами ему навстречу, сама толком не понимая, что делает. Он не мог не заметить ее движения, знающе улыбнулся.
–Это то, о чем я говорил, бабочка. Ты создана для секса. Женщина, которая двигается, как богиня, благословлена Афродитой заставлять мужчин сходить с ума… Отдайся своим инстинктам.
Она нерешительно положила руки ему на плечи, движения Микаэла стали более активными. Они сами не заметили, как перешли от нежных прикосновений к порывистым толчкам. Ей больше не было больно, нравилось ощущать его в себе, нравился его взгляд, пригвождавший ее, и в то же время, подернутый поволокой удовольствия. Впервые за все время нахождения с ним она не чувствовала смущения, паники или враждебности… Словно, наконец, они, наконец, оказались на одной волне…
Невольно поймала себя на мысли, что удовольствие, которое дарит ему ее тело, которое сейчас недвусмысленно читается на его лице – единственная форма власти, которую она только может над ним иметь… И потом она часто будет возвращаться к этой мысли… Внезапно тело Оксаны пронзила, словно стрелой, острая боль удовольствия. Она резко выгнулась, громко непроизвольно застонала. Микаэл ускорил ритм еще больше…
–Кончай, бабочка, -прошептал ей на ухо, тут же его облизав,– Скажи мое имя… Я разрешаю тебе кончать только с моим именем на устах… Всегда…
Она судорожно хватала ртом воздуха и впитывала новые, такие странные, ошеломительные эмоции… Когда наслаждение стало совсем нестерпимым, девушка снова призывно выгнулась и одними губами прошептала: Микаэллл…
Он закрыл глаза, сотрясаясь в собственном экстазе. Только прерывистое дыхание, только искаженное удовольствием лицо, приглушенные стоны. Ни слова больше. И только он знал, что в этот момент, когда его тело от кончика волос до кончиков пальцев на ногах сотрясалось в мощнейшем, ярчайшем оргазме в его жизни, в голове отбивало набатом «Оксана, Оксана, Оксана… Моя… Только моя»…
Глава 18
Амаль
Если бы у нее спросили, какую пору она любила больше всего в Париже, Амаль без колебаний бы назвала раннюю осень, когда листва в любимом саду Люксембург только-только подкрашивается в яркие оттенки, воздух еще наполнен пресыщенностью зрелого лета, но уже наполняет легкие робкой свежестью, когда нацелованные морским солнцем парижане возвращаются с традиционного августовского отдыха – кто с Лазурного побережья, кто с берегов нормандской Атлантики… Сентябрь и октябрь- месяцы новых надежд, новой жизни, новых себя… Она чувствовала эти настроения везде- на автобусной остановке у дома, в оживленных пересудах студентов в коридорах, в веселых энергичных разговорах людей, забивающих под отказ многочисленные кафешки в любимом Латинском квартале возле Собора Парижской Богоматери…
Новый этап наступил и у нее… Последний год учебы в Сорбонне, планы на магистратуру… А еще это удивительное и неожиданное предложение, которое одновременно и манило, и пугало… Амаль совершенно не ожидала, что на дне рождения одного из ее ливанских институтских приятелей появится сам бренд-менеджер знаменитого на весь мир ливанского кутюрье Эли Мааба и совершенно неожиданно предложит ей стать частью их дефиле-шоу, которое должно было состояться уже через месяц…