— Что ж ты, дурак, шкурку в урну-то не бросил? — вызверился на него Вершинин.
— Так я… это… бросил… да она не долетела… Я хотел поднять, да тут как раз шеф выскочил… Кто ж знал, что он на него слету наступит…
Не смотря на невнятный протест Вершинина, следователь все-таки закрыл дело о смерти банкира Строева, но Максиму все не давали покоя слова эксперта о том, что этот случай — отнюдь не первый. Максим помаялся пару дней и пошел в архив. Результат его насторожил. Оказалось, что за последний год таких «случайных» смертей было немало — Максим насчитал шестнадцать подобных дел. Фатально не везло бизнесменам, журналистам, депутатам, криминальным авторитетам. Причем до этого они все были, что называется, баловни удачи. Впрочем, так частенько называли и Вершинина. Но сам Максим, как и большинство людей, не замечал своего везения. Он искренне удивился бы, скажи ему кто об этом. Он стал бы спорить, приводить тысячи примеров из жизни, когда удача поворачивалась к нему отнюдь не лицом. И был бы прав и не прав одновременно, не замечая очевидного: частенько невезение в мелочах оборачивалось в его жизни удачей в главном — жизненно важном, решающем. А порой удача и вообще пряталась под маской неудачи, и только по прошествии времени Максим начинал понимать, что ему в тот раз все-таки повезло…
— Повезло — не повезло, — бормотал Максим, шагая по коридору Управления.
— Макс, ты ругаешься или молишься? — окликнул его веселый голос Ваньки Хорошева, тоже опера, тоже капитана из того же убойного отдела.
— И то и другое, — поморщился в ответ Максим, рассеянно пожимая протянутую руку.
— А я тебя ищу, — сказал Иван. — Может, пойдем, пивка глотнем? Вечер уже, девятый час.
— Пойдем… Слушай, Вань, а ты не слышал в последнее время ничего такого?
— Какого?
— Ну… необычного…
— Как же слышал, — хитро прищурился тот. — Говорят, появился киллер необычный… всем киллерам киллер… вернее, киллерша. Баба. Хороша, зараза! Взглядом убивает, причем наповал, причем только мужиков. На кого не взглянет — готов! — Он захихикал.
— Дурак ты, Ваня, — покачал головой Максим. — Я серьезно, а ты!
— И я серьезно. Как раз с этой «киллершей» я и хочу тебя познакомить. Она — подруга моей Катьки. Это, кстати, ее идея, Катькина. Ты ж знаешь, она давно тебя посватать норовит.
Катя, жена Ивана, была чуть ли не единственной женщиной на свете, которую Максим уважал. Искренне. Катька — это надежно. Катька — свой человек. Катька и опер — понятия очень даже совместимые.
— "Киллершу" зовут Вероникой, — продолжал Иван. — Они с Катей ждут нас в парке через полчаса.
— Ну ты… — покачал головой Максим. — Сам говорил, пивка выпьем, а оказывается…
— И выпьем. С ними и выпьем. Пойдем, пойдем. Ты чего упираешься, я тебя не в загс — в парк тащу.
Вероника даже издали производила убойное впечатление: стройная, в короткой черной юбке и черной кожаной куртке, с длинными прямыми черными же волосами и обалденными ножками. Максиму она напомнила пантеру — грациозную и смертельно опасную. Сходство с кошкой ей придавали и темные раскосые глаза с поволокой, и аккуратный, четко очерченный рот, и высокие скулы. В ее лице причудливым образом сочетались европейские и азиатские черты. Девушка была красива необычной, экзотичной красотой, и едва взглянув на нее, Максим расстроился. Он сразу понял, что между ним — опером до мозга костей и такой красоткой не может быть ничего кроме разве что одной случайной ночи. Вершинин вздохнул — вечер испорчен. Придется вежливо поддерживать какой-нибудь скучный разговор, говорить банальности и неискренние комплименты. Куда веселее можно было бы провести время с Иваном и Катей, без этой смазливой и наверняка бездушной куклы.
Иван исподтишка показал другу поднятый вверх большой палец: мол, хороша девка, разве нет? А Катя сказала:
— Познакомьтесь, это Николь, — и посверлила Максима выразительным взглядом: дескать, улыбнись, не смотри на нее бирюком, будь поласковее.
— Очень приятно, — соврал Максим и галантно поцеловал девушке руку, с удивлением отмечая, что ее тонкие пальчики немного дрожат, будто от волнения. "С чего бы?" — мельком удивился Максим. Он не страдал завышенным самомнением и вполне отдавал себе отчет, что при виде него женщины не впадают в сладостный амок, хотя и не плюются вслед.
— И мне… приятно, — с едва заметной запинкой произнесла девушка. Она и впрямь волновалась. — Вас ведь Максимом зовут?
— Да. А вас Вероникой. Так почему именно Николь? — поинтересовался Вершинин. — Почему не Ника?
— Я стажировалась во Франции. Привыкла, что меня зовут Николь — на французский манер.
— Понятно, — протянул Максим, все больше убеждаясь, что такая женщина не для него. Во Франции! Нет, он парень простой, ему бы что-нибудь попроще…
На следующее утро Максим встречался со своим информатором. Они сидели на скамейке на набережной и пили пиво прямо из бутылок.
— Есть такой киллер, — торопливой скороговоркой бормотал информатор, спившийся, несостоявшийся актер. — Говорят, он взглядом убивает…
— Ага, — хмыкнул Максим, вспомнив Николь. — Только мужиков и только наповал.
— Чего? — удивился информатор.
— Это я так, о своем. Продолжай.
— Ну, вот. Говорят, он гипнотизер или что-то в этом роде… Его все авторитеты боятся… Говорят, как глянет, так сразу… — Информатор выразительно чиркнул себя ребром ладони по горлу.
— Как он выглядит, знаешь?
— Нет. Даже не знаю, мужчина это или женщина.
— Так чего ж «он» говоришь?
— Не, ну Максим, не «оно» же мне говорить в самом-то деле!
— Ладно, будем считать, что пол не установлен. Давай дальше.
— А это все… О нем вообще мало кто что знает. Только кликуху — Демиург.
— Демиург, — хмыкнул Максим. — «Оно» от скромности явно не умрет. Могло бы сразу назваться Господом Богом или Сатаной, чего уж там! Ладно… А как этот Демиург на связь выходит?
— Через интернет. Причем, там тоже история темная… Слушай. Если обычный киллер клиента угрохать не смог, то иногда на мыло заказчику приходит письмецо… подписанное Демиургом… — Информатор тянул паузу за паузой, создавая эффект таинственности, накаляя атмосферу, и Максим не выдержал: — Блин, Сеня, говори, не тяни, не на сцене!
— Не на сцене, — вздохнул информатор, — а когда-то…
— Не ври, а? Не было у тебя никакого "когда-то".
Информатор насупился.
— Нечуткий ты, капитан.
— Чуткий, чуткий. Я тебя от наркоты отмазал? Отмазал. В клинику задарма пристроил? Пристроил.
— Упрекаешь?
— Хватит! — потерял терпение Максим. — Давай про Демиурга.
— А я все рассказал. Приходит письмецо заказчику. Так мол и так, берусь укокошить вашего недруга за определенную сумму, которую вы должны перевести на такой-то счет. Кто-то соглашается, кто-то нет. Вот так.
— А откуда Демиург узнает, кто заказчик? — спросил Максим.
— Ну ты даешь! Я что, секретарь у него, что ли? — возмутился информатор. — Я почем знаю, как?
Когда Максим добрался до Петровки, день уже клонился к вечеру. Уставший донельзя опер шел по коридору, мечтая, как он сейчас плюхнется на свой любимый стул, задерет натруженные ноги на стол и спокойно покурит в тишине. Однако мечтаниям не суждено было сбыться. В кабинете его поджидал Иван.
— Ну, ты вчера и учудил! — захихикал друг, едва Максим переступил порог. — Если бы я не знал тебя много лет, подумал бы, что у тебя проблемы с половой ориентацией.
— Полегче, ладно? — вяло перебил Максим, с наслаждением пристраивая ноги на стол.
— Да куда уж легче! — фыркнул Иван. — Вот если бы ты слышал, какими словами охарактеризовала вчера твое поведение Катюха после твоего очень ловкого ухода, вернее, бегства! Она так злилась, так возмущалась. Я думал, она меня на месте убьет.
— А тебя за что? — не понял Максим.
— Да за компанию, — улыбнулся Иван. — Я сдуру начал тебя защищать… И все-таки, между нами, Макс, скажи, почему ты вчера так повел себя с Николь?
— Как так? — возмутился Максим. — Я что, ударил ее? Или покушался на ее девичью честь?
— В том-то и дело, что нет. Ты был так холоден, так оскорбительно вежлив, что… На мой вкус, лучше б ударил, — заржал Иван, — тогда можно было б вдарить тебе в ответ. А так… Да ты практически ее не замечал! Она, бедняжка, явно не находила себе места… А потом! Что ты сделал потом? Вместо того, чтобы галантно проводить ее до дома, ты поймал тачку, буквально запихнул ее в машину и сделал ручкой. А потом поймал вторую тачку и тут же улизнул от праведного гнева Катюхи, и весь заряд ее бешенства достался мне! Катька потом всю ночь не могла успокоиться, все пилила меня и пилила…
— А ты уж и не знаешь, как жене ночью рот заткнуть, — огрызнулся Максим. — И у кого из нас проблемы с ориентацией?
Иван выпад проигнорировал, продолжая бить в одну точку:
— Нет, Макс, что ни говори, а зря ты так вчера обошелся с Николь. Вы с ней вместе отлично смотрелись. Она темноволосая, темноглазая, ты светло-русый с голубыми глазами, вы как ночь и день… Это не мои слова — Катины, я так красиво ни вжисть не скажу. Катя права — вы с Николь будто созданы друг для друга и…
— Ну знаешь! — потерял терпение Максим. — Заруби себе на носу и передай своей Катюхе, что…
— Сам передашь, — гнусно ухмыльнулся Иван. — Давай-давай, подымайся, пойдем к нам. Катька хочет тебя видеть. Даже обещала испечь твои любимые пирожки с капустой.
Максим страдальчески вздохнул, но покорно направился к дверям: Катя — это свято, если она зовет, надо идти.
Еще по дороге Максим начал подозревать, что это ловушка, и он не ошибся. Разумеется, кроме Кати в крохотной квартирке Хорошевых присутствовала и Вероника.
— Катенька, можно тебя на минуточку, — медовым голосом пропел Максим, затаскивая хозяйку в темный угол коридора. И уже другим тоном: — Никак не успокоишься, да? Говорю тебе в первый и последний раз: мне она не нравится!