Но хотя Краинский и следует примеру современных ему европейских и российских психиатров, ища сексуальную этиологию для женского поведения и болезней, он не сосредоточивается исключительно на женских половых органах и сексуальном опыте. Он с сочувствием исследует семейные истории и, в некоторых случаях, трагический опыт кликуш. Впоследствии российские психиатры свяжут начало приступов кликуш с травмирующими периодами в их жизни, не обязательно связанными с сексуальным опытом[590]. Краинский также приходит к выводу, что некоторые физические недуги кликуш имеют органические причины. Так, например, он объясняет боли в груди диспепсией и последствиями неправильного питания. Он обнаруживает, что у некоторых женщин наблюдаются симптомы истощения, анемии и других расстройств, которые
существуют годами, иногда чуть не всю жизнь, когда внезапно брошенная ей мысль о том, что она испорчена, сразу поражает ее глубоким убеждением, и она становится кликушею, присваивая себе все те явления, которые она наблюдала у других кликуш[591].
Более важным, чем органическое объяснение некоторых физических недугов кликуш, мне представляется вывод Краинского о том, что физиологические корни их психического состояния относятся скорее к сомнамбулизму, чем к истерии. Определяя, страдали ли ащепковские кликуши от сомнамбулизма или истерии, Краинский исходит из двух предпосылок: истерики не склонны к амнезии, не реагируют на искусственные раздражители во время припадков и не поддаются гипнозу, тогда как страдающие сомнамбулизмом легко поддаются гипнозу, поскольку гипноз дублирует существенные черты этого состояния. Все кликуши, которым Краинский ставит диагноз сомнамбулизм, хорошо поддавались гипнозу и всегда реагировали на аммиак, который он давал им нюхать во время приступов.
У всех кликуш, – пишет Краинский, – наступала полная амнезия, при том совершенно без всякого внушения. Выпадает из памяти не только период сна, но и сам факт сна. <…> Эта амнезия совершенно тождественна с тою, которая наблюдается у кликуш по отношению к их припадкам, и даёт основание думать, что во время кликушного припадка кликуша находится в сомнамбулическом состоянии.
Определив кликушество как форму сомнамбулизма, Краинский предостерегает психиатров от того, чтобы называть истерией все, что не имеет органических причин[592].
Подчеркивая сомнамбулический характер кликушества, Краинский выделяет положительные черты, присущие кликушам, и отрицательные качества, свойственные страдающим от истерии. В этом отношении он придерживается концепции существования «истерического типа личности» или «истерического темперамента», в соответствии с которым их носителям свойственны некоторые неприятные черты – концепции, которую поддерживали современные ему немецкий психиатр Пауль Мёбиус, его британские коллеги, а также философ Отто Вейнингер[593]. «У кликуши, – говорит Краинский, – нет эгоизма, свойственного истеричным; она, наоборот, кротка и терпелива». Опять же, в отличие от страдающих от истерии, кликуши не проявляют ни признаков лживости и хитрости, ни чувства гнева; кроме того, их «сознание и все душевные процессы нормальны». В то время как жертвам кликушества свойственна та же театральность во время припадков, что и жертвам истерии, Краинский утверждает, что кликуша действительно страдает в это время. В то же время Краинский противоречит своему же определению кликушества к разновидностям сомнамбулизма, отмечая, что во время припадков кликуши всегда контролируют свои движения и имеют в поведении конкретную цель – облегчение своей жизненной участи. Сомнамбулизм же подразумевает действия, совершаемые непроизвольно под руководством подсознания. Диагноз сомнамбулизма, который предлагает Краинский, фактически фокусируется на том периоде, когда после приступа кликуша лежит без сознания от нескольких минут до нескольких часов, и на том, что она ничего не помнит о приступе после пробуждения[594].
Г. Б. Гроссман из Оршанской поликлиники Харьковского университета был одним из немногих психиатров, поддержавших выводы Краинского относительно того, что кликушество не является истерией. Основываясь на обследовании одинокой женщины (принятая в психиатрии практика), он также пришел к выводу, что кликуши не испытывают изменений в ощущениях, движениях или сосудодвигательной (вазомоторной) системе. Он писал, что в припадках кликуш
…нет истерогенных зон. Все психические функции продолжают оставаться нормальными: не наблюдается лживости, коварства или гнева, которые часто наблюдаются при истерии. Больные хорошо питаются и не имеют признаков дегенерации. Им не свойственны непостоянность, неуравновешенность, капризы и раздражительность. У них нет бреда и галлюцинаций, типичных для большой истерии.
Кроме того, Гроссман утверждает, что гипноз эффективно избавлял кликуш от болей в животе и страха перед святыми предметами, по крайней мере на время[595]. Таким образом, он разделял с Краинским понятие «истерического темперамента». Оба психиатра также были единогласны относительно отсутствия у кликуш галлюцинаций.
Среди психиатров и неврологов, не согласных с тем, что Краинский определял кликушество как форму сомнамбулизма, фигурирует Владимир Бехтерев. Отвергая призыв Краинского не классифицировать кликушество как истерический невроз, он, во-первых, утверждал, что стереотипные модели поведения кликуш, далеко отстоящие друг от друга во времени и пространстве, доказывают, что кликушество является патологией, а не притворной болезнью. Противник представлений об истерическом типе личности, Бехтерев характеризовал как подлинное заболевание и истерию. Затем он определил, что все медицинские наблюдения за явлением ведут к тому, что
…болезненное состояние… развивается на истерической почве. За это говорит не только припадочный характер, выражающийся криком, падением и целым рядом беспорядочных движений при существовании полной амнезии относительно всего припадка, но и ряде других расстройств, как например, спазм пищевода и глотки (globus hystericus), отрыжка, икота, рвотные движения, учащенное дыхание, более или менее резкое ускорение пульса, констатированная некоторыми авторами анестезия тела во время самого припадка, дрожание тех или других мышечных групп, боли в подложечной области и других частях тела, чувство онемения в членах, преимущественное развитие болезни преимущественно у женщин и, наконец, поразительная склонность к повальному распространению болезни. Все только что перечисленные физические явления вряд ли могут вселить в ком-либо сомнение относительно того, что дело идет в данном случае о болезненном состоянии, основу которому составляет истерический невроз[596].
Таким образом, как симптомы кликуш, так и высокая доля среди них женщин навели Бехтерева на мысль, что кликушество является формой истерии. Полагая, что причиной эпидемии одержимости демонами в сельской местности является самовнушение, он рекомендует психиатрам в будущем изолировать больных женщин от здорового населения и от стимулов, поощряющих их убежденность в одержимости. Только тогда их можно будет исцелить при помощи гипноза. Бехтерев выступал также за необходимость просвещать крестьян и избавлять их мировоззрение от грубых и неразумных суеверий. До тех пор пока крестьяне не приняли рациональное, научное и медицинское понимание вселенной, вера в колдовство и одержимость демонами продолжала вызывать болезнь, поскольку женщины, бывшие свидетельницами пугающих выходок кликуш, продолжали подражать этим моделям поведения[597]. Несомненно, под влиянием Пьера Жане, Бехтерев считал истерию психогенной и тем самым отвергал соматическое понимание болезни, как у Шарко.
Впоследствии и другие врачи подвергали сомнению выводы Краинского о том, что кликушество было просто случаем сомнамбулизма. Исследование кликуш и женщин, страдающих формами психосоматических заболеваний, в Саровской пустыни и близлежащем Серафимо-Дивеевском монастыре заставили М. П. Никитина отвергнуть оценки Краинского. По словам Никитина,
объективные исследования нервной системы кликуш, производившиеся д-ром Краинским, вряд ли могут считаться достаточно полными для того, чтобы на основании их можно было отрицать принадлежность кликушества к истерии.
Никитин критикует Краинского за небрежность при физикальном обследовании кликуш и за то, что он делал выводы, не имея эмпирических данных[598].
Преподаватель петербургской клиники Бехтерева В. П. Осипов вслед за своим наставником выразил несогласие с идеей Краинского о том, что кликушество не является проявлением истерии[599]. Вместо этого он предложил классифицировать его как «своеобразный вид истерического психоневроза». Краинский, настаивал он, ошибался, предполагая, что исследованные женщины не были жертвами истерии на том основании, что они поддавались гипнозу. Осипов указал на то, что выборка Краинского слишком мала и что каждый практикующий невропатолог имел опыт работы с истериками, которых можно было загипнотизировать и у которых таким образом легко развивалось состояние сомнамбулизма[600].
Осипов описывает два случая: крестьянку и телеграфиста Варшавской железной дороги, оба они были уверены, что проглотили змей. На диагноз Осипова повлияли классовые, а не гендерные различия. Он определил, что крестьянка была суеверна и буквально верила в легенды о чертях, меняющих облик и входящих в тело человека в виде змей или других существ. Телеграфист, напротив, был образован и жил в «более культурном» месте. Хотя он слышал истории об одержимости и был знаком с различными суевериями, до своего недуга он относился к ним надлежащим образом. Только после того, как его частые желудочные боли не поддались лечению, он попал под влияние рассказов о людях, которые заболели оттого, что проглотили змею, и поверил, что оказался в таком же безнадежном состоянии. Телеграфист хорошо переносил лечение бромидами, горячими ваннами и гипнозом, тогда как крестьянка гипнозу сопротивлялась, утверждая, что такое лечение предназначено не для нее, а для душевнобольных. Женщина находилась в клинике почти полтора года без каких-либо изменений. Осипов считал это явным доказательством того, что представители классов с разным культурным опытом могут в некоторых случаях иметь одну и ту же психологическую проблему, но с разным результатом. Списывая свои недуги на проглоченных змей, а не на одержимость демонами, члены образованного общества, предполагал Осипов, имели более научное понимание вселенной, чем крестьяне в том же положении