Малышка кивает, и я подхватываю её на руки.
Такая лёгонькая, такая доверчивая, такая моя. Она склоняет мне голову на плечо и прикрывает глазки.
У меня аж сердце заходится от щемящей нежности и боязни причинить ненароком вред этому ангельскому созданию.
Мы уже почти добираемся до двери, когда вслед несётся вопль Тёмки:
— Валера! Брат! Не бросай меня здесь! Валера! Я боюсь, — и рыдания.
Он мечется там, на своих растяжках и аппаратах. И мне его жаль, но его не тронут. Даже среди наших нет настолько зверей, чтобы обижать инвалида. А уж спецура тем более не будет.
Поэтому нужно спрятать Ингу — я не знаю, какие распоряжения насчёт неё. Значит, малышку лучше спрятать, пока ситуация не прояснится.
Инга трясётся в моих объятиях и, кажется, всхлипывает.
Да уж, каждый день в этом доме приносит ей те ещё положительные эмоции!
— Тсс, девочка моя, — шепчу, уткнувшись в волосы. — Всё будет хорошо.
Она согласно всхлипывает и сильнее приникает ко мне.
Вот так, правильно, ничего не бойся.
Я с тобой. Никому не дам в обиду.
Приношу её на чердак — даже если в доме начнётся шмон, тут искать будут в последнюю очередь. Зато тут есть диван, телевизор, ванна, а рядом, из комнаты прислуги, в щелочку подглядывает Айгуль.
Потом выходит к нам, и когда я бережно опускаю Ингу на ноги, становится возле неё — верная защитница, готова беречь хозяйку.
— Посидите обе пару часиков тихо, пока я всё улажу, — успокаиваю женщин.
Айгуль понятливо кивает, а вот Инга… она смотрит как-то странно и мнёт край своей юбки.
Её нервозность передаётся и мне, поэтому говорю резче, чем планировал с самого начала:
— Инга Юрьевна, тут относительно безопасно, притаитесь здесь, пожалуйста. Скоро я разрулю ситуацию и приду за вами, — но на лицо стараюсь нацепить максимально доброжелательным выражение, на которое сейчас способен.
— А как же вы, Валерий Евгеньевич? Это же может быть опасно! — тревожится она, и ее тревога ехидою царапает мне сердце — фальшивка! А так хочется настоящего!
Горько хмыкаю.
— Ну что ж, избавитесь от ненавистного чудовища, мерзкого монстра. Радуйтесь, Инга Юрьевна, иногда мечты сбываются! Ваша, очевидно, была избавиться от меня! — зло выплевываю я слова, разочарование подзуживает грубить ей.
А она злится, в огромных глазах дрожат слёзы.
Тишина повисает такая, хоть ножом режь. Её и режет громкий звук пощёчины.
Инга вкладывает всю свою цыплячью силу в оплеуху. Щека начинает сразу гореть, довольно сильно ударила. Хватаю ее руку, поворачиваю покрасневшей ладошкой кверху и нежно целую, глядя ей прямо в глаза.
Успеваю лишь прошептать:
— Спасибо…
Как внизу слышу дробный топот.
Выскакиваю на лестницу.
Криков нет, спецура раздает команды жестами, никогда не выдает себя криками! Даже топочут сейчас только потому, что идут на официальный штурм.
И какая сука меня сдала?
Торопливо спускаюсь по лестнице на первый этаж и сразу утыкаюсь в своих парней, уложенных рядком мордами в пол, у всех рук за спиной застегнуты наручниками. Сволочи! Ребятам же адски неудобно, почти болезненно так лежать.
Крепче всех досталось Понту, видимо, за понты. Ничему его жизнь не учит.
Всего у спецуры бойцов человек десять, моих вполовину меньше, плюс мой приказ не лезть в бутылку. Так что пусть эти махровые «миротворцы» не корчат из себя победителей.
Главным у них какой-то зеленый лейтёха. На штурм усадьбы Пахома только лейтенанта выделили? От вопиющего неуважения аж скулы сводит.
— Чей приказ? — рявкаю лейтенанту, тот пятится и командует своим.
Мне прилетает сзади грамотная подсечка. Падаю на пол спиной вперед, тут же огребаю ногами по почкам. Следующие несколько минут верчусь волчком, уходя от ударов берцами по критическим точкам организма. Как бьют менты всех мастей, я уже знаю. Отец не всегда вытаскивал меня из передряг, в которые я попадал по его указке.
Закрываю голову руками, стараясь уберечь хотя бы мозг.
Разрулил, блядь!
Наверное, у меня мутится сознание, потому что надо мной — полупрозрачный силуэт моей прекрасной Белль. Она подлетает ко мне — невесомая, юная, прекрасная — и нежно обнимает.
Пусть это и глюк, причём — махровый такой. Но эта мысль заставляет меня вскочить пружинистым движением на ноги, но только для того, чтобы снова упасть, захватив одного из бойцов, самого опасного, в гарду.
Он не ожидал от меня такой подвоха, и потому тоже валится на пол, как я и задумал. Перекатываюсь единым движением и опускаю бойца затылком об пол с достаточной силой, чтобы вырубить. Готов!
Еще несколько похожих маневров и спецура живописно разлеглась вокруг моих бойцов. Напоследок зажимаю лейтёху в болевой захват и продолжаю дознавать заказчиков.
— Чей приказ? — рычу вновь, надавливая на болевые точки, пацан верещит, но инфу не сливает.
В конце концов, мне стало его откровенно жаль. Молодой да ранний, еще идеалист, а его кинули ко мне, как кусок мяса слили! Запросто вырубаю его. И несусь в кабинет почти галопом, там в мини-сейфе спрятаны игрушки-следилки. Набиваю лейтёхе несколько жуков в потайные места амуниции. Надеюсь, достаточно надежно! Мне бы хоть ниточку поймать наводочку на того, кто под меня копает так неаккуратно.
Освобождаю своих парней кое-как, потому что в ушах звон. Эти дятлы мне явно что-то повредили, и теперь я сам — кусок мяса! Притом, хорошо отбитого.
Освобождаю Понта… и падаю рядом… Кажется, здорово прикладываюсь лбом, но боли не чувствую. Прихожу в себя на миг: уши, словно ватой забиты, взгляд не могу ни на чем сосредоточить, ногами перебираю с трудом.
Двое тащат меня по коридору, держа под руки. Я практически повис на них. Меня слегка подташнивает и кружится голова.
Понятия не имею, чем всё закончилось, но кажется, спецы свалили. Вокруг только знакомые рожи.
Меня здорово мутит. Давненько же у меня сотрясухи не было, вот Темка порадуется!
Выхватываю расплывающимся взглядом перепуганные фиалковые глаза со слезинками.
Кто выпустил ее из безопасного убежища?
Хотя, пусть порадуется зрелищем моего падения.
Разрулил, называется.
В следующий раз прихожу в себя уже почти окончательно — в своей комнате, блаженно развернувшись к потолку, а нежные руки обтирают влажной прохладной тряпкой мою многострадальную морду. Болезненно морщусь, когда она задевает раны.
Вроде по морде не били, я же закрывался от армейских берцев, точно помню…
Кое-как скашиваю глаза и вижу кровь на обтирающей меня тряпке.
Значит, не достаточно я хорош.
Как говорится, на каждую хитрую жопу найдется хер с винтом. Зазнался и нарвался, вот мне и преподали урок.
Рядом сидит Инга и сосредоточенно обтирает мое лицо — явный бред же. Видимо, башку мне отбили сильнее, чем я предполагаю.
— Ангел! – бормочу я, прикрывая глаза.
Кто бы то ни был, обернувшись этим бредом в моем сознании, я должен попросить:
— Помоги мне, небесное создание, надо позаботиться о моем брате и его жене! Её нужно освободить от нашего семейства и отмыть от короткого знакомства с нами. Я не успел, я так виноват! Гореть мне в Аду за это! Помоги ей, Ангел, делай со мной, что заслужил, не за себя прошу! Спаси ее!
Но мой ангел, почему-то, тихонько плачет…
Глава 8
ИНГА
Ночь, овеянная ароматом роз, прошла просто волшебной. Мне снились удивительные сны: будто я и Валерий — герои сказки «Красавица и Чудовище». В роскошных старинных нарядах мы кружились в вальсе посреди дворцовой залы, а сверху на нас падали лепестки алых роз.
Я просыпаюсь с улыбкой и снова натыкаюсь на злой взгляд Артёма.
— Откуда это? — он кивает на розы.
Мои щёки опаляет краска стыда. Как я могу думать о другом мужчине, когда тут — распятый и беспомощный — мой законный муж?
Чтобы как-то унять взбесившуюся совесть, убегаю в ванну — привести себя в порядок и переодеться. Не знаю почему, но мне до сих пор стыдно переодеваться при Артёме.
Мысль о том, что его старший брат видел меня вообще без всего, вгоняет в ещё большее смущение.
А я ведь думала, что после того случая и своего сна не смогут смотреть Валерию в глаза. Оказывается, могу и ещё как, не желая отводить взгляд.
У Пахомова очень красивые глаза. Впрочем, у него нет ничего некрасивого.
Сегодня останавливаю выбор одежды на лёгкой шифоновой блузе в мелкий цветочек, трикотажной жилетке и пышной льняной юбке с вышивкой по краю. Волосы собираю в хвост. Обуваю светлые балетки.
Чувствую себя юной и лёгкой и понимаю, что все муки совести не должны касаться меня. Артёма не трогало то, что я — его жена, когда он отдавал меня тем верзилам в ресторане. Ещё и нахваливал товар: мол, невинна. И Валера прав: не вмешайся он тогда — сейчас бы я уже обслуживала какого-нибудь извращенца в качестве постельной игрушки. Так что я точно не должна злиться на себя за то, что у меня возникают чувства к мужчине, который буквально дышит мною.
И ванной выхожу уверенная в себе и своей правоте.
Айгуль и сиделка уже заканчивают к тому времени обихаживать Артёма.
Закончив, женщины бесшумно уходят. Моё же внимание привлекает шум за окном.
Высовываюсь и цепенею: словно в каком-то боевике дом окружают спецназавцы в шлемах, бронежилетах и вооружённые до зубов.
Случись это пару дней назад, до нашего с Валерием звонка моим родителям, я бы даже порадовалась. А сейчас… Сейчас мне страшно!
Что будет с ним? Если его схватят — что дальше?
Обнимаю себя руками, чувствуя, как начинает трясти.
— Что там? Валерка кого-то метелит? Привыкай… он у нас…
Мотаю головой:
— Нет! Там спецназ!
Артём заходится злорадным смехом и говорит с неприкрытым ехидством:
— Вот видишь! Сама судьба тебе показывает, что неправильно ты, жёнушка, приоритеты расставляешь! Вот завалят сейчас Валерку — к кому за помощью побежишь? А была бы со мной поласковее, я бы защитил. Нечужие всё же. Наследство сейчас ко мне перейдёт, вот я по долгам и расплачусь…