– Не очень-то похоже, – вздохнула Алекс. Доуз лишь сильнее закусила губу. – Все будет хорошо, – проговорила она, не веря собственным словам. – Что дальше?
В качестве дополнительной предосторожности, если вдруг что-то справится с защитой узла, они расчертили линиями соли пол в коридоре через каждые несколько футов. В соль для заключительной черты добавили собственной крови, и полоса приобрела бледно-коричневый оттенок. Последний рубеж обороны.
Доуз вытащила из сумки маленькую игрушечную трубу.
– Ты будешь этим вызывать Дарлингтона из ада? – недоверчиво спросила Алекс.
– У нас нет колоколов аврелианцев. К тому же в описании ритуала просто сказано «инструмент воздействия или извещатель». Ты принесла записку?
Во время неудавшегося ритуала, проведенного в новолуние в «Черном вязе», они использовали договор на покупку дома, который Дарлингтон подписывал решительно, с надеждой глядя в будущее. На этот раз ничего подобного они не отыскали и прихватили записку от Мишель Аламеддин, найденную в ящике письменного стола в спальне Вергилия в Доме «Леты». Всего несколько стихотворных строк и записка:
«В былые времена существовал монастырь, где производили настолько благородный арманьяк, что монахам пришлось сбежать в Италию после того, как Людовик Четырнадцатый пошутил: следовало бы убить их, чтобы защитить их секреты. Это последняя бутылка. Не пей на пустой желудок и не звони, если ты не умер. Удачи, Вергилий!»
Не так уж много – пара десятков слов и отыскавшаяся в шкафу бутылка бренди. Гораздо менее впечатляющая, чем представляла себе Алекс, тускло-зеленая, со старой неразборчивой этикеткой.
– Он не открывал ее, – с неодобрением заметила Доуз, когда Алекс поставила бутылку на пол в центре узла.
– Предлагаешь рыться в его ящике с нижним бельем? Это просто алкоголь.
– Подаренный не нам.
– Так мы не будем его пить, – фыркнула Алекс.
Впрочем, Доуз была права. Они не имели права красть вещи, предназначенные для Дарлингтона, дорогие его сердцу.
«Мы вернем его, и он нас простит, – сказала себе Алекс, достала из сумки небольшой бокал и наполнила его теплой жидкостью, оранжевой, как закатное солнце. – Он простит меня. За все».
– Вообще-то нам нужно четыре человека, – проговорила Доуз. – По одному на каждую сторону света.
Им многое следовало бы сделать – найти четверых, отыскать Проход, потратить больше времени и придумать что-то стоящее, а не проводить этот наспех сляпанный из обрывков сведений ритуал.
Но теперь, когда они оказались на краю обрыва, Алекс знала – Доуз вовсе не хотелось, чтобы ее уговаривали спуститься с уступа. Она предпочла бы сразу оказаться на другой стороне пропасти.
– Давай, – подбодрила ее Алекс. – Он нас ждет.
Доуз глубоко вздохнула, карие глаза подозрительно ярко блестели.
– Хорошо.
Она достала из кармана маленькую бутылочку с кунжутным маслом и начала смазывать им стол, водя пальцем по краю. Сперва она двигалась по часовой стрелке, затем против, при этом что-то напевая на арабском языке. Добравшись до начальной точки, она поймала взгляд Алекс и, окунув палец в масло, замкнула круг.
Стол, кажется, вовсе перестал существовать. У Алекс возникло чувство, что она смотрит сквозь него прямо в вечность. Сейчас была только середина дня, однако легкие облака, еще мгновение назад видимые сквозь стеклянное окно в крыше, сменились вдруг усеянным звездами ночным небом. У Алекс закружилась голова, и ей пришлось на миг закрыть глаза.
– Сожги ее, – велела Доуз. – И позови его.
Алекс чиркнула спичкой и поднесла записку к язычку пламени, потом бросила горящую бумагу в пустоту, образовавшуюся на месте стола. Казалось, она плавала в пустоте, постепенно съеживаясь по краям, но прежде чем записка распалась на части, Алекс бросила в огонь горсть железных опилок. Отрываясь от бумаги, слова начали подниматься в воздух.
Удачи
ты умер
– Отойди, – велела Доуз и поднесла трубу к губам.
Какой звук могла издать эта игрушка? Только нечто тонкое и дребезжащее. Однако по комнате разнесся, эхом отразившись от стен, гулкий рев, ликующий звук рога, призывающий всадников на охоту.
Вдалеке Алекс расслышала мягкий топот лап.
– Работает! – прошептала Доуз.
Подавшись вперед, они склонились над тем местом, где раньше находился стол. Доуз снова подула в трубу, откуда-то издалека до них донеслось эхо.
«Возвращайся домой, Дарлингтон, – мысленно позвала Алекс, подняла бокал с бренди и опрокинула его в бездну. – Возвращайся и выпей из этой особенной бутылки, подними тост. – В голове вдруг снова зазвучала та навязчивая мелодия, и она пропела: – Давай пойдем, пойдем со мной. Дай руку мне свою».
Топот усилился, вовсе не похожий теперь на мягкий шорох лап. Постепенно он становился все громче и громче.
Алекс обвела взглядом комнату, пытаясь понять, что происходит.
– Что-то не так.
Звук исходил откуда-то из темноты. Он раздавался снизу.
Каменный пол содрогнулся, Алекс ощущала нарастающий рокот даже сквозь подошвы ботинок. Из разверзшегося ничто пахнуло серой.
– Доуз, закрывай.
– Но…
– Закрой портал!
Теперь во тьме замерцали красные пятна; мгновение спустя Алекс осознала – это глаза.
– Доуз!
Слишком поздно. Алекс отшатнулась к стене. Из дыры на месте стола вылетел табун несущихся в панике лошадей. Угольно-черные, с пылающими красными глазами, они ворвались в комнату неистовой лавиной конской плоти. Копыта, ударяясь об пол, выбивали пламя. Разбрасывая соль и камни, адские скакуны помчались к двери в храмовый зал, потом, храпя, понеслись по коридору, одну за другой преодолевая защитные линии.
– Они не остановятся! – вскричала Доуз.
Казалось, лошади вот-вот вынесут входную дверь и выскочат на улицу. Но когда стремительно несущийся табун достиг последней соляной черты, смешанной с кровью, он вдруг рассыпался на части – так волна разбивается о скалы. Одна из лошадей упала набок и пронзительно заржала; со стороны казалось, что это кричал человек. Постепенно табун вновь слился в беспорядочный поток, лошади, громко стуча копытами, понеслись обратно в храмовый зал.
– Доуз! – позвала Алекс. Она знала множество смертных слов, припасла серебряные цепи, веревку с замысловатыми узлами, проклятый кубик Рубика – ведь демоны любят головоломки, но понятия не имела, что делать с изрыгающими серу лошадьми, вырвавшимися из самых глубин ада.
– Убирайся с дороги! – в ответ закричала Доуз.
Алекс снова вжалась в стену. Доуз с рассыпавшимися по плечам рыжими волосами застыла у дальнего края стола и выкрикивала слова, которых Алекс не понимала. Она поднесла трубу к губам; раздавшийся звук походил на тысячу рожков, отданное с помощью музыки повеление.
«Они раздавят ее, – мелькнула у Алекс мысль. – Сомнут и растопчут в прах».
Когда черная волна тяжелых тел и синего пламени подкатилась почти вплотную, Доуз швырнула трубу в пропасть. Лошади, выписывая в воздухе немыслимые дуги, устремились следом за ней, со стороны похожие скорее на беснующиеся клочья морской пены. Они прибывали, как вода во время прилива, и растворялись во тьме.
– Закрой! – прокричала Алекс.
Доуз воздела вверх пустые ладони, потом соединила их и потерла друг о друга, словно бы отмывая руки от всего пережитого.
– Ghalaqa al-baab! Al-tariiq muharram lakum! – Дверь закрыта! Путь тебе запрещен!
А потом по комнате эхом разнесся голос. Идущий сверху? Снизу? Невозможно было понять. Но Алекс тут же его узнала. В четко произнесенном слове звучала почти мольба.
Жди.
– Нет! – закричала Доуз.
Но было уже слишком поздно. Раздался оглушительный грохот, походящий на звук захлопнувшейся тяжелой двери. Не удержавшись на ногах, Алекс полетела на пол.
6
Дальше Алекс почти ничего не помнила. Звенело в ушах, глаза слезились, в комнате непереносимо воняло серой. Стоило с трудом подняться на четвереньки, как ее тут же вывернуло наизнанку. Алекс услышала, как поблизости вырвало Доуз; ей тут же захотелось расплакаться от счастья. Если Доуз могла блевать, значит, она жива.
В комнату ворвался Робби.
– Какого хрена? Что за дерьмо? – закричал он, пытаясь разогнать руками дым. Потом его тоже вырвало.
Стены комнаты покрылись черной сажей, Алекс и Доуз были не чище. А стол – тот самый, за которым якобы собирались рыцари короля Артура, – раскололся посередине.
Жди.
Как бы ни хотелось, Алекс не удастся сделать вид, что она ничего не слышала – ведь в тот миг рядом с ней находилась Доуз. Когда портал захлопнулся, Алекс прочитала боль в глазах Памелы.
Она подползла к дрожащей Доуз, скрючившейся возле стены.
– Ничего не говори, – шепотом предупредила Алекс. – Мы всего лишь проводили проверку.
– Я слышала его… – Глаза Доуз наполнились слезами.
– Знаю, но сейчас нам нужно прикрыть свои задницы. Повторяй за мной: мы проводили проверку.
– Мы проводили про… проверку.
Остальное прошло как в тумане. Кричали прибежавшие в гробницу члены «Свитка и ключа», звонили какие-то выпускники и представители правления, еще громче кричал Майкл Ансельм, прибывший в Нью-Хейвен на пригородном поезде; он даже предложил использовать горн Хирама, чтобы восстановить стол. Доуз и Алекс, насколько возможно, попытались оттереть с себя сажу, а потом в коридоре гробницы «Свитка и ключа» предстали пред очи Ансельма.
– Мы не виноваты, – тут же заявила Алекс, решив, что лучшая защита – это нападение. – Мы просто хотели убедиться, что они самовольно не открывали порталы и не проводили несогласованные ритуалы, поэтому я применила заклятие откровения.
Историю для прикрытия она подготовила заранее. И уж конечно вовсе не предвидела, что прикрывать придется мощный взрыв, но, как говорится, чем богаты…
Ансельм, как раз общавшийся с выпускником «Свитка и ключа», который что-то вопил в трубку, прекратил расхаживать взад-вперед и прикрыл мобильник ладонью.