Молча миновав арочный вход, Алекс и Доуз прошли в библиотеку. Однако внутри здание производило еще более сильное впечатление.
– Насколько велико это место?
– Больше четырех тысяч квадратных футов, – сообщила Доуз. – Повсюду украшенные резьбой каменные стены и витражные стекла. Каждый зал оформлен в своей тематике, даже кафетерий. Над кладовкой, где хранятся средства для уборки, вырезаны ведро и швабра. Идеи для украшений набирали отовсюду – из средневековых рукописей, басен Эзопа, Ars Moriendi. – Внезапно помрачнев, Доуз застыла посреди широкого прохода.
– Откуда?
– Ars Moriendi. В буквальном смысле – «искусство умирать». Это инструкции о том, как умереть достойно.
– Не забывай про исследования, – проговорила Алекс, ощущая вновь нахлынувшее чувство вины. Доуз по-настоящему боялась, и Алекс знала, что, если позволит себе погрузиться в мысли, вполне может тоже испугаться. Вытянув шею, она окинула взглядом сводчатые потолки, повторяющиеся узоры из цветов и камней, огни люстр, похожие на сами розы. – Здесь и впрямь как в церкви.
– В величественном соборе, – уже увереннее согласилась Доуз. – В те времена много спорили о Йеле, выстроенном в таком вот напыщенном стиле. Я отыскала несколько статей, отнюдь не лестных. Все же предполагалось, что первоначальный архитектор Гудхью продолжит работать в стиле готики, заданном остальной частью кампуса.
Гудхью. Алекс вспомнила его скрепленную спиралью биографию, лежащую на стопке книг в спальне Дарлингтона. Неужели он намеренно отправил ее наверх?
– Но Гудхью неожиданно умер, – проговорила Алекс.
– Он был очень молод.
– И не имел никакого отношения к обществам.
– Нет, насколько мы знаем. Его место занял Джеймс Гэмбл Роджерс, а Стерлинг вложил в строительство деньги. Он оплатил постройку медицинского и юридического колледжей, а также школы богословия. В то время это был величайший дар для университета. У входа в библиотеку есть посвященная ему памятная табличка. – Доуз чуть помедлила. – Во дворе соорудили лабиринт. Говорят, он помогает медитировать, но…
– Но, может, изначально он задумывался именно как лабиринт? – Головоломка, чтобы заманить в ловушку любопытных демонов.
Доуз кивнула.
– У Стерлинга не было ни жены, ни детей. Сорок лет он прожил вместе с другом, Джеймсом Блоссом. Они делили комнату, вместе путешествовали. Биограф писал, что их со Стерлингом связывали крепкие многолетние узы дружбы. В завещании Стерлинг указал, что после его смерти надлежит сжечь все письма и документы. Есть предположение, что таким образом он пытался защитить себя и Блосса, но, возможно, хотел скрыть и что-то еще.
Вроде плана строительства врат в потусторонний мир.
Алекс оглянулась на вход.
– Если писец – это начало, то каков следующий шаг?
– Дарлингтон вовсе не имел в виду писца, который привел бы нас к Стерлингу, – проговорила Доуз, размахивая «Газетт». – Он процитировал египтянина. В библиотеке есть две комнаты с витражными окнами, имеющими отношение к египетской Книге мертвых. Если взять тему…
Дальше Алекс уже не слушала. Она окинула взглядом длинный неф, стойку администратора в конце и расположенную над ней фреску, чистые и яркие цвета которой так не соответствовали мрачности здания.
– Доуз, – взволнованно перебила Алекс, боясь все же выставить себя дурой. – А может, следующий шаг прямо перед нами? Это ведь Мария, верно? Мать Мария?
«Если бы я мог заставить тебя полюбить книги больше, чем собственную мать».
Моргнув, Доуз уставилась на изображенную в центре фрески золотоволосую женщину в белом платье.
– Это не Мария.
– О-о. – Алекс попыталась скрыть разочарование.
– Она называется «Альма-матер», – продолжила Доуз дрогнувшим от волнения голосом. – Заботливая мать.
Обе поспешно направились к стене, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не броситься бежать.
На крупной фреске, вписанной в готическую арку, была изображена грациозная женщина с открытой книгой в одной руке и шаром в другой. Позади нее виднелось золотое окно, за которым парили башни какого-то города. Впрочем, может, вовсе не окно, а дверной проем?
– Она и правда похожа на Марию, – отметила Алекс. Эта фреска вполне могла быть частью алтаря в какой-нибудь церкви. – Рядом с ней есть даже монах.
Вообще, вокруг женщины собрались целых восемь фигур. Может, они символизировали восемь домов Покрова? Подобное казалось маловероятным.
– Женщины слева – Свет и Истина, – проговорила Доуз. – Остальные фигуры олицетворяют религию, искусство, литературу и так далее.
– И ни одна из них не указывает на то, что делать дальше. Полагаю, нам нужно направо или налево.
– Или вверх, – добавила Доуз. – На лифте можно подняться к офисам и книгохранилищам.
– Литература указывает налево.
Доуз кивнула.
– Но Свет и Истина смотрят прямо на… дерево. – Она схватила Алекс за руку. – Смотри, точно такое же есть на фреске. Древо Познания.
Над головой Альма-матер, среди арок здания, которое вполне могло отображать библиотеку, виднелись ветви дерева. Такое же было высечено в камне над арочным проходом справа. Другой вход. Или, может, еще один шаг внутрь Прохода.
– Знакомая цитата, – заметила вдруг Алекс, приблизившись к арке. – «И там воссядем мы, чтоб поддержать духовную беседу с мертвецами».
– Томсон? – уточнила Доуз. – Я о нем мало что знаю. Он был шотландцем, но сейчас его почти не читают.
– «Книга и Змей» используют эти слова в начале каждого ритуала. – Она заметила под аркой каменные песочные часы, еще одно memento mori. Они вполне могли быть указателем. Или вообще ничего не значить. Вот только… – Смотри, Доуз.
Под аркой с высеченным Древом Познания тянулся длинный коридор. По левой стене его стояли стеклянные витрины, справа виднелись окна с желто-синими витражами. Высившиеся по центру коридора колонны были украшены вырезанными в камне комичными сценами, изображающими склонившихся над книгами студентов. Один из них пил пиво и вместо собственной работы рассматривал снимок в журнале, другой слушал музыку, третий спал. Где-то на странице раскрытой книги отчетливо читалось: «Посмешище». Прежде Алекс уже проходила мимо них, даже не замечая, погрузившись в мысли о работах, которые требовалось написать, и ждущих прочтения книгах. Пока Дарлингтон не указал ей на них.
– Такое чувство, что он здесь, с нами, – проговорила она.
– Я бы не отказалась, – отозвалась Доуз, пытаясь отыскать нужное место в старой статье из «Газетт». – Архитектура – его конек, не мой. Однако это… – она кивнула на одну из сценок, в которую ткнула Алекс, – …описано лишь как «чтение захватывающей книги».
И все же они смотрели прямо в лицо Смерти – из-под надвинутого капюшона плаща выглядывал череп, на плече каменного студента покоилась скелетообразная рука. «И там воссядем мы, чтоб поддержать духовную беседу с мертвецами».
– Думаю, нам нужно пройти по коридору, – проговорила Алекс. – Куда он ведет?
– Вообще-то никуда, – нахмурилась Доуз. – Это тупик, в котором расположен отдел рукописей и архивы. Где-то там есть еще один выход из здания.
В конце коридора обнаружился странный вестибюль с высоким потолком, где возле окон выстроились железные водяные с раздвоенными хвостами. Неужели они гонялись за призраками? Демоны любили игры, и, возможно, Дарлингтон дал достаточно подсказок, чтобы, блуждая по Стерлингу, они смогли отыскать выбитые в камне тайные послания.
Впереди виднелась еще одна арка, как ни странно, вообще лишенная каких-либо украшений. Справа имелись две двери и настенная панель с маленькими квадратными стеклами, частично украшенными рисунками – бондарь, пекарь, органист. Подобное окно пришлось бы к месту в каком-нибудь пабе.
– Что здесь? – поинтересовалась Алекс.
Доуз продиралась через статью в «Газетт».
– Кто это писал? Здесь невозможно что-либо найти. Интересно, это преступная небрежность или преднамеренное злодеяние? – Она сдула со лба выбившуюся прядь рыжих волос. – Так, вот оно. Гравюры по дереву, созданные неким Лишчи Ловеком.
Услышав слова Доуз, Алекс застыла на месте.
– Дай-ка взглянуть, – пробормотала она.
Доуз протянула ей «Газетт». Увидев имя Лишчи, написанное на бумаге, Алекс поняла, что догадка верна. Она вспомнила, как спрашивала Дарлингтона, где найти Проход, и его ответ, произнесенный со странным отчаянием в голосе: «Если бы я знал. Но я всего лишь человек без всякого наследия». Он явно хотел ей рассказать, но не мог. И ему пришлось затеять обычную для демонов игру в надежде, что Алекс и Доуз сумеют разгадать головоломку.
Лишь человек. Лишчи Ловек. Они пришли в нужное место.
«Но что дальше, Дарлингтон?»
Слева от них в стену вгрызлась маленькая каменная мышка, справа был высечен крошечный каменный паук. Может, это намек на адские муки Джонатана Эдвардса? Алекс знала эту проповедь лишь потому, что в их колледже она считалась распространенной шуткой.
«Господь держит вас над адской бездной, как какой-нибудь мирянин паука или другое мерзкое насекомое над огнем, точно так же питает к вам отвращение и ужасно раздражен». Именно поэтому местные команды колледжа назывались «Дж.-Э. Спайдерс».
«Ну что, похоже на воскресную школу, Тернер?»
– Куда ведут эти двери? – спросила Алекс, кивнув на странно зажатые в угол две деревянные створки.
– Эта выходит во внутренний двор, – пояснила Доуз, указав на дверь с выгравированной над ней надписью: Lux et Veritas. «Свет и Истина» – девиз Йельского университета; на фреске, что привела их сюда, женские фигуры воплощали эти же образы. – За той расположены кабинеты.
– Мы что-то упускаем? – спросила Алекс. Доуз лишь молча закусила губу. – Доуз?
– Я… ну, это всего лишь теория.
– И мы не можем мусолить ее годами, как несчастную диссертацию. Есть хоть какая-нибудь зацепка?
Доуз потянула прядь волос. Алекс видела, как вечно стремящаяся к совершенству Памела борется с собой.