– В найденных мною записях о Проходе говорится, что вместе входят четверо паломников – воин, ученый, жрец и принц. Они образуют круг, и каждый занимает пост в дверном проеме. Воин идет последним и замыкает круг.
– Допустим, – проговорила Алекс, изо всех сил пытаясь понять, какое это имеет отношение к делу.
– Сперва я решила… ну, здесь есть четыре двери, которые выходят во внутренний двор Селин, по одной в каждом углу. Я думала, подсказки одна за другой будут указывать на двор, но…
– Но круг завершить не получается.
– Не выходя из здания – никак, – со вздохом подтвердила Доуз. – Я не знаю. И, в отличие от Дарлингтона, не представляю, как быть дальше. Впрочем, даже если мы как-то разберемся… Четверо паломников – четверо убийц. У нас мало времени на поиски.
– Думаешь, защитный круг не выдержит?
– Не знаю, но… Считаю, лучше всего провести ритуал на Хеллоуин.
– И нарушить все правила разом? – Алекс потерла глаза.
В Хеллоуин не разрешались ритуалы, в особенности связанные с магией крови. Это было слишком рискованно – радостное возбуждение и суматоха праздничной ночи притягивали множество Серых. Не говоря уж о том, что до Хеллоуина оставалось всего две недели.
– Думаю, у нас нет выбора, – пояснила Доуз. – Ритуалы лучше всего срабатывают в преддверии каких-либо событий, а, согласно поверьям, в Самайн[12] открываются двери в потусторонний мир. Существуют даже теории, что первый Проход создали в Круахане[13], в пещере Кошек. Обычай праздновать Самайн зародился в тех же местах.
Алекс услышанное ни капли не понравилось. Она знала, на что способны привлеченные кровью или сильными эмоциями Серые.
– Вряд ли за это время мы отыщем еще двоих убийц, Доуз. И к тому времени назначат нового Претора.
– Я не убийца.
– Ладно, еще двоих, вынужденных решать проблемы столь эффективным способом.
Доуз поджала губы, но все же продолжила:
– Кроме того, кому-то придется за нами присмотреть, позаботиться о безопасности тел в случае каких-либо проблем.
И вновь Алекс ощутила, насколько непосильную ношу они на себя взвалили. Не хватало людей, и время поджимало, не говоря уж о том, что в подобных ритуалах у них вообще не было опыта.
– Вряд ли Мишель вызовется добровольцем.
Зазвонил мобильник, и Алекс выругалась, увидев имя на экране. Похоже, она в очередной раз напортачила.
– Простите, – с ходу проговорила она, пока Тернер не перешел к упрекам. – Я хотела заняться цитатой из Библии, но…
– У нас еще одно тело.
С языка так и рвались слова о неуместных шутках, однако Тернер явно говорил серьезно. Поэтому Алекс просто поинтересовалась:
– Кто? И где?
– Встретимся в колледже Морса.
– Просто в Морсе, Тернер. Его не называют колледжем.
– Тащите сюда свою задницу, Стерн.
– Тернер думает, что произошло убийство, – проговорила Алекс, повесив трубку.
– Еще одно?
Пока никто не подтвердил, что Марджори Стивен убили, и Алекс избегала делать поспешные выводы. Впрочем, даже если речь и впрямь об убийствах, еще не значит, что оба дела как-то связаны между собой. Вот только Тернер явно подозревал, что здесь замешаны общества, иначе не стал бы ей звонить.
– Ступай, – отпустила ее Доуз. – Я здесь еще немного осмотрюсь.
Но Алекс не давала покоя одна мысль.
– Не понимаю, – пробормотала она, медленно крутясь на месте и окидывая взглядом необъятное пространство. Они с Мерси обычно занимались в одном из читальных залов и никогда не поднимались в книгохранилище. Алекс вообще с трудом могла осознать масштабы этого здания. – Помнишь, что писал наш приятель Банчи? «Джонни, Игрок и еще парочка друзей создали Проход». Думаешь, я поверю, что он столько лет хранился в тайне?
– Я тоже размышляла об этом, – призналась Доуз. – Но что, если… Вдруг Банчи ошибся? Может, Проход в Стерлинге создали члены «Леты»?
– Что?
– Поразмысли над этим. Члены «Черепа» и «Свитка» работают вместе? Но ведь общества не делятся секретами, всеми силами оберегая свои способности. Они сошлись вместе один-единственный раз – и создали «Лету», опять же, для того…
– Чтобы спасти собственные задницы.
– Вот именно, – нахмурилась Доуз. – Они создали общество, способное успокоить руководство университета и призванное держать другие общества в узде. Некий надзорный орган.
– И ты думаешь, надзорный орган рассудил, что неплохо бы спрятать у всех на виду тайный проход в ад?
Теперь щеки Доуз окрасились румянцем, в глазах появился блеск.
– Харкнесс, Уитни и Бингхэм считаются отцами-основателями «Леты». Именно Харкнесс, бывший членом «Волчьей морды», нанял Джеймса Гэмбла Роджерса для строительства половины кампуса, включая и библиотеку.
– Но зачем люди «Леты» создали Проход, если не собирались им пользоваться? – Это казалось бессмысленным.
– С чего ты взяла, что не собирались? – поинтересовалась Доуз. – Возможно, они просто никого не посвящали в свои планы, поскольку знали, что ввязываются в нечто потенциально смертельное.
Возможно. И все же что-то не сходилось.
– Но разве весь смысл как раз не в том, чтобы взглянуть на другую сторону? – спросила Алекс. – Разгадать лежащие за гранью тайны? Именно поэтому меня взяли в ряды «Леты». Если члены общества спускались в потусторонний мир, должны остаться записи. Они явно говорили об этом, обсуждали, анализировали.
Глядя на встревоженную Доуз, Алекс занервничала еще больше. В этом деле что-то явно не так. Зачем создавать Проход, если им потом не пользоваться? Для чего уничтожать любые записи о нем? Они с Доуз не видели всей картины, и Алекс не могла отделаться от мысли, что кто-то твердо вознамерился им помешать.
Одно дело – сломя голову броситься в темный проход. И совсем другое – ощущать, что кто-то преднамеренно выключил там свет. Алекс охватило то же чувство, как и в тот вечер, когда она вошла в дом Итана и, став жертвой обмана, раскрыла собственную силу. Они шли прямо в ловушку.
13
Впервые увидев тело Марджори Стивен, Алекс решила, что убийство Тернеру примерещилось – в конце концов, в его работе убийства были почти нормой. Умиротворение на лице профессора не очень-то вязалось с мыслями об окончательности смерти. Здание и окружающая обстановка и вовсе остались нетронутыми.
Но с деканом Бикманом все обстояло иначе.
Перекресток перед Морсом, где в прошлом году нашли тело Тары Хатчинс, был забит полицейскими машинами с лениво мигающими проблесковыми маячками. Повсюду установили ограждения, и копы в форме перед тем, как пропустить кого-то во двор, проверяли студенческие удостоверения. Тернер уже ждал ее и без единого слова проводил внутрь.
– Как вы объясните, что я здесь? – поинтересовалась Алекс, натягивая поверх ботинок синие бахилы.
– Я всем сообщаю, что вы – мой осведомитель.
– Класс! Теперь я еще и стукач.
– Вы и не таким занимались. Пойдемте внутрь.
Дверь в кабинет декана Бикмана изрядно покосилась, на пороге виднелись грязные следы. На полу рядом с разлитой бутылкой красного вина валялись книги, массивный письменный стол был сдвинут набок. Сам профессор лежал на спине – словно кресло, в котором он сидел, просто упало навзничь; ноги до сих пор болтались над сиденьем. Один ботинок слетел, лампа, прежде явно стоящая рядом, опрокинулась на пол.
Может, декан задремал, читая у камина, и нападавший застал его врасплох? Или в процессе борьбы его затолкали обратно в кресло? С задранными в воздух ногами он выглядел глупо, почти комично, и Алекс пожалела, что вокруг так много людей, способных наблюдать эту картину. Дурацкие мысли. Декану Бикману теперь уже точно все равно.
Алекс никогда не посещала его занятий и даже точно не знала, что он преподавал, однако Бикман был из тех профессоров, которых все знали в лицо. Он носил твидовую шляпу и шарф с логотипом Морса, разъезжал по кампусу на велосипеде и, весело позвякивая колокольчиком, махал рукой студентам. На лекции Бики, как прозвали его между собой студенты, всегда приходило множество народу, а семинары вошли в легенду. К тому же он, казалось, знал всех интересных людей, когда-либо учившихся в Йеле, и часто приводил писателей и известных актеров в Морс на чай.
За несколько дней, прошедших с момента смерти Марджори Стивен, никто не обронил о ней ни слова. Алекс сомневалась, что кто-либо, кроме студентов профессора и коллег по кафедре психиатрии, знал, что она отошла в мир иной. Однако это дело явно получит широкую огласку.
Алекс вовсе не хотелось осматривать тело, но она заставила себя вглядеться в лицо декана. В его открытых глазах не было ни намека на молочную белизну, столь памятную ей по первому случаю, и Алекс затруднялась сказать, стал ли он выглядеть старше, чем положено. Она отметила открытый рот и застывшее на лице удивленно-добродушное выражение, как будто он увидел друга, неожиданно возникшего на пороге.
– У него сломана шея, – сообщил Тернер. – Ждем отчета медэксперта, чтобы понять, кресло ли тому виной или все случилось раньше.
– Значит, никакого яда, – заключила Алекс. – Но вы полагаете, здесь есть связь со смертью Марджори Стивен?
– Это нашли на столе. – Тернер махнул рукой в сторону листа бумаги с напечатанной фразой: «Не выдай скитающихся».
– Опять Исайя?
– Точно. Эти слова завершают стих, часть которого нашли рядом с профессором Стивен. «Укрой изгнанных, не выдай скитающихся». Вы что-нибудь отрыли в архивах «Леты»?
Алекс покачала головой.
– Пока не было времени копаться. – «Я слишком увлеклась, выясняя, как можно проникнуть в ад». – Я ничего не знаю об Исайе.
– Он был пророком, предсказавшим пришествие Христа, но я ума не приложу, как это связано с двумя мертвыми профессорами.
Алекс окинула взглядом книжные полки, беспорядок на столе, неподвижное тело.
– Все это… как-то неправильно. Слишком бросается в глаза. Цитаты из Библии, опрокинутое тело. В этом есть что-то…