– Они заберут дом, Дэнни. Все заберут. Будут хранить мне жизнь и высасывать отсюда все до последней капли, отговариваясь заботой обо мне. Лишь ты можешь их остановить. Поступи как рыцарь, просто вколи мне морфий. Видишь, этот шприц чем-то похож на копье. А теперь ступай, – закончил он, глядя на рыдающего мальчугана. – Им незачем знать, что ты был здесь.
Он сожалел только об одном – что умрет в одиночестве.
Однако даже смерть не смогла удержать его вдали от «Черного вяза». Больше не чувствуя боли, он снова оказался здесь, дома, бродил вверх и вниз по лестнице, переходил из комнаты в комнату, постоянно ощущал, будто что-то забыл, но был не в силах вспомнить. Он наблюдал, как Дэнни ест на кухне какие-то объедки и спит в холодной кровати под грудой старых курток. Зачем он проклял мальчика, обязав служить этому месту? Впрочем, Дэнни вырос бойцом, стойким и неунывающим Арлингтоном. Ему хотелось как-то подбодрить, утешить внука. Он желал вернуть все назад.
Стоя в кухне, Дэнни готовил некий омерзительный отвар. Он чувствовал отчаяние и боль внука, застывшего над кипящей кастрюлей и бормочущего себе под нос: «Покажи хоть что-нибудь». Достав изысканный бокал для вина, Дэнни чуть помедлил, а потом плеснул в него странного красного варева, выключил старую голландскую печь Бернадетт и куда-то убежал по коридору.
Старик чувствовал притаившуюся в кастрюле смерть, надвигающуюся катастрофу. «Остановись. Прекрати, пока не слишком поздно». Он ударил по кастрюле, пытаясь сбить с плиты, желая хоть на краткий миг, лишь на одну секунду вернуться в мир. «Просто дай мне сил его спасти». Но он был никем и ничем, слабым и бесполезным.
Вернулся Дэнни, неся уродливую шкатулку, на фарфоровой крышке которой красовалась надпись: «Резиновые сапоги Арлингтона». Обычно он держал ее на столе и в детстве позволял Дэнни с ней играть; порой, чтобы удивить внука, прятал внутрь мелкие монетки, жвачку или голубой камешек с заднего двора, ничего особенного. Но Дэнни верил, что шкатулка волшебная, и теперь налил в нее яд.
«Стой, – ему хотелось плакать. – Дэнни, прошу тебя, не надо».
Но мальчик выпил.
Спотыкаясь, Алекс двинулась вперед и врезалась в обеденный стол, едва успев ухватиться за край, чтобы не упасть. Образы оказались слишком яркими, и она поняла, что больше не в силах это выносить. Борясь с головокружением, она рухнула на колени и извергла на мозаичный пол содержимое желудка, пытаясь вырваться из прошлого «Черного вяза» и вернуться в настоящее.
В тишине дома вновь упреком прозвенел дверной звонок.
– Иду! – крикнула она.
Алекс заставила себя подняться и, пошатываясь, побрела в уборную рядом с кухней. Она прополоскала рот, плеснула водой в лицо и собрала волосы в низкий тугой хвост.
– Космо, отойди, ради всего святого, – пробормотала она, заметив, что кот обнюхивает лужу рвоты. – Лучше помоги мне.
И, будто бы поняв ее слова, Космо сделал нечто странное – прыгнул на руки Алекс. Она осторожно прижала кота к себе, пряча опаленный мех.
– Варвары у ворот, – прошептала она. – За дело.
Снова прозвенел звонок.
Алекс поразмыслила о том, какую выбрать манеру поведения, и на ум тут же пришла Салома, президент «Волчьей морды», которую с помощью запугиваний пришлось заставить впустить их с Доуз в храмовый зал. Богатая, красивая, привыкшая добиваться своего, она принадлежала к типу девушек, способных понравиться Дарлингтону лишь в том случае, если бы он страдал отсутствием вкуса.
Алекс медленно, не торопясь открыла дверь и сонно моргнула при виде родителей Дарлингтона, словно бы только что проснулась.
– Да?
– Кто ты такая?
Высокая худощавая женщина, Харпер – имя само всплыло в голове, ведь Алекс сейчас смотрела на мир еще и глазами старика – застыла на пороге в идеально сшитых шерстяных брюках, шелковой блузе, с жемчугами на шее. При виде мужчины внутри Алекс тут же поднялось презрение. Он был так похож на Дэнни, Дэниела, Дарлингтона – «И на меня» – и в то же время казался совсем другим. Алекс не раз встречала в жизни приспособленцев, людей, вечно ищущих кратчайшие пути и самые простые решения. Судя по всему, эти двое принадлежали к их числу.
– Александра, – скучающим тоном изрекла она, поглаживая мех Космо. – Я присматриваю за домом, пока Дарлингтон в Испании.
– Мы…
– Я знаю, кто вы. – Она попыталась вложить в слова презрение вкупе с безразличием. – Он не хочет вас здесь видеть.
Дэниел Арлингтон что-то пробормотал. Харпер сузила глаза и вскинула идеально очерченную бровь.
– Александра, не знаю, кто ты и почему наш сын доверил тебе роль сторожа, но я хочу с ним поговорить. Сейчас же.
– Опять деньги кончились?
– Убирайся с дороги, – процедил Дэниел.
Алекс так и подмывало хорошенько его толкнуть и посмотреть, как костлявая задница приземлится на гравийную дорожку. Она видела этих двоих в воспоминаниях старика – они не думали о Дэнни и едва находили для сына пару слов. И пусть ее собственная мать не оплачивала вовремя счета и не могла обеспечить даже некоего подобия стабильности, ей самой, по крайней мере, было наплевать. Впрочем, сейчас следовало сохранять образ богатой девчонки.
– Или что? – усмехнувшись, поинтересовалась она. – Это не ваш дом. Я с радостью вызову полицию, и пусть они разбираются.
Отец Дарлингтона прочистил горло.
– Я… думаю, здесь какое-то недоразумение. Мы всегда общаемся с Дэнни по праздникам, и он отвечает на наши звонки.
– Он в Испании, – пояснила Алекс. – И ходит к психотерапевту. Устанавливает границы. Подумайте об этом.
– Пойдем, Дэниел, – проговорила Харпер. – Эта сучка просто тащится от собственной значимости. Мы скоро вернемся, с бумагой от прокурора. – Развернувшись, она зашагала к «Рендж Роверу».
Дэниел помахал пальцем у нее перед лицом, пытаясь вернуть часть утраченного превосходства.
– Вот именно. Тебе нечего делать…
– Беги домой, слабак. – Слова глубоким, хриплым рыком сорвались с губ. Этот голос не принадлежал Алекс, и она знала, что отец Дарлингтона сейчас видит перед собой вовсе не ее лицо. – Ты держал меня в заложниках в собственном доме, сопливый ублюдок.
Дэниел Арлингтон IV резко выдохнул и отшатнулся, чуть не рухнув на колени. Алекс попыталась урезонить старика, заставить отступить, но пришлось нелегко. Она чувствовала внутри его свирепую решимость, дух, вечно воюющий с собой, со всеми окружающими и миром в целом.
– Не трать с ней время, Дэниел! – крикнула Харпер из машины и завела двигатель.
– Я… я… – мямлил он, видя перед собой лишь безмятежное лицо Алекс.
Старик напоминал собаку, которую она едва удерживала на поводке в своем сознании. «Тряпка! Размазня! Как я вообще вырастил такого сына? У тебя даже не хватило смелости мне противостоять. Ты накачивал меня лекарствами и пользовался беспомощностью, но в конце концов я тебя переиграл».
Космо завозился у нее на руках. Алекс помахала вслед родителям Дарлингтона.
– Пока-пока, – нараспев проговорила она.
Дэниел Арлингтон сел в машину, и «Рендж Ровер» рванул с места, лишь гравий брызнул из-под колес.
– Спасибо, Космо, – пробормотала Алекс, когда кот спрыгнул на пол и горделиво направился в заднюю часть дома на охоту. – И тебе.
Собрав все силы, Алекс вытолкнула из себя старика, и Серый возник перед ней в развевающемся халате, под которым виднелось обнаженное худое тело, покрытое седыми волосами.
– Это была разовая акция, – предупредила Алекс. – Больше даже не пытайся мной воспользоваться.
– Где Дэнни? – прорычал старик.
Не обратив на него внимания, Алекс зашагала по лестнице к Доуз и Тернеру.
16
Обычно, когда Доуз бывала расстроена, она вела машину с черепашьей скоростью. Алекс бы не удивилась, если б путь до кампуса занял у них часа два.
– Они привлекут адвокатов, – сетовала Доуз.
– Не смогут.
– Пойдут к руководству Йеля.
– Вряд ли.
– Ради всего святого, Алекс! – Доуз дернула руль вправо, и «Мерседес» свернул на обочину, чуть не врезавшись в бордюр. – Хватит притворяться, что все будет хорошо.
– А как еще нам с этим справиться? – поинтересовалась Алекс. – По-другому я не умею. – Она сделала глубокий вдох. – Родители Дарлингтона не притащат адвокатов и не станут привлекать Йель.
– Почему нет? У них есть деньги и власть.
Алекс медленно покачала головой. Она многое увидела и прочувствовала в воспоминаниях старика. Нечто подобное Алекс ощущала лишь однажды – когда впустила в себя Жениха и пережила мгновения его убийства. Она не просто поняла, что он любил Дейзи – Алекс тоже ее любила. Однако в этот раз связь оказалась иной, более сильной, и перед глазами промелькнула целая жизнь, полная маленьких радостей и бесконечных разочарований; она ощутила мысли, навеянные «Черным вязом», горечью, жаждой оставить что-то после себя, когда подойдет к концу короткая жизнь.
– Ни того, ни другого, – уверенно проговорила Алекс. – Не заблуждайся. Именно поэтому они продолжают давить на Дарлингтона, заставляя продать «Черный вяз».
– Но он никогда не продаст, – возмущенно пробормотала Доуз.
– Знаю. Но если они пронюхают о его исчезновении, то тут же постараются присвоить дом.
Текли минуты. Алекс и Доуз молчали, двигатель работал на холостом ходу. За окном виднелся парк, где деревья еще не думали примерять осенние наряды. Впрочем, Алекс ничего не видела, мысленно устремившись обратно в «Черный вяз», ощущая притяжение пустого дома, потребность в любви, растворяясь в его одиночестве.
– Они не пойдут к адвокатам, поскольку не хотят вытаскивать на свет грязное белье. Они… Дед Дарлингтона фактически откупился от них, он сам хотел вырастить… – Она чуть не сказала «Дэнни». – Они просто оставили ему сына, а когда старик заболел, похоже, держали его взаперти.
Пока Дэнни не освободил деда. Вот почему он выжил в аду. Дарлингтон, с головой погрузившийся в знания, ко всему прочему убил своего дедушку. И неважно, что старик сам попросил это сделать, как не имел значения тот факт, что Доуз проломила череп Блейку, чтобы спасти жизнь Алекс.