– Вас двое, – проговорила Алекс.
– Так и должно быть, – ответил Дарлингтон. – Мальчик и монстр. Я – отшельник в пещере.
– Я все видела. В воспоминаниях твоего деда. Видела, как ты пытался здесь выжить.
– Все было не так уж плохо.
– Конечно нет. – Алекс поджала губы. – В противном случае ты мог бы просто уехать.
– Когда ты стала такой мудрой, Стерн?
– С тех пор, как ты отправился передохнуть в чистилище.
– Я их слышал, – проговорил он, глядя вдаль. Глаза его казались темно-карими, цвета слишком долго настаивавшегося чая. – Слышал, как родители орали у входной двери.
– Мне стоило их впустить?
Дарлингтон резко перевел на нее яростный взгляд, в котором Алекс уловила отголоски демона.
– Нет, ни за что. Когда я унаследовал этот дом, они отключили электричество. Думали заморозить меня и таким образом заставить уехать. – Алекс видела, как поднялись, а после опустились плечи Дарлингтона; гнев спал с него, как мешковатая одежда. Теперь он казался очень усталым. – Я не знаю, как их не любить.
Сколько раз Алекс жалела, что не может испытывать к Мире только неприязнь? Или вообще ничего? В этом заключалась главная проблема с любовью: несмотря на все суровые испытания, было очень трудно разучиться любить.
– Это вообще возможно? – поинтересовалась она.
Но Дарлингтон только улыбнулся.
– Сейчас не время философствовать.
– Скажи, как до тебя добраться.
– Подойди ближе, Стерн, и я расскажу все, что хочешь знать.
Боялась ли она? Кто был перед ней – настоящий Дарлингтон или поджидающий в саду монстр? Отчасти ей было все равно. И Алекс шагнула вперед.
– Ты был там той ночью? – Она видела, как истончается защитный круг, рассыпается искрами. «Он опасен. Он не тот, что ты думаешь». – В «Книге и змее»? Ты использовал труп, чтобы сложить из букв мое имя?
– Гэлакси Стерн, – проговорил Дарлингтон, глаза его вспыхнули золотом, – я взывал к тебе с самого начала.
Алекс проснулась на промокших от пота простынях. Из раны на шее сочились бледно-розовые струйки крови.
Интересно поразмыслить, иллюстрации к каким басням Эзопа были выбраны Бонавитом для создания впечатляющих витражей. Есть ли в этом выборе некие наставления? Все зависит от понимания каждой конкретной басни. Взять, к примеру, «Волка и журавля». Жадный волк слишком быстро заглатывает пищу, и в результате в горле застревает кость. Он просит журавля воспользоваться тонким клювом и вытащить ее, обещая взамен достойную награду. Журавль соглашается, сует голову в пасть волка и извлекает кость. Но дело сделано, а награды нет. Так разве дураку-журавлю недостаточно, что волк не тронул? Традиционно считается, что мораль басни такова: «Служение нечестивым не приносит награды». Но с тем же успехом, прочитав эту историю, можно задать вопрос: «Разве не весело – обманывать смерть?»
Или вот, менее известная, но также попавшая на витражи басня «Козленок и волк». Отбившийся от стада козленок встречает волка и просит того – раз уж все равно суждено оказаться в пасти зверя – сыграть мелодию, чтобы умереть в танце. Волк только рад пообедать под музыку и соглашается, но с другого конца пастбища его игру слышат охотничьи собаки. Уходя по лесу от погони, волк удивляется собственной глупости – ведь он родился убийцей, а не дудочником. Зачастую здесь предлагают довольно странную мораль: «Не отвлекайтесь от поставленной цели». Но что же получается – мы отождествляем себя с волком? А почему же не с умным козленком? Ведь тогда можно было бы сказать: «Глядя в лицо смерти, лучше танцевать, чем падать перед ней ниц».
23
Когда рассвело, Алекс вернулась в общежитие, чтобы переодеться. Мягкий серый кашемировый свитер она позаимствовала у Лорен и отыскала в шкафу самые приличные джинсы. Алекс стремилась выглядеть надежной, как хорошее вложение средств, хотя поношенные ботинки все же выбивались из общего образа.
Позвонив Ансельму с просьбой о встрече, она почти ждала, что тот отправит ее к новому Претору. Но нет, Майкл сообщил, что днем приедет поездом в Нью-Хейвен и выкроит для нее время.
– Не обращай внимания на название, – предупредил он. – У меня там встреча перед возвращением в город, но за обедом можем пообщаться.
«Панцирь и кости» представлял собой устричный ресторанчик, построенный у самой воды. Убедившись, что под взятым взаймы свитером не виден соляной воротник, Алекс выкатила на улицу велосипед. Порой она забывала, что Нью-Хейвен находится так близко к морю и по праву может считаться портовым городом.
Поездка по Говард-стрит, как ни странно, доставила удовольствие. Алекс отметила, что листья на деревьях уже начали менять цвет. Дома, тянувшиеся по бокам дороги, по мере приближения к набережной становились все величественнее. Они ничуть не походили на особняки Старого Гринвича. В больших верандах и выходящих на дорогу окнах сквозила некая доступность – они хотели быть замеченными и наслаждались вниманием, а не стремились спрятаться за стенами.
Узнав о пропавшем «Мерседесе», Доуз, само собой, не прыгала от восторга, ведь это была не просто машина.
– Что значит – ты его потеряла? – вскричала она.
– Не потеряла. Я знаю, где он.
– Тогда скажи, и я его заберу. У меня есть запасные ключи. Мы…
– Не получится.
– Почему?
«Потому что я боюсь. Это слишком опасно». Но Алекс не могла рассказать о Лайнусе Рейтере и объяснить, зачем поехала в Старый Гринвич. Она вспомнила, как во сне сидящий в круге Дарлингтон вновь стал прежним. Я взывал к тебе с самого начала. Это было уже слишком.
– Ты потеряла его, – кипела Доуз. – А теперь вот это.
– Я не теряла Дарлингтона, – возразила Алекс, стараясь сохранять терпение. – Он не блестящая монетка, просто выпавшая из кармана. Его сожрал адский зверь, которого послал Элиот Сэндоу. Так что, если хочешь, ступай на кладбище и ругайся у его надгробия.
– Тебе следовало…
– Что? Заранее выучить подходящее к случаю заклинание? Или вцепиться в него и отправиться в ад с ним на пару?
– Да, – прошипела Доуз. – Да. Ты его Данте.
– Ты бы так и поступила?
Доуз не ответила. Алекс понимала – лучше оставить все как есть, но усталость и полученные раны отнюдь не добавляли благодушия.
– Сказать, что бы сделала ты, Доуз? Просто обоссалась бы и замерла на месте, как и я. И Дарлингтон все равно бы исчез.
В трубке повисла тишина, а потом Доуз прокричала:
– Пошла ты! Пошла, слышишь! – Как будто прежде никогда не говорила этих слов и теперь с трудом выталкивала их из себя.
Как ни странно, жалкие ругательства Памелы немного привели Алекс в чувство. Злость схлынула, она вдруг ощутила желание рассмеяться, хотя, конечно, это стало бы огромной ошибкой.
– Прости, Доуз, – глубоко вздохнув, проговорила Алекс. – Ты не представляешь, как мне жаль. Но сейчас мы с тобой гораздо важнее машины. Обещаю, что найдем способ ее вернуть. Однако пока мне просто… нужна небольшая передышка.
– Ладно, – отозвалась Доуз после долгой паузы.
– Ладно?
– Да. На данный момент. Прости за грубость.
И Алекс все же рассмеялась.
– Прощаю. Тебе стоит почаще ругаться, Доуз.
Зная, что ресторан находится на территории яхт-клуба, Алекс ожидала увидеть камердинера, мужчин в синих блейзерах и женщин в жемчугах. Однако взгляду предстало невзрачное строение с большой парковкой и висящим у входа флагом. Алекс пристегнула велосипед к перилам лестницы.
Ей хотелось сделать прическу, поднять волосы наверх, чтобы выглядеть немного более консервативно, но красные отметины на шее опухли, словно тело подавляло инфекцию. Наложи Алекс повязку, и все тут же бы решили, что она пыталась скрыть засос.
В гавани теснились лодки, чьи мачты кренились то в одну, то в другую сторону; часть из них носили женские имена, но то и дело встречались названия вроде «Скорлупка», «Трудная девчонка» или «Танец на волнах». Ансельм ждал ее за столиком на четверых, на крытой веранде, обращенной прямо к океану. Он сидел, перекинув руку через спинку стула, вполне походя на модель из рекламы дорогих часов. Алекс заметила, что за другими столиками сидели студенты Йеля с родителями, обедали бизнесмены, несколько женщин в возрасте в стеганых пальто потягивали розовое вино.
– Алекс! – тепло приветствовал ее Ансельм, хотя в голосе звучала толика удивления, как будто не сам он назначил встречу в этом месте. – Садись. – Он махнул официанту, тут же положившему перед ней меню. – Я уже пообедал, но ты заказывай все что захочешь.
Алекс и не думала отказываться от бесплатной еды. Наверное, следовало взять что-то вроде мидий или рыбы на гриле, но за годы, проведенные рядом с матерью, увлекающейся цельнозерновыми продуктами и постоянно экспериментирующей с чем-то вроде пророщенных плодов рожкового дерева, у нее выработалась пожизненная тяга к нездоровой пище. Так что Алекс заказала мороженое с вафлями и стакан кока-колы.
– Хотел бы я есть, как ты, – заметил Ансельм, похлопывая рукой по плоскому животу. – Молодежь впустую тратит свою молодость. Знай я тогда, что делает с человеком средний возраст, больше времени уделял бы жареной курице и меньше ходил в спортзал.
– А вы среднего возраста?
– Ну, я буду… Что?
Алекс вдруг осознала, что не сводит с него пристального взгляда.
– Извините. Просто вы какой-то другой, более расслабленный.
– И что в этом странного? Вообще-то, мне не нравится отчитывать студентов.
– Доуз пишет докторскую по философии.
– Думаю, ты меня прекрасно поняла, – проговорил он, окинув ее насмешливым взглядом.
Теперь, после назначения нового Претора, Ансельм казался совсем другим человеком, не обремененным заботами и обязательствами «Леты».