Сейчас ему не хотелось даже думать, что делать дальше с домом. Как и со всем прочим.
– Сегодня я переночую в Il Bastone, – проговорил он и добавил, через силу заставляя себя выговаривать слова: – Мне нужно увидеть их тела.
– Ладно, – согласилась Алекс. – Их машина в гараже.
– Наверное, Голгарот поставил. – На человеческом языке имя звучало как-то неправильно, словно Дарлингтон говорил с акцентом.
– Я знаю его как Ансельма. Тело… оболочка настоящего Ансельма тоже внизу.
– Тебе не обязательно со мной идти.
– Ладно.
Дарлингтон чуть не рассмеялся. Ради него Алекс Стерн дважды спускалась в ад, но подвал – это уже чересчур. Порывшись в ящике стола, Дарлингтон достал фонарик и двинулся вниз по ступенькам.
Пусть он знал, чего ожидать, однако резкий запах стал неожиданностью, как и представшие взору уродливые раны на мертвых телах. Дарлингтон застыл на лестнице, сам не зная, что именно хотел сделать. Закрыть им глаза? Произнести что-нибудь в утешение?
Он целых три года изучал смертные слова, но сейчас не представлял, что сказать. На ум приходила лишь фраза, красовавшаяся на всех брошюрах «Леты».
– Mors vincit omnia, – прошептал Дарлингтон, не в силах больше ничего предложить. Пусть теперь он на знакомом берегу, но море его изменило. Скорби придется подождать.
Дарлингтон направил луч фонарика на останки тела Майкла Ансельма, которого почти не знал, лишь видел мельком, когда на первом курсе влился в ряды «Леты» в качестве нового Данте. Смерть члена правления придется как-то объяснять. Впрочем, это тоже подождет.
Дарлингтон поднялся по лестнице. Дверь в подвал была сорвана с петель, и он осторожно прислонил ее к косяку, словно валун, отмечающий вход в гробницу.
Проклятые хлопья снова стояли в шкафу. Прислонившись к столешнице, Алекс смотрела что-то в телефоне, волосы струились по спине, как темная зимняя река.
– Придется что-то сказать Доуз, – проговорила она. – Ансельм прятался от ее камер, но меня она явно видела. И заметила, что камера в бальном зале не работает. Ты готов вернуться?
– Вряд ли это важно. Наверное, лучше объяснить все лично. – Дарлингтон поколебался, но не смог удержаться от вопроса: – Ты видела моих родителей после…
Алекс кивнула.
– Они помогли мне выбраться из подвала.
– Они считают меня убийцей?
– Вроде того.
– Они сейчас здесь?
Алекс покачала головой. Конечно нет. Он и сам прекрасно знал, что Серые редко возвращались на место собственной смерти. Вопреки тому, что рассказывалось в популярных байках, призраки не охотились за своими убийцами, а стремились вспоминать любимые места, дорогих людей и простые человеческие радости. Преследовать кого-то бросались лишь особо мстительные и упорные духи, а его родители не обладали подобной напористостью. И уж точно предпочли бы держаться подальше от Голгарота. Мертвые боялись демонов, обещавших боль даже после смерти, хотя все муки должны закончиться вместе с жизнью. Они определенно не стали бы попадаться на глаза Дарлингтону.
– Старик здесь, – заметила Алекс, поплотнее запахнув пальто.
– Дедушка?
– Теперь я его слышу. И остальных тоже.
Дарлингтон постарался скрыть удивление, любопытство и зависть. Откуда в этой тощей девчонке подобная сила? Каким образом она способна заглядывать в скрытый мир, столь долго ускользавший от него самого? И почему после года, проведенного в аду, ему до сих пор не наплевать?
– Они вечно что-то бормочут, – добавила она.
Дарлингтон вдруг осознал, что ее слова – знак доверия. Он ни капли не сомневался, что сейчас Алекс делилась с ним знаниями, о которых не ведали в «Лете». Еще один подарок. Дарлингтон вдруг понял, что жаждет ее доверия ничуть не меньше, чем силы, и постарался отогнать эти мысли.
– Что он говорит?
Алекс смущенно опустила голову, уставившись на носки собственных ботинок.
– Призывает стать свободным. Заявил, что ты отдал этому месту достаточно крови. Но решение за тобой, как и всегда.
– Неправда, – фыркнул Дарлингтон. – Что он сказал на самом деле?
Пожав плечами, Алекс взглянула ему прямо в глаза.
– Что ты как никогда нужен «Черному вязу». Этот дом принадлежит тебе по праву крови. Еще он что-то бормотал о наследии Арлингтона.
– Вот это больше на него похоже. – Он вдруг замолчал и вгляделся в ее лицо. – Ты ведь знаешь, что здесь случилось, верно? О том, что я сделал? И почему выжил внутри чудовища?
– Знаю, – просто сказала Алекс, не отводя взгляда.
– Я всегда задавался вопросом, правильно ли поступил.
– Если тебе станет легче, прямо сейчас, будь это в моих силах, я бы его придушила.
Неожиданно для себя Дарлингтон рассмеялся. Возможно, той ночью в Розенфельд-холле Алекс каким-то образом сумела бы уберечь его от съедения, но не сдвинулась с места, желая, чтобы знание о совершенных ею преступлениях умерло вместе с ним. Он считал ее предательницей. Однако эта же несуразная девчонка в конечном счете сумела вытащить его из потустороннего мира. Казалось, ничего из сказанного им не в силах ее потрясти, и это чертовски успокаивало.
– Я вернусь, – проговорил Дарлингтон, надеясь, что дедушка сумеет понять его дальнейший поступок. – «Лучше бежать от смерти, чем чувствовать ее хватку», – произнес он смертные слова, изгоняя старика. Его способ предложить Алекс мир.
– Спасибо, – отозвалась она.
– Не знаю, что делать с… – «С их телами». Дарлингтон не смог заставить себя проговорить эти слова и просто указал подбородком в сторону подвала.
– У нас есть проблемы посерьезнее, – заметила Алекс, отходя от столешницы. – Пойдем, я вызвала такси.
– Может, возьмем «Мерседес»? – предложил он и заметил, как поморщилась Алекс. – Стерн, что случилось с моей машиной?
– Долгая история.
Она заперла кухонную дверь и вслед за ним двинулась по усыпанной гравием дорожке. Дарлингтон прошел всего несколько шагов, но потом остановился и, упершись руками в колени, сделал глубокий вдох.
– Ты в порядке? – спросила она.
Конечно же нет. Тяжелое низкое серое небо затянули тучи, обещавшие снег. Бодрящий холодный воздух казался восхитительным на вкус. Отчасти Дарлингтон уже начал верить, что за пределами «Черного вяза» не существует другого мира, в конце подъездной дорожки нет улицы, а вокруг не раскинулся город. Он забыл, что порой вещи кажутся очень большими, жизнь наполнена событиями, а простое понимание, какой сегодня день и месяц и что за время года за окном, приносит настоящую радость. Ведь как здорово иногда бывает заявить, что сейчас зима.
– Все хорошо, – проговорил он.
– Ладно, – отозвалась она, не замедляя шаг.
Практичная, безжалостная девчонка, которая движется вперед и продолжает сражаться, несмотря на испытания, ниспосланные Господом, дьяволом или Йельским университетом. Кто она? Рыцарь? Королева? Демон? И так ли уж важен ответ на этот вопрос?
– У меня есть хорошие и плохие новости, – продолжила Алекс.
– Пожалуй, начни с плохих.
– Нам придется вернуться в ад.
– Понимаю, – ответил он. – А хорошие?
– Доуз готовит авголемоно.
– Что ж, – заметил Дарлингтон, остановившись у каменных колонн, отмечавших границу собственности Арлингтонов. – Это радует.
Назад он не оглядывался.
38
На крыльце Il Bastone их уже ждала Доуз, как всегда, с наушниками на шее, нервно теребя рукава толстовки. Рядом к одной из закопченных колонн прислонился Тернер в джинсах и рубашке. Видеть его без привычного костюма было столь же удручающе, как обвалившийся потолок.
– Кто эти гости? Не помню, чтобы я кого-то приглашал, – поинтересовался Дарлингтон, когда на другой стороне улицы из тени выступили демоны.
Не спеша открыв дверцу машины, Алекс выбралась наружу, гадая, что мог подумать водитель о странной группе людей, стоящих в сумерках на дороге.
– Демоны, – коротко пояснила она. – Мы притащили их с собой.
– По программе обмена?
– Случайно, – проговорила Алекс, когда такси тронулось с места. – Они подожгли дом.
– Я даже не удивлен.
– Вообще-то мы спасали тебя, Дарлингтон. И возникла небольшая загвоздка.
– Никогда не замечал в тебе склонности к преуменьшению, Стерн.
– Ладно, чертовски большая загвоздка.
– Алекс, mija?
На тротуаре застыла бабушка Алекс с припорошенными сединой темными волосами, одетая в мягкий свитер и волочившуюся по земле длинную черную юбку. В детстве Алекс любила звук, с которым ткань скользила по полу. «Но ведь юбка испачкается, abuela[31]», – как-то раз заметила она, но бабушка только подмигнула: «Подумаешь, немного грязи. Зато дьявол меня не отыщет».
Алекс понимала – перед ней не бабушка, и все же сердце сжалось в груди. Бесстрашная Эстреа Стерн решительно защищала странную внучку от своей взбалмошной дочери, укрывала молитвами и колыбельными, кормила нормальной едой. Но после смерти бабушки Алекс осталась лишь дешевая магия, кристаллы, фруктовые коктейли с сывороткой и постоянно сменяющиеся бойфренды матери: иглотерапевт, капоэйрист[32], сочиняющий песни певец.
– Кто тебя кормит, mija? – спросила Эстреа, с теплотой глядя на Алекс, и раскрыла объятия.
– Алекс! – крикнула Доуз, но голос словно шел издалека, а прямо перед ней, совсем близко, был дом.
Зарычав, Дарлингтон бросился вперед, меняясь прямо на глазах. Тело стало больше, надо лбом вновь появились золотые рога.
Алекс ощутила вкус меда. Тело охватило голубое пламя. Демон-бабушка завизжал и вновь превратился в молодую женщину, нечто среднее между Хелли, Алекс и монстром, одно плечо которой неестественно задралось вверх. Существо опустило голову, явно пытаясь скрыть оскаленную пасть, полную хищных зубов.
Дарлингтон, словно бык, бросился вперед, врезался в демона и прижал к тротуару, а потом ударил рогами. Тварь завизжала. Остальные демоны поспешно скрылись в тени между домами.