Они целый день играли с кроликом. Он мало что делал, но Алекс доставляло удовольствие просто находиться рядом с ним, чувствовать, как замедляется биение маленького сердечка, стоит взять кролика на руки, знать, что это живое существо ей доверяет.
Они стали называть его Бэббитом, поскольку не смогли придумать другого имени, и это постепенно прижилось.
– Это существо похоже на наживку, – смеялся как-то Бетча.
– Самый дешевый способ осчастливить бабу, – отозвался Лен. Разговоры о кролике раздражали его так же, как и чужие насмешки. – Лучше так, чем обрюхатить одну из них.
Наживка.
Алекс зашагала обратно по коридору. Ничего не изменилось. Никто даже не пошевелился. Она словно стала призраком.
На ковре в лужице крови неподвижно лежала кучка меха. Теперь Алекс безошибочно поняла, что перед нею маленькое мертвое тельце, а морда Локи перепачкана кровью.
– Что случилось? – поинтересовалась она. Никто словно бы не слышал. – Хелли?
Хелли медленно, словно с усилием, повернула голову и пожала загорелыми плечами. Даже сейчас, вялая, с безжизненным взглядом, она походила на отполированный до блеска кусочек сокровища, на некую драгоценность.
– Мы хотели посмотреть, будут ли они с Локи играть, – ровным голосом пояснила она.
Алекс упала на колени рядом с маленьким тельцем. Его разорвали на части, и внутри почти ничего не осталось. Мех все еще оставался мягким – в тех местах, где не слипся от крови. Алекс любила поглаживать ему уши большим пальцем. Теперь они были искорежены, обнажая тонкие волокна хрящей. Единственный уцелевший розовый глаз уставился в никуда.
– Только не психуй, – бросил Лен. – Это был несчастный случай.
– Мы не думали, что Локи так разойдется, – с виноватым видом проговорил Бетча.
– Он – собака, – заметила Алекс. – Какого черта ты от него ждал?
– Он не виноват.
– Знаю, что не виноват, – отозвалась Алекс. Она не винила Локи.
Алекс собрала останки кролика и прошла в кухню. Вымыла шлепанцы, а соус и осколки стекла сгребла в угол.
– Да ладно тебе, – бросил Лен. – Кролики по сути те же паразиты. Ты плачешь все равно что из-за крысы.
Но Алекс не плакала. Пока нет. Не здесь. Даже не спросив, она взяла со стола ключи Лена. С последствиями разберется позже.
Алекс сложила останки кролика в пластиковый пакет и вышла из дома, к «Цивику». Она ждала, что Хелли последует за ней, надеялась все время, пока спускалась по ступенькам, шла по лужайке с высохшей травой, по тротуару, по улице, а потом долго сидела в машине на водительском месте.
В конце концов Алекс повернула ключ в замке зажигания и завела мотор. Она поехала через долину по шоссе 405, мимо галереи, Касл-парка и площадок для игры в бейсбол, потом поднялась на холм. Алекс не знала названия, для них это был просто «холм», часть горного хребта, ограничивающего долину Сан-Фернандо. Если, стоя на Малхолланд, смотреть на запад, можно погрузиться в мечту об океане, музеях и особняках. На востоке простиралась сама долина, предлагавшая утешительный приз в виде знойных дней и дешевых квартир. Калифорнийская мечта для людей, не способных позволить себе Беверли-Хиллз, Бель-Эйр или Малибу.
Миновав «Скирболл», Алекс свернула на извилистую дорогу, ведущую наверх, к Малхолланд-драйв. Она и сама не знала, куда едет, просто хотела забраться куда-нибудь повыше.
Алекс припарковалась на большой стоянке рядом с церковью. Глядя вниз, на затянутую дымкой чашу города, она сжала в руках завернутое в пластик тельце и разрыдалась; не сдерживаясь, ревела в голос, и единственными свидетелями ее скорби были лишь дубы и растущие поблизости кустарники. Алекс не хотела хоронить кролика здесь, боясь, что останки может выкопать какой-нибудь койот. Нужно отыскать какое-нибудь милое, красивое местечко, не связанное с неприятными воспоминаниями.
Сейчас она не смогла бы описать свои чувства, знала лишь, что не стоило приносить кролика домой – да и вообще брать на руки и прижимать к груди маленькое тельце, когда Хелли указала ей на клетку в приюте. Его должен был забрать какой-нибудь ребенок из Энсино, который дал бы ему настоящее имя, принес в класс, чтобы показать товарищам, заботился и оберегал. Алекс за свою жизнь совершила множество ужасных поступков: воровала деньги у матери, лгала, мошенничала и нарушила множество законов, но, принеся кролика Бэббита домой, сделала самое худшее и эгоистичное, что только возможно. Она и хорошее несовместимы друг с другом.
Алекс смотрела, как садится солнце и в долине внизу зажигаются огни.
– Ты мог бы оказаться где угодно, – проговорила она в наступающей темноте. В отличие от нее Алекс некуда было идти.
Она вытерла глаза, перешла через дорогу и похоронила кролика Бэббита в прелестном зеленом дворике рядом с воротами какой-то частной школы. Алекс вытряхнула останки из пластикового пакета, чтобы тело разложилось и напитало корни живой изгороди из мирта.
Ей хотелось лечь посреди Малхолланд-драйв, прямо поперек белых полос, разделяющих дорогу, словно позвоночник. Алекс представила какую-нибудь мать, возвращающуюся домой с детьми на заднем сиденье машины, которая заметит ее в свете фар за миг до столкновения. Она вдруг поняла, что парит над тротуаром, над пустой парковкой, над «Цивиком» с открытой водительской дверцей, работающим на холостом ходу. Внизу проплывал чапараль[35], белый шалфей и древние дубы, построенные в горах дома, бесстрашно стоящие на сваях, и светящиеся в сумерках рядом с ними бассейны. Потом Алекс поднялась еще выше, и под ней раскинулся сад, полный ярких цветов и ухоженных клумб.
Сколько она провела там, ничем не связанная, свободная от всяких чувств? В какой-то миг из-за горизонта показался краешек солнца, заслоняя звезды потоком розового света. Однако город внизу оказался ей незнаком. Алекс начала спускаться. В нос ударил запах дождя и осенних листьев, минеральный смрад мокрого бетона. Вокруг распростерся большой парк, пересекающиеся дорожки которого образовывали звезды; шпили трех церквей походили на громоотводы, только и ждущие грозы. Под ногами лежала зеленая трава, над головой раскинулось серое небо, слегка тронутое облаками, ветви деревьев покрывали красно-золотые листья. Шелестящий в кронах ветерок нес с собой запах яблок и свежеиспеченного хлеба – лучшего и желать нельзя. Казалось, от всего вокруг исходил мягкий свет.
Из углов парка к ней приближались фигуры. Или она не в парке? Алекс вдруг поняла, что знает это место. Снова сон? Или она проснулась? Эти люди были ей знакомы, имена легко всплыли в памяти: Доуз, Тернер, Дарлингтон. Трипп не пришел. Из-за нее. Это она тоже помнила.
Когда трое подошли ближе, Алекс заметила, что одеяния паломников изменились. Доуз по-прежнему носила мантию ученого, но теперь ткань отливала золотом, словно глаза лори. Плащ Тернера поверх перьев покрывали медные дубовые листья. В белых доспехах принца Дарлингтон смотрелся лучше, чем Трипп, но на голове у него красовался рогатый шлем. А что же она сама? Алекс взглянула на руки. Стальные наручи украшали змеи.
Она знала, куда нужно идти. Обратно в сад. В библиотеку.
Они медленно двинулись по улице – вроде как Элм-стрит, мимо Хоппера и Беркли. Сейчас вокруг не ощущалось ничего зловещего, Йельский университет сохранил свою красоту – и даже больше. Казалось, будто окружающие здания сошли с полотна какого-нибудь художника, превратились в сцену из снежного шара, в колледж мечты. В янтарном тепле обеденных залов за окнами в толстых свинцовых переплетах ели, болтали и смеялись люди. Алекс знала, что, если решится войти, ей будут рады.
Библиотека совершенно преобразилась, теперь ничуть не походя на собор, но и фруктового сада здесь не было. Их встретил невероятный замок, дворец, сотканный из воздуха и света, с блестящими серебряными шпилями. Алекс с Дарлингтоном переглянулись. Именно это им обещали – мирный, процветающий университет, магию из сказок, исполняющую желания без крови или жертвоприношений. Женский стол сиял ярко, словно зеркало, в нем виднелась расхаживающая взад-вперед Мерси.
– Мы… в раю? – прошептала Доуз.
– Не знаю ни о каком рае, – покачал головой Тернер.
– Не забудьте, – предупредил Дарлингтон, – что демоны питаются не только болью и печалью, но и радостью.
Дверь во дворец распахнулась. Оттуда вышло существо восьми футов ростом, с человеческим телом и головой белого кролика, между ушами которого полыхала красным огненная корона. Он был голым, как Дарлингтон в золотом круге, но на коже красноватыми тлеющими углями светились символы.
– Ансельм, – выдохнула Алекс.
– Зови меня настоящим именем, ходок Колеса, – рассмеялся кролик.
– Говнюк? – предположила Алекс.
Существо изменилось. Перед ними вновь возник Ансельм в человеческом облике, но на этот раз не в костюме, а в обычной повседневной одежде – джинсах и кашемировом свитере, с дорогими часами на запястье, всем своим видом воплощая непринужденность и богатство. Лишенный души Дарлингтон без «Черного вяза».
– Мне понравилось смотреть, как Дарлингтон тебя убил.
– Лишь слабое, недолговечное смертное тело, – усмехнулся Ансельм. – Меня нельзя убить, потому что я не живу. Но скоро это изменится.
В его руках вдруг возник поводок. Ансельм дернул за него, и вперед на четвереньках выползли три существа с бледными истощенными телами, чьи стучащие кости едва удерживались вместе с помощью сухожилий. Они не слишком походили на людей, но, присмотревшись к жалким чертам, Алекс поняла, кто перед ней. Один – постарше, с обвисшей плотью и седым ежиком волос; другой – молодой и хилый, со спутанными кудрями и изможденным лицом, еще хранившим память о былой красоте. Третьей была женщина со сморщенной грудью и язвами вокруг рта, со слипшимися, свалявшимися желтыми волосами. Кармайкл, Блейк и Хелли. Все трое носили золотые ошейники, как прежде Дарлингтон, которые крепились к золотой цепи в руках у Ансельма. Они выглядели безобидными и крайне испуганными, но все равно оставались демонами.