— Ну ещё бы.
— Что будем делать?
— Тебе же нравится моё лицо? — усмехнувшись, поворачивается он ко мне. — Вот пусть так и остаётся. Не отстёгивай ремень.
Пока я фыркаю, Гилл переводит взгляд на сенсорную панель магнитолы и водит по ней пальцем, выбирая песню. Через пару мгновений салон наполняет энергичная мелодия.
— Адель[12]? — с сомнением спрашиваю я.
Гилл не отвечает и делает громче.
Наша машина сбрасывает скорость, её воодушевлённо приветствуют зрители. Кроме тех четверых, разумеется. Гилл делает вид, что собирается вовсе остановиться. Мы медленно проезжаем мимо парней. И вот тогда Гилл утапливает педаль газа в пол.
Прямо под очень музыкально подходящий привив Адель:
— У нас могло быть всё. Скатываемся в бездну…[13]
Я широко улыбаюсь и оборачиваюсь на парней. Вижу, как они психуют, а следом бросаются к своим машинам. Закрываются дверцы.
— Они собираются гнаться за нами? — перекрикиваю я британскую певицу.
— Проклятье, как же мне это нравится! — хищно скалится Гилл. — А тебе, ведьма?
Я предпочитаю промолчать.
Но мне, чёрт, нравится, да…
Уходить от погони даже круче, чем мчаться с кем-то наперегонки. Я словно в кино попала! Один поворот сменяет другой. Мы несёмся по дороге на всей скорости. Гилл ведёт машину всё дальше и дальше по Гризли Пик бульвар. Парни не отстают, пусть и едут далеко позади. Совсем скоро я различаю впереди перекрёсток дорог, а за ним и первые дома, но Гилл не собирается ехать к ним. Мы заходим на очередной мягкий поворот, и сразу за ним резко заворачиваем прямо на обочину. Меня бросает в сторону водителя, внутренние органы едва не трещат по швам. Машина подпрыгивает по кочкам, пока Гилл минует пустошь, но совсем скоро он выруливает на асфальтированное покрытие по Гаас-уэй.
Гилл вдруг вырубает свет фар, а через мгновение плавно останавливается. Я с ужасом наблюдаю, как параллельно нам через метров тридцать не густой посадки деревьев, по Гризли Пик бульвар проносятся две машины наших преследователей.
Гилл хмыкает, вновь заводит двигатель и не торопясь катит машину вперёд. Я узнаю вдали постройку кафедры университета. Оборачиваюсь за спину и выдыхаю.
Погони больше нет. Мы оторвались.
Ладно, не мы — он.
— Должна признать, что ты крут, — тихо выдыхаю я. Надеюсь, что не услышит, но, конечно же, он слышит.
Поворачивает ко мне лицо и самодовольно ухмыляется:
— Теперь ты хочешь меня ещё сильнее, ведьма?
К щекам приливает горячая кровь, я отворачиваюсь и цежу:
— Не в моём вкусе самодовольные кретины.
Гилл хмыкает и плавно заворачивает на парковочное место. Вырубает двигатель. Я вижу в метрах пяти от нас автобусную остановку. Интересно, автобусы ещё ходят или уже слишком поздно?
— На что ты намекала вчера своим стикером? — глухо спрашивает Гилл.
Я досадливо морщусь. Вчера я буквально кипела идеей найти Логана Хейга и выяснить у него правду. Но через пару часов полностью остыла. Просто, потому что не решусь задать необходимые вопросы. Слишком страшно узнать ответы.
Гилл тоже что-то знает…
Но и у него спросить о том вечере я не решусь.
— Это неважно. Я передумала.
— Сначала делаешь, а потом думаешь? — усмехается Гилл.
— Что-то в этом роде, — тихо соглашаюсь я.
Это правда, со мной такое часто бывает.
Скрипит кожа сидения, я поворачиваюсь в сторону Гилла и встречаюсь с ним почти нос к носу. Пугаюсь и вжимаюсь в угол сидения и дверцы, но этот кретин продолжает напирать. Его потемневшие глаза жадно исследуют моё лицо и пожирают губы. У меня сохнет в горле, а по телу прокатывается горячая волна. Тёплая ладонь ложится мне на шею, пальцы ласково зарываются в волосы на затылке. Не могу отвести взгляда от губ, которые растягивает чертовски соблазнительная улыбка.
Боже мой, я хочу, чтобы он меня поцеловал…
В ушах звенит взбесившаяся кровь, дышать выходит лишь через раз, а руки так и просятся обхватить крепкую шею, чтобы притянуть этого невыносимого парня ещё ближе.
Впрочем, Гилл делает это сам.
Но, чёрт, замирает в миллиметре от моих губ только для того, чтобы всего лишь обжечь их шёпотом:
— И в тот вечер ты сначала делала, а потом думала?
— Что… я не…
Думать связно никак не выходит.
Гилл скользит губами по моей щеке, я закрываю глаза, потому что ощущения буквально ошеломляют, свихнувшееся сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
Снаружи доносится раскат грома, отчего я вздрагиваю, а Гилл крепче сжимает пальцами мою шею и выдыхает на ухо:
— Ты и в правду ведьма, ведьма. Никого ещё не хотел так сильно, как хочу тебя.
И вновь горячая волна омывает тело, вырывает из моей груди хриплый стон, закручивается болезненным желанием внизу живота…
А затем горячие губы оставляют влажный след на коже, рука перемещается на спину и тянет на себя. Я не сопротивляюсь. Не в силах.
Щелкает замок ремня безопасности.
Гилл тяжело выдыхает, а в следующий миг дергает меня на себя. С некоторыми затруднениями, но я оказываюсь у него на бедрах, а его губы тут же начинают сладко терзать кожу моих шеи и груди. Я цепляюсь пальцами в его плечи, и буквально сгораю в том огне, что бушует в груди.
Но вот Гилл отрывается от меня и заглядывает в глаза.
Взгляд чернее ночи… И он вновь пожирает мои губы.
— Это тот самый момент, когда ты отдашь мне должный поцелуй, ведьма?
______________
[12] Адель — британская певица, автор-исполнитель и поэтесса, лауреат 15 премий Грэмми и первый музыкант, сумевший выиграть в номинациях «Альбом года», «Запись года» и «Песня года» дважды
[13] Adele — Rolling in the Deep (песня потрясающая, обязательно послушайте))
Глава 9. Сабрина
По крыше и стёклам машины начинает барабанить дождь.
Чувствую себя той самой тучей, которую разрывают на части сверкающие внутри молнии…
Сегодняшний вечер… Испытанный ранее адреналин… Гилл, вызвавший во мне безусловное восхищение… Его слова о том, что он меня хочет… Твёрдые плечи под моими пальцами… Внешность… Соблазнительная улыбка… Горячие губы…
Я. Хочу. Его.
Хотя бы поцеловать. Всего лишь поцеловать…
Ничего страшного от этого не случится, верно?
Обычный поцелуй, который, я рассчитываю, утолит ту нестерпимую жажду, что иссушает нутро, превращая его в знойную пустыню.
Я закрываю глаза и выдыхаю тихий стон, когда горячие пальцы Гилла, забравшись под кофту, касаются кожи. Он с нажимом скользит ими по спине, вынуждает меня прогнуться и шепчет в шею:
— Ну же, ведьма. Отдай мне долг.
Я сглатываю сухость и смело выдыхаю:
— Забери его сам.
Гилл замирает на мгновение, а затем, тяжело выдохнув, что-то вроде «стерва», вытаскивает одну руку из-под кофты и обхватывает пальцами хвост моих волос. Тянет вниз, а сам подаётся вперёд. Жар влажных губ жалит кожу. Тяжёлое и шумное дыхание кружит голову. Пьянит…
— Ну же, Гилл, — произношу я, как в бреду. — Забери свой долг…
— Я… не остановлюсь… на одном поцелуе, ведьма.
— Тебе придётся, — нахожу я силы не согласиться.
— Что так? — горячо шепчет он. — Бейсбольная форма — обязательное условие?
Меня бросает в холод от его слов. Напоминает о том, какого Гилл на самом деле мнения обо мне. Остужает пыл и возвращает на место рассудок.
Я стискиваю зубы и отталкиваю Гилла от себя. Нахожу рычаг открывания дверцы и бросаю, прежде чем вырваться под дождь:
— Пошёл ты!
Слышу, как он, чертыхнувшись, бросается за мной:
— Проклятье, стой!
Холодные капли дождя остужают горящее лицо, дорожками скользят за шиворот, в считаные секунды утяжеляют вес одежды.
Я стремительно направляюсь к остановочному павильону, но на полпути Гилл ловит рукав моей кофты и резко разворачивает к себе лицом. Рычит:
— Что не так, ведьма?
— Меня зовут — Сабрина! — рявкаю я.
— Вернись в машину, Сабрина, — цедит он сквозь зубы.
Струйки дождя скатываются по его рассерженному лицу, цепляются мерцающими в свете луны каплями за красивые губы, которые я ещё секунду назад жаждала ощутить на своих. Футболка липнет к телу, как вторая кожа. Я могу разглядеть каждый чёртов изгиб его мускулистого торса.
Чёрт, ну почему меня так нестерпимо к нему тянет?
Я стискиваю зубы и сжимаю кулаки, а затем шиплю:
— С чего ты взял, что знаешь обо мне хоть что-то? Кто дал тебе право меня судить? Унижать? И оскорблять? Кто ты, Гилл? Чёртов Бог?!
— Не надо, Сабрина, — жёстко усмехается он. — Не строй из себя святую. Ты ни чёрта не святая!
— А кто вообще святой? Может быть, ты, Гилл? — тоже усмехаюсь я. — Очнись, этот мир давно погряз в грехах! Тщеславие — ни о чём тебе не говорит?
— Считаешь меня тщеславным? — взлетают брови. Он усмехается в сторону и вновь смотрит на меня: — Тогда какое название у твоей слабости, Сабрина?
Я вспыхиваю, но сдерживаю клокочущую в груди злость. Делаю глубокий вздох и выдыхаю:
— Убирайся. Садись в свою крутую тачку и упивайся собственным величием. У тебя это хорошо получается.
— Да, и мне нужны зрители.
С этими словами этот кретин резко склоняется и закидывает меня на своё плечо. Мир переворачивается. Я дергаюсь, но безуспешно — у парня стальная хватка. Он стремительно идёт к машине, затем открывает дверцу и бросает меня на сидение, как мешок картошки. Я пытаюсь отпихнуть от себя его руки, пытаюсь извернуться, но он пригвождает меня к месту одной рукой, а второй защёлкивает ремень безопасности. Рычит, не обращая внимания на мои проклятья:
— Ещё скажи, что умеешь варить ведьмовские отвары от простуды.
Оторопев, я перестаю сопротивляться:
— Что-что?
— Или у тебя особый ведьмовский иммунитет? — бросает он и захлопывает дверцу.
Не могу поверить… Этот эгоист, что, переживает о том, что я могу простудиться? С ума сойти.
— Ладно, — бросаю я, когда он занимает соседнее сидение. — Буду премного благодарна, если ты подбросишь меня до дома.