Щёлкает блокировка, заводится двигатель, машина сдаёт назад, а Гилл равнодушно замечает:
— Ко мне ближе.
Мои брови ползут вверх, внезапное волнение только подливает масла в огонь моей злости. Я смотрю прямо перед собой, скрещиваю руки на груди и говорю сквозь зубы:
— Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я сделаю хотя бы шаг в твой дом.
— То есть теперь ты испугалась? — усмехается он. — Не переживай. Примешь горячий душ, высушим твою одежду, я накормлю тебя и отвезу домой.
— С чего вдруг такое благородство? — зябко ёжусь я, представив ощущение сухой и тёплой одежды.
— Ты тоже знаешь обо мне далеко не всё, — глухо отвечает он.
Я поджимаю губы, потому что мне нечего на это ответить, и отворачиваюсь к окну.
Больше мы не произносим ни слова, и лишь мягкое шуршание шин по асфальту, проносящийся смазанным пятном пейзаж снаружи да косые струйки дождя по стеклу разбавляют наше тяжёлое молчание.
Но вскоре дождь остаётся позади. Мы врываемся в район с высотками, а дождя как будто и не было. Я оборачиваюсь за спину и вижу редкое явление: отдаляющуюся стену из дождя. Улыбаюсь. И, разворачиваясь обратно, ловлю на себе изучающий взгляд серых глаз. Гилл тут же смотрит на дорогу и глухо, скорее самому себе, замечает:
— Начинаю понимать этих кретинов. Проклятые ямочки…
Он снова о Хейге и Фрейзере? Неужели… Неужели я действительно нравлюсь Дереку в том самом плане?..
Плохо, если так. Очень-очень плохо.
Гилл въезжает в подземный гараж одной из высоток и паркуется в месте, где написано белой краской слово «Пентхаус».
Я хмыкаю — ну ещё бы.
Гилл смотрит на меня некоторое время, я не шевелюсь, и тогда он насмешливо спрашивает:
— Мне снова закинуть тебя себе на плечо, ведьма?
— Ты живёшь один?
Не знаю, зачем мне эта информация, но мне интересно узнать об этом кретино-красавчике больше.
Его губы растягивает лукавая улыбка.
— Совершенно, — кивает он и выходит из машины.
Я наблюдаю за тем, как он направляется к лифту, который находится прямо перед элитным парковочным местом, как его большой палец жмёт на кнопку вызова, как металлические, сверкающие чистотой и дороговизной двери разъезжаются в стороны, как Гилл заходит внутрь и его высокая и стройная фигура отражается в зеркалах.
В серых глазах горит вызов.
Сердце тревожно ускоряет бег, когда я его принимаю.
Я быстро отстёгиваю ремень, выбираюсь из машины и захожу в лифт к Гиллу. Почему я спешу? Боюсь передумать, потому так будет правильно, но я слишком заинтригована, чтобы поступать правильно.
Все мы иногда отказываемся слушать доводы рассудка, повинуясь зову сердца.
Блестящие двери закрываются.
В голове мгновенно рождается сцена: Гилл толкает меня спиной на зеркала, а следом набрасывается, как голодный зверь на свою добычу. Сексуальное напряжение между нами находит выход. Мы сплетаемся телами так тесно, что трудно дышать…
Но Гилл, к счастью или к сожалению, ничего такого не делает.
Лишь стоит рядом и сводит с ума жаром своего тела, который я ощущаю даже сквозь мокрую одежду.
Минуты превращаются в часы, а напряжение всё нарастает и нарастает.
Когда уже мы поднимемся на этот чёртов последний этаж?!
Я дёргано срываюсь с места и буквально вываливаюсь на площадку, когда чёртовы двери открываются, и, разинув рот, разглядываю дорогущую обстановку в квартире, в которую, оказывается, попадаю.
Гилл усмехается и проходит мимо меня.
Я поражена блеском металла и стекла в панорамных окнах. Поражена ощущением огромного пространства и свободы, которое оно даёт. Мне нравится современная мебель и разнообразие всяческой техники. И мерцание воды в бассейне за стеклянной стеной.
Боже, а эти огни раскинувшегося внизу города?..
С ума сойти…
Я вздрагиваю, когда тишину пространства разрывает мистическая мелодия в стиле тяжёлого рока. Меня немного удивляет, что телефон не промок вместе с одеждой. Ощущаю досаду и отвечаю на вызов Тины:
— Да?
— Ты куда пропала, Саби? — на фоне её голоса слышен глухой шум дождя. — Чёртов ливень всё испортил! Где ты? Промокла, наверное, уже до нитки…
— Со мной… всё в порядке. Езжай домой, я тебе потом всё расскажу.
— То есть ты не на холмах? И с тобой всё хорошо?
Я различаю в её голосе беспокойство, смешанное с облегчением, и улыбаюсь:
— Да. Увидимся завтра, ладно?
— Ладно. До встречи.
— Ванна в моей спальне, ведьма, — голос Гилла вынуждает меня вздрогнуть по новой. Я разворачиваюсь к нему лицом, вижу его стоящим в широком проёме на фоне огромной кровати. Он успел переодеться в сухие вещи: белоснежная футболка и серые домашние штаны. Парень кивает себе за плечо и продолжает: — Одежду можешь бросить на пол, я закину её в сушилку. Халат и полотенце на кровати.
С этими словами он вновь идёт мимо меня и насмешливо бросает, когда я не двигаюсь с места:
— Подглядывать не буду. На ужин: паста с копчёностями.
Я слежу глазами за его спиной, вижу, как она скрывается за стенами кухни, и решительно направляюсь в спальню, закрыв за собой двери.
Горячий душ, после холодного ливня, как отдельный вид удовольствия.
А сухое полотенце и тёплый махровый халат? Просто блаженство.
Я просушиваю феном не только волосы, но и своё нижнее бельё. Ходить в одном халате перед кретино-красавчиком-Гиллом — недальновидно. Учитывая то, как он на меня действует. Остальную одежду я подхватываю в руки и выхожу из спальни. Иду искать Гилла.
Он по-прежнему на кухне, и то, что я вижу…
Когда он сообщил о том, что на ужин паста, я и мысли не допустила, что готовить её он будет сам. Богатые парни, вроде него, наверняка, привыкли к тому, что всю грязную работу за них делают другие. Звонок в дорогущий ресторан и всё готово. Но Гилл…
Он бросает помешивать то, что томится в сковороде, накрывает её крышкой, подхватывает деревянную плошку и размешивает ею что-то кипящее в кастрюльке. На его лице отражается гармония с самим собой, поза расслабленная, словно ему здесь и сейчас до простого комфортно.
Чёрт, чем ты ещё меня приятно удивишь, Гилл?
И как это скажется на моём к тебе отношении?
— Сказал же: бросить на полу, — ворчит он, возвращая меня в реальность. Откладывает плошку на столешницу и направляется ко мне: — Давай свои тряпки, непослушная ведьма.
Он вновь соблазнительно улыбается, перехватывая мои вещи. Чёрт, он эту улыбку перед зеркалом тренировал, доводя эффект от неё до совершенства, верно? Его пальцы специально задевают кожу моих запястий, оставляют тёплый след. Я одёргиваю руки и иду к стеклянной стене.
Там я и стою, разглядывая открывшуюся глазам панораму ночного города, вплоть до того момента, пока Гилл не сообщает, что паста готова.
Я занимаю барный стул за высоким прямоугольным и полым островком по середине кухни, Гилл ставит передо мной дымящуюся и ароматно благоухающую тарелку с пастой и посыпает её натёртым сыром. Тот тут же аппетитно тает на горячих макаронах и копчёностях, источая потрясающий запах.
— Кто научил тебя готовить? — сужаю я глаза на Гилла, который занимает стул напротив меня.
— С чего ты взяла, что я умею? — усмехается он. — Сначала попробуй.
Я выразительно хмыкаю и подхватываю вилку.
Лучше скажите мне, чего он не умеет? Что-то же, чёрт, должно быть. А то раздражает.
Паста, разумеется, пальчики оближешь. Я за считанные секунды расправляюсь со своей порцией, и Гилл благодушно подкладывает мне ещё, при этом не забывая отметить:
— Ест и не толстеет. Сомнений не осталось.
— По поводу? — хмыкаю я.
Гилл качает головой, мол, это не важно, а затем облокачивается на столешницу и подпирает кулаком подбородок, чтобы пристально наблюдать за тем, как я ем. Меня смущает его жадный взгляд, но паста слишком вкусная для того, чтобы я обращала на это внимание.
Когда, закончив, я отодвигаю от себя тарелку, Гилл, криво улыбнувшись, поднимается на ноги и медленно обходит стол. То, как он говорит и что, вызывает во мне тревогу и ускоряет пульс:
— Время десерта.
Я зажмуриваюсь и непроизвольно задерживаю дыхание, когда Гилл останавливается позади моей спины. Его ладони ложатся на мои плечи. Он разворачивает меня прямо на стуле к себе лицом. Я тяжело выдыхаю, готовлю себя к тому, чтобы сбежать. Но… Его тёплые пальцы приподнимают мой подбородок, а у уха раздаётся горячий шёпот:
— Все мысли только о том, как я забираю твой долг…
И у меня они о том же…
Я сглатываю сухость, а Гилл подхватывает меня за талию и легко пересаживает на стол. Ножки стула с шумом скользят по паркету, когда Гилл сдвигает его, чтобы замереть между моих ног. Его пальцы находят узел ремня на халате и тянут в сторону. Я тревожно дергаюсь, обхватываю его руки своими и распахиваю глаза.
От тёмного взгляда напротив сердце ухает в пропасть.
— Не бойся, я помню, что мне придётся остановиться, — выдыхает Гилл.
Это сумасшествие, но я ему верю и отпускаю его руки.
Пальцы задевают кожу живота, когда Гилл медленно распахивает полы халата, вызывают острые мурашки и заставляют закрыть глаза.
— Проклятье, — глухо шепчет Гилл. — Ты… потрясающая, ведьма.
В следующую секунду его ладони, скользнув по спине под халатом, ложатся на мои лопатки, а губы обжигают кожу груди. Я выдыхаю сладкий стон. Ощущения настолько волнительные и приятные, что кружится голова. Даже, если бы я могла… Будь у меня хоть капля воли для того, чтобы оттолкнуть его… Я не стала бы.
Горячие губы поднимаются выше, ласкают ключицы, а затем шею. Мне трудно дышать. Тому, что томится во мне, накаляется, как лава в жерле вулкана, необходим выход. Я цепляюсь пальцами в мускулистые плечи, забираюсь под рукава футболки, чтобы почувствовать жар и гладкость кожи. Гилл рычит мне в шею.
Ещё одно сладкое мгновение, и его губы жадно накрывают мои.
Облегчение жаркой волной омывает низ живота, закручивается там мучительной истомой. И неожиданно перерастает в жажду такой силы, что у меня буквально плавятся кости.