Линдсей потянулся к руке Анаис. Она ощутила прикосновение его лица, теплоту его дыхания, ласкающего щеку.
– Прикоснись ко мне.
Дрожащими пальцами Анаис легонько провела по щеке Линдсея, наблюдая, как кончики пальцев касаются его загорелой кожи – теплой, покрытой слабой щетиной.
– Мне так нужны твои прикосновения… – резко выдохнул Линдсей у ее уха, и Анаис почувствовала, как кончики его пальцев скользнули по ее горлу к вершине грудей. Задыхаясь, она сжала волосы Линдсея, когда он снова прильнул к ее соску и принялся медленно ласкать его ртом – эротично, в неторопливом, чувственном ритме.
– О боже… – прерывисто выдохнула она, почувствовав, как пальцы Линдсея заскользили по ягодицам, над подвязкой чулка, пока не достигли расселины между бедрами. Анаис задрожала в предвкушении. Ей нестерпимо хотелось ощущать на своем теле руки Линдсея – жадно ласкающие ее, любящие ее…
– Я могу доставить тебе истинное наслаждение. Позволь мне сделать это, Анаис.
– Да… – Заветное слово стремительным шепотом сорвалось с губ прежде, чем она успела сдержать этот порыв. Теперь Анаис целиком и полностью отдалась власти своих собственных потребностей.
Линдсей быстро справился с застежкой бриджей, и рука Анаис скользнула вниз, принявшись поглаживать вырвавшийся из ткани фаллос, который мгновенно выпрямился под ее прикосновениями.
– Ты жаждешь этого?
– Да… – едва не задохнулась она.
Линдсей поднес головку члена к соблазнительным завиткам, медленно потирая ею по гладкой, сочащейся влагой плоти Анаис. Взгляды влюбленных соединились, и это было даже сокровеннее, интимнее, чем страстное сплетение тел. Их потребности, их желания, их души обнажились. Каждое страстное желание, каждая мысль, каждая малая толика боли отразилась в их глазах.
– Пригласи меня войти, Анаис. Предложи воссоединиться с тобой, войдя в твое тело.
Она чувствовала себя странно свободной, невероятно счастливой… Так, словно весь непосильный груз прошедших месяцев волшебным образом сняли с ее плеч.
– Иди ко мне, Линдсей.
Он медленно вошел в нее, приподняв ее бедра чуть выше – так, чтобы лунный свет, струящийся через окно конюшни, освещал их сплетенные тела. В этом серебристом свечении Анаис наблюдала, как частичка тела Линдсея погружается в нее. Толстый ствол заблестел, когда Линдсей немного отпрянул, прежде чем снова неспешно двинуться вперед. Анаис никогда прежде не видела ничего столь же чудесного, как тело Линдсея, становящееся частью ее собственного тела.
Анаис снова и снова смотрела, как он делает выпад за выпадом, овладевая ею. Она слышала тяжелое дыхание Линдсея и знала, что сама дышит слишком тяжело, слишком часто, а любимый, подняв взгляд от их соединенных тел, наблюдает за ней. Не в силах скрыть тонкого отклика на его страсть, Анаис отвела взгляд и подняла руки над головой, овив пальцами перекладину за спиной. Закрыв глаза, она выбросила из головы все, кроме ощущения ритма движений их сплетенных тел.
«Она так чертовски красива…» – вновь и вновь твердил себе Линдсей. Он напевал эти слова, глядя, как маленькое лоно Анаис втягивает его в самую глубину ее тела, дразня своими шелковистыми упругими стенками и заставляя сбиваться с медленного, неторопливого темпа.
Как же распутно выглядела Анаис с этими округлыми грудями, покрытыми влажной сорочкой, то и дело подающимися вперед, подпрыгивающими в ритме движений его бедер! Ее голова откинулась назад, ее губы приоткрывались с каждым нетерпеливым ударом его члена…
Этот пылкий танец члена и влагалища возбуждал Линдсея все больше, его толчки становились все резче. Анаис принимала его, давая понять своими тихими стонами, что тоже возбуждена, что ей тоже хочется – нет, просто необходимо! – чтобы он продолжал предаваться с ней страсти. Глядя на мужское естество, толстое и твердое, заполняющее лоно Анаис, он чувствовал необузданное, примитивное, собственническое желание обладать ею.
«Какое прекрасное, упругое лоно!» – думал Линдсей, ощущая, как горячее семя вырывается из чресел. Он жаждал наполнить Анаис, отдать ей всего себя. Линдсей чувствовал, как ее лоно сжимается вокруг члена, желая выпить его существо без остатка, до последней капли. Анаис прокричала его имя, и Линдсей снова дернул бедрами, только на сей раз он приоткрыл ее влажные складки и принялся щелкать по набухшему клитору пальцем в такт с ударами члена.
Анаис тут же дернулась в объятиях Линдсея. Прижимаясь еще сильнее, она обвила его плечи руками и зарылась лицом в воротник его рубашки.
«Выпей меня до дна, – стучало в висках Линдсея. – Позволь мне выплеснуть себя внутрь твоего прекрасного тугого лона…»
Анаис напряглась всем телом и потянулась к его руке, чтобы остановить это дерзкое нападение на клитор, но Линдсей лишь прильнул к ней ближе, не обращая внимания на то, как крепко ее пальцы сжали его запястье.
– Пожалуйста, – вскричала Анаис, и ее губы коснулись его обнаженного горла, – пожалуйста, прекрати эту сладкую пытку!
Линдсей вонзил член еще глубже, продолжая поглаживать клитор. Уже задыхаясь, Анаис обвила пальцами его шею. Свободной рукой она схватила Линдсея за рубашку, когда ее тело начало содрогаться в его объятиях.
Лоно Анаис принялось сжиматься от наслаждения, усиливая возбуждение Линдсея, и он сам воспарил к вершинам оргазма, безудержно выплескивая семя в самые глубины ее тела. Это был самый острый, самый восхитительный момент за все время чувственной скачки их сцепленных тел – ощущать, как он отдает возлюбленной всего себя, без остатка. А потом Линдсей почувствовал горячую влажность слез, струящихся по щекам Анаис и его собственному лицу.
– Ты была создана для меня. Только для меня, – порывисто зашептал Линдсей и уткнулся лицом в изгиб ее шеи, не заботясь о том, что может показаться слабым или уязвимым. В конце концов, он на самом деле был слаб. Анаис была его слабостью. – Как же ты красива во время оргазма! И как восхитительно прекрасна после него!
Анаис позволила Линдсею обнимать себя еще несколько долгих минут, пока их дыхание не успокоилось, а потом попыталась его оттолкнуть. Но Линдсей лишь крепче стиснул ее в объятиях и глубже вонзил в ее тело все еще крепкий член.
– Мы должны забыть то, что произошло сегодня ночью, Линдсей. Ты должен меня отпустить.
Истерические нотки в голосе Анаис постепенно усиливались, когда она начала в полной мере осознавать реальность произошедшего. Ей нужно было немедленно, бегом добраться до своей комнаты и дочиста смыть с себя его семя. Анаис стала вырываться из рук Линдсея, заставляя его ослабить свою железную хватку.
– Ты хочешь, чтобы я притворялся, будто ничего этого не было? – спросил Линдсей, явно сбитый с толку ее реакцией. – Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя и забыл о том, что ты чувствовала в моих объятиях? Забыл, как на моих глазах твое тело принимало меня?
– Не нужно…
– Нет, Анаис! Не смей вести себя так, словно все, что произошло между нами, ничего для тебя не значит! Не смей притворяться, словно не наслаждалась каждой секундой нашей близости, что тебе не нужно все это – не нужен я!
– Я не могу быть с тобой! – пронзительно закричала Анаис, пытаясь привести в порядок расшатавшиеся чувства. Ей нужно было все обдумать. Анаис требовался план, как все исправить, но сейчас она не могла ничего придумать, поэтому отыгралась на Линдсее, гневно обрушившись на него. – Почему ты отказываешься меня слушать? Почему не можешь смириться с тем, что я не могу – что мы не можем быть такими, какими были когда-то?
– Не можем? Почему?
– Это… – Анаис махнула рукой между собой и Линдсеем, – было лишь моментом безумия… Ошибкой.
– Никогда, никогда не называй то, что происходит между нами, ошибкой! Та ночь с Ребеккой была ошибкой. То, что мы только что делали, любовь, которой мы занимались, – это было прекрасно. Слишком прекрасно, чтобы жалеть.
Анаис поспешила отвести взгляд, боясь, что, если будет по-прежнему видеть эту боль в глазах Линдсея, не выдержит и разрушит все, бросившись в его объятия, снова поддавшись страсти.
– Я ошиблась, позволив себе это удовольствие. Я поддалась искушению и принимаю на себя всю вину за это. Но ты должен знать: то, что случилось, ничего не изменит.
Глаза Линдсея потемнели. Он собирался добиться у Анаис, почему она не может быть с ним – после того, как позволила ему заняться с ней любовью. Ей пришлось бы напомнить ему, что любви, которая их связывала, больше нет. Что она отдала сердце другому. И все ее слова были бы не чем иным, кроме как возмутительной ложью.
– Это… это из-за Броутона?
Анаис кивнула, не сдерживая слез:
– Да.
Линдсей разорвал свою хватку, и Анаис скатилась с его тела. Ноги подкосились, и она оперлась ладонями о стену, возвращая себе равновесие. Линдсей, должно быть, видел нерешительность и страх, мелькавшие на ее лице. Возможно, он заметил и стыд, потому что резко отпрянул и впился в нее взглядом:
– Боже праведный, чем он тебя так зацепил?
Она должна была сказать ему это прямо сейчас. Признаться. Повторить текст этой роли, который репетировала снова и снова. Сказать слова, которые – она нисколько не сомневалась в этом – заставят Линдсея отвернуться от нее навсегда: «Я больше не люблю тебя, Линдсей. Мое сердце принадлежит Гарретту. Мое тело принадлежит ему…»
– Анаис, то, что произошло между нами, может сработать, изменить все к лучшему. На это потребуется время, но это может все исправить.
– Не может, потому что я собираюсь выйти замуж за Гарретта, Линдсей. Мое сердце принадлежит ему. Мое тело… – у нее перехватило горло, – принадлежит ему.
– Что ты хочешь этим сказать? – Он яростно сжал ее плечи. – Ты позволила ему овладеть тобой?
– Нам больше нечего сказать друг другу, Линдсей. Это было желание на одну ночь. Такое быстро забудется.
Анаис сделала шаг назад, но Линдсей схватил ее за запястье.
– Скажи мне, что мои опасения не верны, что ты не спала с Броутоном, что ты не… – Слова горьким комом застряли в его горле.