Одна рыжая толстушка хватает мою девочку и тащит под арку. Я напрягаюсь и не спеша направляюсь к девушкам. Что-то задумала рыжуля, судя по лицу моей малышки, она смущена и не совсем согласна с подружкой или кто она там ей.
— Дамы и господа, мы рады вас приветствовать на ежегодном вечере, где вы активно делитесь своим богатством в различные фонды, — зал сдержанно смеется на речь толстушки. — Я знаю, что все лоты давно разыграны и куплены, без них бы и вечер не состоялся, — приятно смеется, кокетливые ямочки на щеках умиляют.
— Все знают, что на прогрессивном западе существует традиция: поцелуй под омелой, а у нас над головой как раз красивый венок из этого растения, — поднимает вверх бокал, заставляя всех откинуть головы. Действительно над девушками висит красивый декор с омелой. А что за традиция?
— Мы открываем аукцион, а лот наш: поцелуй от нашей замечательной Дианы Щербакой. Если успеете договориться, она еще сможет вам бесплатно оформить к Новому году елку, у кого ее нет.
— Бред, — цежу себе под нос, отыскивая в толпе Щербакова. Он смеется. Это немного успокаивает, значит целомудренный чмок в щеку. Хотя я и за такой поцелуй готов сейчас выбить зубы тому, кто выиграет лот. Значит…
— Три тысячи раз! Три тысячи два! — толстушка задорно отчитывает цену. Кто-то за моей спиной кричит: «Пять». Сразу же несется десять тысяч. Ставки повышаются, как и азарт. Мне уже совсем не смешно, моя малышка тоже выглядит испуганной от конкуренции за ее поцелуй.
— Пятьдесят тысяч! — орет пацан, сын Макарова, подбираясь к сцене. Ее улыбка, адресованная не мне, рвет башню. Чувствую, как вожди контроля ускользают из рук, а звериный рык «моя» рвется из груди.
— Пятьдесят тысяч раз! Пятьдесят тысяч два!
— Двести! — поднимаю руку. Так как оркестр на время аукциона перестал играть, возникшая тишина чувствуется каждой клеточкой тела. Ощущение победы заставляет изогнуть губы, посмотреть с превосходном на побледневшего сосунка. Мал еще папкиными деньгами сорить, а своих еще не наскреб, чтобы со мной тягаться.
— Двести тысяч раз. Двести тысяч два, — рыжуля рыщет глазами потенциального соперника, но все молчат. У молодых таких денег нет, а мои ровесники и старшее поколение знают, что со мной лучше не связываться. Щербаков хмурится, поглядывает на меня искоса. Не сожру дочурку. Не сегодня точно.
— Двести тысяч три. Лот продан, — радости в голосе нет, а мне по хрен. Придерживаю спереди пиджак, поднимаюсь к девушкам на эту мини-сцену с омелой над головой. Смотрим друг другу в глаза. Моя малышка смущается, на щеках два красных пятна, вежливо улыбается. Взгляд против воли останавливается на полураскрытых губах. Волна неконтролируемой похоти сшибает дыхание, перед глазами картинки со строгим цензом плюс восемнадцать.
— Если у вас еще нет новогоднего декора, я могу лично для вас сплести венок на дверь, — голос такой, что слушать и слушать ее. Волнуется. Пальцы подрагивают, грудь взволнованно приподнимается.
— Я не праздную Новый год, но если вы сделаете, не откажусь, — звериное «моя» засовываем на самое дно души, тянем губы в скупой улыбке. Диана склоняет голову набок, впервые смотрит на меня с интересом. Я забываю, что мы находимся в помпезном месте с лицемерной публикой. Сейчас для меня существует только она, ее взгляд голубых глаз, ее дыхание в такт моему.
Преодолеваю расстояние. Опять убеждаюсь насколько она миниатюрна рядом со мной. Без высоких шпилек едва достанет мне до плеча, сейчас наши глаза почти на одном уровне. Я подставляю щеку для скромного поцелуя, вспоминая свои бесстыдные сны, где трахаю ее рот своим языком и членом. Диана осторожно втягивает рядом со мной воздух, прикасается своими губами к уголку моих губ. Секунда. Всего лишь секунда нашей близости, а я хочу эту секунду превратить в вечность, но повелевать временем не умею.
— Как только будет готов венок, — достаю из внутреннего кармана визитку. А ведь и не думал брать их с собой. — Позвоните, договоримся о встрече, — протягиваю девушке картонку, осторожно ее берет, вчитывается в текст.
— Адам… — читаю по губам, вздрагивая, как от разряда тока, когда ее большой палец скользит по золотым буквам на черном фоне, словно скользит по моей коже. Поднимает глаза, меня засасывает этот невообразимый смертельный омут. Я ради нее готов на все. Она будет моей.
3
PRO Диана
— Так рано, а ты уже в студии, — Лина с улыбкой появляется в студии и ставит на мой стол большой стакан латте с улыбающимся смайлом.
— Я не могла всю ночь уснуть, а работа помогает расслабиться, — беру веточку омелы и кручу ее в руках, вспоминая вчерашний вечер. Вновь непонятная дрожь охватывает тело, заставляя сердце взволнованно биться в груди.
— Я бы сама не смогла уснуть после случившегося.
— Ты сама это замутила.
— Я просто хотела помочь тебе с Захаром, а то как первоклассники, хочется и за косичку дернуть, и за ручки взяться.
— А в итоге… — визитка, которую мне вчера вручили, лежит на видном месте. Каждые пять минут я натыкаюсь на нее взглядом и вспоминаю эти черные холодные глаза с обжигающим пламенем. Как такое возможно, не знаю, но мужчина меня пугал и манил одновременно.
— Да не паникуй, сделаешь венок и забудешь об этом недоразумении, — Лина отмахивается, садится за свой рабочий стол. Я вот не могу быть уверенной в том, что это недоразумение можно легко забыть. Все еще чувствую на губах легкое покалывание от его щетины, все еще чувствую его запах парфюма.
— Да, ты права. Захар вчера пригласил на свидание, — улыбаюсь на довольное кряхтение подруги и по совместительству коллеги. — Обещает нечто романтическое.
— Давно пора.
— Папа тоже одобряет, — вплетаю в венок широкую красную ленту с золотыми нитями.
— Твой папа спит и видит тебя с фамилией Макаровых. Это тебе не Тайсум.
— Ты знаешь его фамилию? — удивленно оборачиваюсь к подруге, она выглядывает из-за монитора, смешно шевеля своими бровями.
— А кто его не знает. Он самый богатый человек не только в России, но и за пределами матушки-родины. О нем знают все, кто охотится на толстый кошелек и на выгодное сотрудничество.
— Ты, я так понимаю, смотришь на его кошелек.
— Я реально смотрю на свои шансы, поэтому не обольщаюсь, а вот ты… — вновь смотрит на меня выразительным взглядом, я качаю головой.
— Это смешно. Меня такие не привлекают. Мы внешне слишком разные, что говорит о взглядах на жизнь. Тем более, где гарантия, что у него дома нет гарема и ты не третья жена.
— Он никогда не был женат. Будь тебе интересны светские сплетни, ты бы об этом знала еще вчера.
— К счастью, меня не интересует эта мишура богатой жизни.
— Хорошо об говорить, имея обеспеченного папу, — неудачно срезаю веточку ели из-за дрогнувшей руки. Знаю, что Лина не специально и вряд ли задумывается над тем, что ляпает. Но каждый раз мне неприятно это слышать, словно виновата в том, что не нужно думать о деньгах. Я давно не завишу от папы. Конечно, квартира на Тверской, машина, начальный капитал на собственное дело — это его заслуга, но с каждым месяцем уверенность в себе и в своем бизнесе растет и в ширь, и в высь.
— Сегодня у нас декорирование новогодней елки у Кирсановой.
— Да, я помню, уже почти все готово, — довольно вздыхаю. Венок еще не до конца оформлен, но основная мысль уже видна. Сдержанный, на стиле, впрочем, человек, которому я его делаю, точно такой же: спокойный, строгий. Мелкие детали декора придадут венку свой шарм, неповторимость. Мужчина тоже имеет свою харизму, притягательность, заставляя о себе думать, не прилагая никаких усилий. Черт! Надо срочно переключиться на работу, она всегда мне помогает перебить ненужные мысли. Впрочем, сама себя обманываю. Венок — часть моей работы, а все равно думаю об Адаме, о его мужской красоте, которая так разительно отличается от смазливой красоты Захара. Правда, ко второму у меня чувства давно…
Заказ Кирсановой самый крупный в уходящем году. Звезда «Инстаграма» пожелала, чтобы мы оформили главную елку в гостиной, задекорировали саму гостиную и холл. Заказ, конечно, уступает в размахе звезд нашей эстрады, но для меня он важен, как и остальные. Мой бизнес- мой ребенок, я его очень люблю и тщательно слежу за ростом. Поэтому любая возможность положительно засветиться мною используется. Кирсанова возможно в своем блоге напишет пост. Об этом девушка обмолвилась при оформлении заказа.
— Я составлю график на следующий год и пора подумать, как будем отмечать Новый год! — Лина поправляет коробку в багажнике моего джипа, пребывая мыслями уже в праздничной суете. Я пока с ней не на одной волне.
— Составляй. Я после Кирсановой поеду к отцу, так что не жди меня.
— Океюшки! — чмокает в щечку. — Ребята уже выехали.
— Да, они написали, — благодарно сжимаю подруге руки и спешу сесть в машину. Мне надо успеть проскочить пробки, Кирсанова живет на выезде из Москвы, в одном из закрытых поселков.
Мне везет с дорогой, с музыкой на любимом радио и с настроением. Впервые ощущаю приближение Нового года после смерти мамы. Откуда-то возникает ощущение чуда, может быть Захар ответит мне взаимностью, ведь вчера он явно проявил свой интерес ко мне… И этот Тайсум… Хотя нет, с ним все понятно, мы с разных орбит, случайно пересеклись. Мои приступы дрожи — это просто порывы симпатии, которые возникают, когда встречаешь интересного человека. Не более.
Быстро доезжаю до поселка, прохожу контроль суровых мужчин в форме и спокойно теперь еду к двухэтажному особняку из желтого кирпича. Ворота мне открывает неулыбчивый охранник. Ребята активно выгружают крупный декор из «газельки», я паркуюсь рядом.
— Вам помочь? — подпрыгиваю на месте, открывая багажник. Сердце подскакивает к горлу, перекрывая дыхание, потом резко падает вниз. Это Он. Тот самый мужчина, который выиграл лот поцелуя под омелой. Его взгляд все такой же обманчиво спокойный. Почему обманчиво? Потому что интуитивно чувствую, как за этой маской скрывается опасный хищник, готовый в любую минуту не только рыкнуть, но и сжать челюсти на твоей шее.