— Я заметил, что ты и копейки не потратила на себя. Почему?
— Потому что я не шлюха, Адам, — выдергиваю папку, вкладываю в нее свою карту. Официант быстро подходит и забирает. — Я не знаю, какие у тебя в жизни были женщины, как ты с ними строил отношения, были ли там отношения. Меня не надо с ними равнять.
— Я не равняю.
— А по поведению не скажешь, — срочно потом выпить энергетика, я чувствую уже критическую отметку, когда нервы вот-вот сдадут. Он энергетический вампир. Высасывает из меня всю энергию, силы одним только взглядом. Мне возвращают карту, я медленно встаю, складываю телефон и кошелек в сумку. Адам подрывается с места, берет мое пальто, помогает одеть.
— Ты домой? — спрашивает, когда мы выходим на улицу. Я прикусываю язык, сдерживаю рвущие наружу слова заботы, он стоит в пиджаке, а погода сегодня ветреная.
— Домой, — подтверждаю, потом добавляю для уточнения. — К себе.
— Но…
— Извини, но сегодня будет так, — интересно согласится или нет? Я рискую, провоцирую, но я без понятия, какие у нас правила в отношениях, что между нами допустимо, а что нет. Все же поговорить стоит, может сейчас задумается о том, что мы слишком разные.
— Хорошо. Я приеду после двенадцати. Можешь меня не ждать.
— Эээ… — а вот этого поворота я никак не ожидала. — Ключ…
— У меня есть, — улыбается, подходит ко мне, нагибается и, как ни в чем не бывало, чмокает в уголок губ. Я тупо наблюдаю за тем, как он торопливо идет к «майбаху», как выскакивает из машины Иван, любезно открывает дверку. Минута и черный «мерседес» с тонированными окнами трогается с места, а я все еще стою на месте, провожая автомобиль взглядом до самого поворота. Черт, не спросила, откуда у него ключ!
22
PRO Адам
Выхожу из лифта, достаю ключ. Один-единственный, давно с собой не ношу какие-то ключи. На минутку на меня накатывает ностальгия далекой жизни, когда лифт шумно поднимается с первого этажа на десятый. Вспоминаю, как с пацанами любили зависать на крыше дома, любуясь верхушками Уральских гор. Темные подъезды, пиво из бутылок, запах дешевых сигарет, фальшивый смех легкомысленных девок. Тогда у меня не было никакого понятия о дипломатии, не умел вести разговоры и переговоры, шел напролом, ориентируясь только на свою интуицию. Наверное, из-за этого меня заметили серьезные люди, благодаря которым я оказался в Москве под руководством Клима.
Вставляю ключ, открываю замок, захожу в квартиру. Тихо. Диана скорей всего спит. Я не врал, когда говорил, что приеду после двенадцати. Гера не стал тянуть кота на хвост, подкинул мне уже головную боль. И информацию на Макарова, от которой у меня зачесались руки тут же его прихлопнуть, как муху на стекле.
Снимаю пальто, приятно удивляюсь, обнаружив в шкафу свободную вешалку. Диана хоть и противится мне, но думает обо мне, сама того не ведая. Ее метания между умом и чувствами забавляют, иногда злят, порой сильно раздражают. Особенно, когда не соглашается с моей точкой зрения. В своих фантазиях я представлял, что она меня всегда слушается, преданно заглядывает в рот, никогда не протестует и удовлетворяет все мои сексуальные потребности. Реальность больно щелкнула по носу. Оказывает даже у такой нежной, хрупкой на вид барышни есть своя точка зрения, свои желания, свои личные границы, которые оберегает не хуже пограничника. Я к такому не привык, рядом всегда находились девушки, готовые на все ради покровительства. Даже превратиться в любимую зверушку, если бы захотел.
Развязываю галстук, расстегиваю три пуговицы рубашки, открываю дверь спальни. Комнату тускло освещается маленьким ночником. Диана спит посредине кровати, обняв руками свободную подушку, одеяло зажато между ног. Ночные шорты задраны вверх, оголяя бедро. От этого вида у меня дергается член в брюках. Пиджак на стул, туда же галстук, подхожу к кровати, любуюсь спящей девушкой. Красива. Чертовски красива. Даже ее раздражающая худоба сейчас мне кажется красивой. Тонкие щиколотки, бесконечно длинные ноги, вспоминаю шелковистость кожи. Хочу ее. Даже смертельно уставший, хочу ее. Наверное, я ее буду долго хотеть, не получается остаться в кровати на несколько дней, чтобы вытрахать из себя все, что нафантазировал за год. Кручу головой в разные стороны, сжимаю пальцами переносицу. Нужно все же поспать, новый рабочий день обещает быть таким же нудным, тяжелым. Раздеваюсь, иду к той половине кровати, где спал в прошлый раз. Ложусь, немного подвигаю девушку, она недовольно мычит, переворачивается на другой бок ко мне спиной. Смотрю в потолок, потом прикрываю глаза. Овец считать не приходится, я почти на грани сна и реальности, вздрагиваю от неожиданности. Диана вновь переворачивается, только теперь утыкается мне в шею. Я чувствую себя системным блоком, которого вынужденно перегрузили и теперь он вновь работает. Меня штырит от ее запаха, от ее дыхания.
Поворачиваю голову, малышка продолжает спать, не подозревая, какие будит во мне мысли. Что если взять ее спящую? Такого у меня опыта не было. Осторожно, чтобы ее не разбудить, меняю положение тела. Рука ложится на ее бедро, медленно ползет под свободные шорты, сжимаю ягодицу. Трогать ее для меня сейчас наслаждение вперемешку с мукой, слишком тяжело мне дается контроль над собой. Мне хочется не просто потрахаться, мне хочется видеть ее глаза и в них отражение себя. Слышать ее стоны, свое имя. Каждую ночь, каждый раз, когда я прикасаюсь к ней. Мне ее ничтожно мало, хочу испить ее до дна, заставить распасться на мелкие молекулы, умереть и возродиться от моих поцелуев.
Целую кончик носа, перестаю сжимать ее попку, поднимаю руку и глажу спину. Смотрю на губы, после секундного колебания, прижимаюсь к ним. Диана дергается в сторону, но прижимаю к себе. Мое состояние не ускользает от ее проснувшегося сознания, замирает.
— Моя сладость, — шепчу в губы, облизывая их языком.
— Я вообще-то спала, — шепотом возмущается.
— Не надо было ко мне прижиматься, — беру ее руку и опускаю ладонь к паху. Широко распахивает глаза, зрачки полностью перекрывают радужку.
— Адам… — пытается одернуть руку, не позволяю. — Я еще не начала пить таблетки.
— У меня есть презерватив. Расслабься, я знаю, как сделать тебе хорошо.
— Не надо, — протестует, но я не слушаю ее. Диана оказывается на спине с широко раздвинутыми ногами, я нависаю над ней, блуждая горящим взглядом по ее шее, ключицам, останавливаясь на грудях.
— Адам, прошу тебя, — что просит, сама не знает, в глазах борьба рассудка с чувствами, дыхание учащенное, напряженная.
— Что ты просишь? Чего ты хочешь? — рука опускается вниз, втягивает живот. Встречаемся глазами, облизывает губы, да так эротично, что мне приходится сделать глубокий вдох, потом медленно выдохнуть.
— Расскажешь о своих желаниях? — приходится просто гладить ее ноги, следит за выражением лица, не упуская ни одной эмоции. Краснеет, точно что-то вспомнила. Ее глаза изучают сначала мое лицо, потом спускаются ниже, еще ниже. Я улыбаюсь.
Ее смущение забавляет, учитывая, что видел ее голой и мои руки, губы были повсюду. В этот раз не тороплюсь стащить с нее одежду, сдерживаю резкие порывы, внутреннее нетерпение. В какой-то момент понимаю, что нужно перевести дух.
— Поласкай меня, — тихо прошу, ложась на спину, Диана резко садится. Хлопает глазищами, языком облизывает уголки губ, косится на эрекцию в трусах.
— Ты хочешь минет?
— Не отказался бы, — краснеет, отводит глаза в сторону. — Не настаиваю. Просто потрогай меня, погладь. Делай все, что хочешь.
— Все? — собирает волосы на одну сторону, заплетает в косу. Я киваю головой, закидывая руки за голову, сцепляю пальцы в замок. Выдержу все, пусть мне потом и гореть в личном аду, но не позволю себе напугать малышку. Наблюдаю, как она пристраивается возле моего бока, рассматривает сквозь опущенные ресницы. Ее ладони ложатся мне на грудь, обводит пальчиками соски, нагибается и прижимается губами к одному. Трогает языком сосок и наблюдает за моей реакцией. Ее невинная игра стоит мне железных нервов. Каждое ее движение, ее неуверенная ласка отдается жгучим желанием.
— Ты очень…мужественный, — от ее низкого голоса бегут мурашки, сжимаю зубы. Меня никто не называл мужественным. Красивым тоже. Уродом — да. Моральным уродом. Бессердечным. Хладнокровным. Мужчины мечтали да сейчас мечтают меня уничтожить, сравнять с землей, — мечты моих конкурентов, обиженных партнеров, недругов. Мой официально существующий бизнес слишком лакомый кусочек, а сколько еще у меня активов, долей в других направлениях— многие и приблизительно не представляют. Не зря пытаются ушлые журналисты прикинуть мое состояние. Чет не о том думаю, глядя на Диану.
Она, прикусив губу, рассматривает пресс, поглядывает на член в плену ткани. Она возбуждена. Чувствую, как ее потряхивает от желания, как сжимает и разжимает бедра.
— Презерватив в кармане брюк, — вскидывает на меня глаза с поволокой, прикусывает язычок. Пойдет или нет? Пойдет. Жадно слежу за ее задницей, за тем, как она находит фольгированную упаковку и возвращается к кровати. Я забываю, как дышать. Диана берется за края шелкового топа для сна, снимает его. Хорошенькая, чертовка. Шорты падают на пол, смотрю вниз. У меня во рту становится слишком влажно, в паху слишком жарко и напряженно.
— Хочешь сверху?
— Сверху?
— Да, будешь мной руководить, — последнее слово приходится ей по душе, крутит в руке презерватив, изгибает губы в невинно-порочной улыбке. Блядь, как такое возможно? Я сам снимаю с себя боксеры, тянусь за презервативом, качает головой, приказывая глаза вернуться в исходное положение. Мне приказывает? Мне сто лет никто не приказывает, тем более женщины, но тут я подчиняюсь. Дико интересно, что предпримет моя скромняшка, если при взгляде на член ее щеки покрываются румянцем.
Я приблизительно начинаю понимать, как морально издеваются над людьми. Невыносимо лежать неподвижно и наблюдать, как Диана медленно разрывает упаковку. Невыносимо сдерживать себя, пока она нагибается ко мне, чтобы раскатать латекс на члене. От ее дыхания я едва не кончаю.