Иван отвозит меня в студию, где меня встречает Лина с большой коробкой пиццы. Запах настолько умопомрачительный, что я против воли сглатываю слюни. Я не любитель этой калорийной пищи, но есть хочу.
— А мне салатик не заказала? — ставлю сумку на стул, снимаю пальто, аккуратно его пристраиваю на спинку стула.
— Извини, подруга, ты ничего не заказывала, — протягивает мне кусок горячей пиццы. Я с наслаждением откусываю, прикрываю глаза. — Ты на такси? Машина сломалась?
— Нет, — врать не хочу, все равно рано или поздно всем все станет известно. От подруг не стоит скрывать положение, Марьяне потом все объясню, идея свести ее и Адама еще меня не отпустила.
— А че тогда?
— Это водитель Адама, — Лине объяснять кто такой не нужно. Она давится, поспешно берет салфетку, вытирает губы.
— То есть? — в глазах вопрос и шок.
— Я с ним живу.
— Эээ, а Захар? У вас же свадьба намечается.
— Свадьбы не будет, с Захаром уже поговорила, — усмехаюсь. Точнее Адам расставил точки, без намека на запятые.
— Хм, — Лина отводит глаза в сторону, не задает глупых вопросов, за это ей благодарна. Смотрю на часы, скоро придут клиенты, нужно забыть о личной жизни и работать, словно ничего не случилось.
Когда работа любимая, и клиенты становятся друзьями, точнее уходит из разговора настороженность и недоверие, все получается лучше, чем думается. И время летит. Проводив молодых родителей, которые планируют на годик своей маленькой принцессы устроить декоративный праздник, довольная сажусь на свое место. Только, открыв новое входящее письмо, колокольчик на двери издаёт задорный звон, заставив поднять голову. Лина тоже вскидывает голову, но мы обе молчим.
— Время восемь, а ты все еще на работе, — это Адам. Кивает Лине головой, садится на стул возле моего стола. — Ты не ответила на звонок, — его рука ложится на стол, потом берет декоративную ручку, крутит ее.
— Я видела звонок, но была занята клиентами. Только освободилась.
— Больше дел нет?
— Нет.
— Тогда поехали в ресторан, поужинаем.
— Может сразу домой, — я пока морально не готова выходить с ним в свет, не готова к тому, что нас могу увидеть мои знакомые, его партнеры.
— Мы просто поужинаем, — недовольно поджимает губы, прищуривая глаза. Почему у меня чувство, что он знает причину моего отказа?
— Хорошо. Я только возьму пальто.
— Я жду тебя в машине, — встает и покидает студию, оставляя после себя запах своего парфюма. Запах проникает со вздохом, подобно наркоману, задерживают дыхание. Я чувствую, как низ живота начинает потягивать.
— Все же шикарный мужик, — томно комментирует Лина, когда я, накинув пальто, перед выходом машу ей рукой. Машина стоит неподалеку. Сажусь вперед, так как это не привычный мне «майбах», а незнакомый черный «GL S».
— Ты поклонник марки «мерседеса»?
— Когда я купил первый «мерседес», я понял, что достиг свою минимальную планку.
— У тебя была планка?
— Конечно, — приподнимает уголок губ, насмешливо смотрит на меня. — После этой покупки решил, что мне нужен большой дом, машины, приятный для сердца счет.
— А семья? — карие глаза на секунду задерживаются на моем лице, я вижу мимолетную боль, которая быстро забивается в уголок глаз и исчезает в темноте. Для ответа Адам как-то долго молчит, он заводит машину и трогается с места.
— Я заказал столик, — называет ресторан, я напрягаюсь, внимательно всматриваясь в Адама. Он специально или случайно выбрал это место? Место, где любит папа иногда бывать со своими друзьями и партнерами.
— Отличный ресторан, — выдавливаю из себя, молясь, чтобы в этот вечер никого там не оказалось. Конечно, глупо на это надеяться. И нужно быть морально готовой ко всему.
Как только администратор провожает нас к столику, я чувствую на себе пристальное внимание. Мне кажется, что на нас смотрят все посетители. Меня даже не спасает меню. Я пытаюсь вчитаться в названия блюд, но вместо этого слышу тихий неразборчивый шепот отовсюду. Смотрю на Адама, на его лице ноль эмоций. Ему либо все равно, что все вокруг только на нас и смотрят, либо очень хорошо собой владеет. Я лично мечтаю сейчас оказаться где угодно, но только не тут. Особенно, когда вижу, как к нашему столику направляется… папа.
24
PRO Адам.
Бывает такое, когда новый день не заладился с первой минуты после полуночи. Вот сегодня был именно такой день. Когда тяжелый осадок тащится за мной с ночи, какие-то непонятные мысли обрываются, до конца не сформировавшись. И все безумно раздражает, раздражает мелочь, косой взгляд и повода особого не надо, чтобы вспылить.
— Что все это значит? — шипит Щербаков, не забывая улыбаться во все тридцать два белых зуба. Виниры иль фтор? Хотя какая разница, пусть даже вставная челюсть. Диана бледнеет, опускает глаза. Ее настроение мне понятно с той самой минуты, когда она робко предложила поехать домой. Морально еще не созрела встретиться с теми людьми, которые совсем недавно поздравляли ее с новым статусом. Сейчас глядя на ее белое лицо, я даже ей немного сочувствую. Совсем чуть-чуть, жалость сразу с корнем ликвидирую в душе. Не стоит поддаваться на жалостливые чувства, давно я их не испытывал и не собираюсь вновь испытывать. Если я что-то запланировал, значит по плану все должно быть. Слухи о том, что союз Щербакова и Макарова под вопросом бесили. Раздражали, раздражали, как звон в голове. Его невозможно унять, нужно всего лишь переждать, а пока сжать зубы и терпеть. Терпеть я не собирался, поэтому желал поставить жирную точку. Только одного не учел: как это отразится на Диане. Судя по тому, как малышка бледнела и нервничала, когда все на нас смотрели, ей было явно не по себе.
— Присаживайся, Денис, поболтаем, можешь присоединиться к нам, — смотрю на столик, за которым Щербаков сидел. Депутаты, бизнесмены, важные, по его меркам, шишки — не простые смертные, но и не боги. Денис садится, но вряд ли для совместного ужина, скорей для неприятного разговора.
— Ты переходишь все границы, Тайсум. Всему есть предел. Мало того, что пришел на праздник без приглашения, теперь ставишь мою дочь в щекотливое положение.
— Какое? Мы просто ужинаем, а повод может быть любой.
— Думаешь, поверю? — насмешливо изгибает бровь. Я, как черт, уставший, голодный и злой с ночи сижу без настроения. Смотрю на лощенное лицо Щербакова, изгибая губы в ироничной улыбке. Подаюсь в его сторону.
— Тогда на чистоту. Твоя дочь моя любовница, — глаза вспыхивают праведным гневом, — значит свадьбы с сосунком не будет. Вряд ли Андрюха потерпит такое положение вещей, чтобы невестка была еще и любовницей, а я не собираюсь отказываться от Дианы. Слишком долго я мечтал о ней, чтобы сейчас уступать какому-то прыщавому юнцу, только потому что ты решил идти против меня Я тебя предупреждал.
— Диана! — Щербаков отворачивается от меня, переключается на безмолвную дочь. Она вскидывает на отца свои космические глаза, смотрит прямо и не мигает. Держит лицо.
Впервые задумываюсь, что же малышка чувствует? Она как разменная монета в игре, правила ей неизвестны, как и награда. И мне сейчас трудно будет ей объяснить, откуда у меня неприязнь к ее отцу и неподвластная одержимость к ней. Просто шарахнуло как молнией, был бы романтиком, сказал, что увидел и влюбился. О любви говорить смешно, потому что не верю в существование этого чувства. Все намного прозаичнее.
— Он тебя принуждает?
— Нет.
— Шантажирует?
— Нет, — отвечает без запинки, только щеки розовеют. Хмыкаю, беру стакан с водой. Шантажирую и мягко принуждаю, если в начале сопротивляется, потом уже сама жаждет добровольно подчиниться.
— Я не понимаю… — Денис действительно выглядит растерянным, никак не складывается в его умной голове текущая картинка.
— Так бывает. По поводу Захара я тебе давно говорила, ничего путного у нас с ним бы не вышло. Адам… — переводит на меня пристальный взгляд, кротко улыбается. — Просто так получилось, когда ты до последнего сопротивляешься, отрицаешь, потом вдруг понимаешь, что все это бесполезно. И лучше смириться, и покориться.
— Ты не понимаешь, Диана, с кем связываешься! — не оставляет попыток переубедить отец дочь, Диана качает головой. — Он уголовник! — как будто это слово должно ее испугать. Пугает, в глазах мелькает тень смятения, но берет себя в руки. В очередной раз восхищаюсь её выдержкой. С виду хрупкая, изящная, а на деле оказывается, что девушка умеет отстаивать свои позиции, показывая твёрдость характера.
— Пап, — ласково смотрит на Щербакова, я не понимаю, за что ему досталась такая дочь. Ласковая, милая, образованная, интеллигентная… Мы с ней противоположны друг другу, как юг и север, как инь и янь. Параллельные прямые, случайной встретившиеся в другой плоскости. Мы вместе вопреки логике, законам, предположение. И мне это нравится, впервые задумываюсь, какие чувства будит во мне эта крошка, кроме похоти. И все настолько непонятно, что мне не нравится само состояние этой задумчивости.
— Что пап! — папаня злится, сверкает глазами, в мою сторону не смотрит. — Я не позволю!
— Поздно тут проявлять отцовское негодование, — вмешиваюсь в скучный разговор, да и общество Щербакова порядком стало раздражать. — Диана живет со мной. Свадьбы с Макаровым не будет. Полезете в наши с ней отношения, завтра же к тебе и Макарову придут люди, расследующие экономические преступления.
— Я этого так просто не оставлю… — Щербаков покрывается пятнами, Диана с беспокойством смотрит на отца, берет свой стакан с водой, протягивает его. Денис игнорит этот жест, буравит меня гневным взглядом, мечтая уничтожить, я нахально усмехаюсь ему в лицо. Была бы сигарета в руке, пустил ему дым в лицо.
— И на тебя найдется управа! — резко отодвигает стул, встает, одергивает пиджак. — Помни, Тайсум, жизнь бумеранг. За свои злодеяния тебе придется однажды ответить!
— Прям трепещу от страха, — смеюсь, не скрывая своего внезапного веселья. — Ты постарайся еще бумеранг направить в мою сторону, — презрительно кривит губы, не прощается с дочерью, возвращается к своей компании. Как раз приходит официант для принятия заказа. Диана заказывает салат. Я недовольно сверлю её взглядом, вызывающе вскидывает бровь.