— Ты должна есть.
— То, что я должна, прописано в кодексе, и там нет речи о том, что я должна подчиняться твоим требованиям, — склоняет голову на бок, как-то странно на меня смотрит. — Зачем я тебе?
— Я тебе говорил, ты мне нравишься.
— Но ты делаешь все, чтобы я ничего к тебе не испытывала, кроме отвращения и ненависти. Уже говорила, что не вещь, у меня есть жизнь, есть планы. Ты загнал меня в угол, играя на чувствах дочери к отцу.
— Нет.
— Да. К чему отрицать очевидные вещи. Бессрочно меня не устраивает. Я хочу четко понимать, сколько времени я буду в статусе твоей… женщины. Год-два?
— Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Когда тебя увидел, понял, что хочу тебя. Хочу так сильно, что порой мне казалось я сдохну от этого чувства. Его невозможно взять под контроль, подавить. Нет. Мне кажется, что жизни будет мало, чтобы насытиться тобой.
— Красиво говоришь, — приветливо улыбается официанту, молчит, пока расставляют тарелки. Нас оставляют. Диана не притрагивается к еде. Я чувствую ее молчаливый протест. И он меня раздражает.
— Год. Год я в полном твоем распоряжении. Делай со мной все, что пожелаешь, но с первым днем весны ты меня отпускаешь, не пытаешься остановить.
— А если влюбишься? — широко улыбаюсь. Диана не поддерживает улыбку. Похоже малышка о текущем своем положении думала, думала очень долго и тщательно.
— Ты думаешь, что после всего случившегося это чувство возможно? Сомневаюсь. Если и была влюбленность, то сейчас от нее ничего не осталось. Ты сам это чувство искоренил в моей душе. Подумай, Адам, вдруг встретишь ту самую, от которой екает сердце, какой смысл держать меня возле себя. Логично завершить отношения.
— А если у меня екает сердце от тебя, как быть?
— Ты не способен любить, — скрещиваемся взглядами. Ее голубые глаза темнеют, серьезны как никогда. Я смотрю на ее губы, разговор откладывается в дальний уголок памяти. Подумаю потом, а сейчас мне хочется ее поцеловать. Хочется домой, в собственную спальню, доводить малышку до исступления. Любить? Мы с ней разный смысл вкладываем в это слово. Любить ее тело, любить секс с ней можно бесконечно. Для меня она совершенство, даже то, что раздражает, вызывает внутренний трепет. Если бы не бизнес, дела, переговоры, встречи, рабочая суета, я бы с удовольствием уехал в жаркие страны, прихватив с собой свою блондинку. Устроили бы жару в постели, не вылезали бы сутками.
— Хорошо, Диана, я согласен на год. И ставлю тысячу долларов, что ты влюбишься задолго до окончания срока и останешься сама, — беру стакан с водой, салютую девушке. Она прищуривает глаза, поджимает губы. Малышка еще до конца не представляет, каким я могу быть настойчивым в достижении своей цели. Год назад цель была — заполучить крошку. Теперь — влюбить до беспамятства, влюбить до такой степени, чтобы мысль о разлуке пугала до чёртиков. Думаю, что с этой задачей я справлюсь очень скоро.
25
PRO Диана
— Ок, раз твоего Цербера дома нет, жди меня после обеда, — Марьяна отключается, я кладу телефон на стол и смотрю в окно.
Месяц. Думала он будет тянуться бесконечно долго, мучительно больно, ломая меня и сгибая пополам от невозможности изменить ситуацию. Недавно наткнулась в сети на чужую мысль: если ты не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней. Я смирилась с положением вещей. Как только приняла факт, что являюсь любовницей довольно влиятельного, успешного человека, стало легче. О статусе Адама, о его финансовом состоянии мне периодически не ленятся напоминать в личных сообщениях соцсетей и приложениях всякие недоброжелатели. Об этом я молчала, Адаму не за чем знать, в какой грязи, какими словами меня окунают и обзывают. Такое поведение возникает только от жгучей зависти. Наивные дурочки, если бы они знали, какая цена стоит за всем этим, ни за что бы не согласились оказаться на моем месте.
Месяц пролетел. Я даже не успела оглянуться, как уже конец марта. Спроси меня, как мне новая роль, скажу, что терпимо. Почему? Потому что Адам в начале марта уехал в командировку, до сих пор не приехал. Каждый вечер звонил, интересовался моими делами. Это даже стало ритуалрм, и его звонка я с трепетом ждала. На все вопросы старалась отвечать честно. У меня были подозрения, что о каждом моем шаге ему докладывали. На восьмое марта он прислал мне огромную корзину белых роз с запиской, в которой были всего лишь его инициалы. Мелочь, а приятно, не забыл. Весь день глупо улыбалась, радуясь такому жесту, потом ночью одернула себя, напомнив себе, что никакой романтики между нами нет. Возможно, это секретарша послала букет, так как был дан приказ поздравить. Звонка то в этот день не было, а на следующий день не считается, но я вежливо поблагодарила Адама за красивые цветы. В общем, быть любовницей Тайсума не сильно напряжно, учитывая, что его рядом нет и никто не требует исполнения обязанностей в постели.
— Зина, я сегодня буду весь день дома, — сообщаю помощнице свои планы. Мы с ней не сильно сблизились, но взаимное уважение друг к другу оказывали. После завтрака иду в кабинет. В кабинет Адама. Почему-то с его отъездом меня невообразимо тянет в эту комнату. Наверное, потому что она вся пропитана хозяином дома, а еще мне хотелось чуть больше узнать Адама по мелочам. Только здесь меня ждало глубокое разочарование: ни фотографий, ни открыток, ни памятных сувениров, ничего, что могло подсказать мне, какой Адам.
Несколько часов я работаю. Отвечаю на письма, делаю рассылки, отмечаю в ежедневнике даты встреч с клиентами, записываю свои идеи-мысли. Я совсем не обращаю внимания на окружающий мир, на его звуки, поэтому не сразу чувствую, что нахожусь в кабинете не одна.
— Тебе идет быть на моем месте, — раздается в дверях низкий голос с хрипотцой. Вскидываю глаза. Прислонившись к дверному косяку, лениво смотрит на меня Адам.
— Я не знала, что ты сегодня приедешь… Ты не говорил, — от осознания, что он дома, цел и невредим, испытываю облегчение. Были мысли, особенно глубокой ночью, что с ним может что-то ужасное случится. Потом плохо спала, нервничала до вечера, выдыхала, когда Адам звонил. Почему я переживала? Черт его знает, но волнение возникало из ниоткуда и в никуда уходило.
— Я и сам не думал, что прилечу сегодня, — не спеша заходит, садится в кресло напротив стола. — Я скучал, — вот так просто, с порога оглушает меня своим признанием. Скучала ли я? Не знаю. Днем мне некогда было о нем думать, ночью старалась не думать, гнала мысли о нем, о его желании обладать мною, запрещала себе размышлять о том, что могло между нами быть, если бы наши отношения развивались по классике жанра.
Смотрит на меня своими темными глазами, смотрит прямо в душу, размышляя, сейчас ее у меня попросить или потом. Я не знаю, что ему ответить. Приподнимает темные брови на мое долгое молчание. Выдавливаю из себя улыбку.
— Как прошла командировка? Успешно?
— Наверное, да. Кажется, на пару ноликов я разбогател, — насмешливо изгибает губы, глазами продолжая блуждать по моему лицу. Что-то ищет, видимо не находит. — Как у тебя дела?
— Замечательно. Почти все дни лета расписаны, отдыхать некогда, — ему неинтересно слушать меня, вижу, как опускаются уголки губ, как смотрит в сторону, сводит брови к переносице.
— Прекрасно, — выразительная пауза, будь я немного расслаблена, задумалась над ее значением, но я слишком напряжена и постоянно думаю, что говорить. С Адамом в разговоре нужно думать.
— Подойди ко мне, — вроде просит, а ослушаться не имеешь права, глаза приказывают. Я встаю, нервно закрываю свои блокноты, ноутбук, нетвердой походкой обхожу стол и замираю перед Адамом. Смотрит снизу, взгляд опаляет обнаженную кожу и белоснежная шифоновая блузка уже не кажется мне одеждой, соски напрягаются, болезненно трутся об кружево бюстгальтера. Не реагировать!
— Ты поправилась немного, — довольно замечает Адам, словно я исполнила его приказ набрать несколько килограммов. А все намного проще, Зина очень вкусно готовит, не только полезное, но и вредности, с которыми грех не согрешить. Эклеры со взбитыми сливками на ночь — главная причина моего веса.
— Расстегни блузку, — прикрываю глаза, медленно поднимая руки к горлу. Руки дрожат, сердце бьется в горле. Чувствую себя неуклюжей, пуговицы не слушаются моих деревянных пальцев, а черные глаза спокойствия не добавляют. Выглядит голодным до секса.
Грешным делом, я иногда мечтала, чтобы в командировке встретилась ему другая девушка, которая переключит его внимание на себя, которой в радость будет его неконтролируемая похоть. Похоже мои желания не исполнились.
Шумно вдыхает, смотрю сквозь ресницы на его приоткрытые губы, на его горящие глаза, на то, как крепко сжимает подлокотники кресла до побелевших костяшек. Я берусь за последнюю пуговицу. Мне и холодно, и жарко.
— Ди, какого черта я должна тебя искать по этому особняку! — раздается голос Марьяны. Господи, я о ней забыла! Адам вскидывает брови, потом хмурится. Я торопливо пытаюсь застегнуть блузку, слышу приближающие шаги подруги, испуганно смотрю на напряженное лицо мужчины. Он потирает пальцами губы, встает и помогает мне застегнуться. Когда в кабинет заходит Марьяна, я оборачиваюсь в приветливой улыбке, Адам стоит за моей спиной.
— Ой, ты ж говорила… — закрывает рот, ее растерянность длится не больше двух секунд, глаза озорно сверкают. — Марьяна, лучшая подруга, — кошачьей грацией заходит в кабинет. Аквамариновые глаза маняще смотрят мне за спину, я впадаю в ступор. Я не могу понять, нравится мне происходящее или нет. Знаю, что подруга помнит о моей просьбе и пользуется случаем, очаровывает Адама. Почему этот неприкрытый флирт меня злит?
— Адам, — ровным голосом отвечает Адам, и хрен поймешь, как он реагирует на подкат Марьяны, и помнит ли он её. — Я пойду, не буду вам мешать, — невесомо проводит ладонью по спине, вежливо улыбается подруге и уходит.
— Ты уверена, что кроме тебя он кого-то еще видит? — Марьяна садится в кресло, где сидел Адам, закидывает ногу на