ногу. Вся ее поза говорит о том, что она готова продолжить игру в соблазнение. Ей развлекуха, мне возможный шанс, что Адам переключится.
— А ты не боишься, что попадешь в его сети? — собираю со стола свои вещи, ноутбук. Марьяна улыбается.
— Я не собираюсь с ним спать. Мне интересно, насколько хватит его выдержки. Дразнить я люблю.
— Есть вероятность того, что мы его не увидим. Он только приехал после месячной командировки. Наши посиделки возле бассейна никто не нарушит. Пойдем? — купальник, полотенце я уже отнесла в раздевалку, подниматься в спальню нет смысла и не хочу. Возможно, Адам сейчас ляжет спать. Кто знает, чем он занимался все это время, была ли у него возможность нормально выспаться. И спал ли он один… Неприятно думать о другой девушке возле него. Пытаюсь отогнать мысль, а перед глазами откровенные картинки, горящие глаза Адама и незнакомка, выдуманная моим воображением. Я ревную? Смеюсь над собой. Бред сивой кобылы,
— Тебе точно ровно до него? — слышу тихий голос Марьяны после двухчасовой болтовни ни о чем, после неспешного плаванья в бассейне, посиделок в сауне.
Я послеживаю направление ее взгляда, цепенею. На другой стороне, со стороны спортзала стоит Адам в плавках. Ревниво кошусь на подругу, поджимаю губы. Ее заинтересованный взгляд не нравится. Одергиваю себя же, напоминаю себе, что идея соблазнить Адама принадлежит мне, а не ей. Всплеск воды притягивает наши взгляды. Вдвоем, как влюбленные школьницы, сидим на бортике и наблюдаем за мужчиной под водой. Он довольно долго не выныривает, появляется на поверхности, смахивает ладонью с лица воду, плывет до конца. Марьяна не выдерживает, плывет в его сторону, придерживаясь другого края. Я хватаю стакан, прищуриваю глаза. Подруга подплывает ближе к Адаму, что-то у него спрашивает, он ей отвечает. Более того, он ей улыбается. Нервно грызу трубочку, слежу за каждым жестом, взглядом, наклоном головы. И чем больше смотрю, тем сильнее испытываю жгучее желание вмешаться в их милую беседу. Меня бесит подруга, что улыбается, заигрывает, кокетливо крутит концы волос на палец. Бесит, что Адам смотрит ей в глаза, бесит, что смеется над ее словами. Меня как кипятком ошпаривает ревность. Я никогда ее ни к кому не чувствовала, но сейчас сразу распознаю эту кислотную смесь, разъедающую изнутри душу. Вскакиваю на ноги, хватаю с лежака полотенце. Нужно уйти, пять минут для перевода дыхания, прийти в себя, вытравить это жгучее чувство.
Захожу в душевую, врубаю воду. Смотрю на свои руки, которые против воли сжимаются в кулаки. Я сама же просила пофлиртовать, так чего же сейчас веду себя, как ревнивая дура? Какого черта меня вообще волнует, с кем он общается, кому улыбается кроме меня?
Со злостью кручу вентиль, прибавляю градус. Что со мной происходит? Наш спор-уговор должен быть моей победой. Я себе слово дала, что ни за что не влюблюсь в этого эгоистичного, самовлюбленного деспота.
Папа выдохнул, когда я сообщила об отъезде Адама. Он никак не смирится с тем, что я временно принадлежу его недругу, тем самым похоронив дружбу, сотрудничество с Макаровым. Меня, конечно, не посвящают в детали, но Жанна Романовна теперь при встрече поджимает губы и отворачивается. Захар исчез с горизонта, пару раз звонил, что-то невнятно мычал трубку и скидывал звонок.
— Злишься? — руки обнимают за талию, притягивают к прохладной груди. — А чего злишься? Сама ведь замутила, — целует в шею, я сглатываю.
— Я просто решила немого согреться. Вы неплохо и без меня болтали, — втягиваю живот, когда одна рука Адама проникает мне в плавки. Его прикосновения лишены знакомой нежности, сейчас все на грани. Чувствую твердый член, прижимаюсь к нему попкой, прикусываю губу, когда другой рукой сжимает грудь.
— Нравится? — издевательски шепчет на ушко, кусая за шею. — А теперь представь, что я так буду трогать твою подружку, — пальцы в плавках раздвигаю складочки и резко проникают внутрь. Охаю, выставляю руки вперед, опираясь об стену. Грубо ласкает клитор, эта грубость должна испугать, но я возбуждаюсь. Тяжело дышу, пытаюсь отстраниться, но Адам не позволяет.
— Мне неприятно! — лгу, зажмуривая глаза, плавки оказываются на полу. Мне неприятно — повторяю про себя. Адам разворачивает меня к себе лицом, жадно целует в губы, кусает, лижет, жестко трахает мой рот. Трется об меня, как блудливый мартовский кот, нет бы его отпихнуть, я со стоном кладу свои руки ему на плечи. Путаюсь пальцами в его волосах.
— Неприятно тебе… — хмыкает, вновь разворачивает лицом к стене, пальцы его кружатся у меня между ног, доводит до мучительного желания, когда терпеть нет сил. Насаживаюсь на них, сгорая в смущении от своего падения в своих глазах. Не могу взять себя в руки. Хочу его! Хочу его так сильно, что у меня подгибаются колени.
— Тебе неприятно, а ей будет приятно, — нажимает ладонью на поясницу, заставляя прогнуться, водит членом по ягодицам, между складочками, дразнит, испытывает меня. — За дурака меня держишь? — его вопрос сопровождается мощным толчком, весь воздух из легких вылетает сразу же. Я отвыкла от него, от его размеров. Прикусываю губу, чтобы не вскрикнуть.
— Нет… — жалко отрицаю, принимая в себя несколько довольно болезненных толчков. Одна рука держит меня за талию, второй сжимает шею. Жмурюсь, в голове испуганно бьется мысль, что сейчас удушит. Я плавлюсь под натиском его дикой страсти, его агрессивного желания. Он чувственно доводит меня до агонии, но кончить не дает. Я слышу, как хнычу, умоляю его, а он не поддается моим мольбам.
— Адам, пожалуйста, — сегодня он мой палач. Отстраняется, я всхлипываю.
— Давай, солнце, поработаешь своим ротиком, — я испуганно поворачиваюсь, но под его пристальным взглядом опускаюсь на колени. Как ему это удается? Ничего не сказал, а подчиняет своему желанию. Теория давно изучена, как делать минет.
Осторожно трогаю кончиком языка головку. Хочу сделать ему приятное. Прям потребность. Вода меняет свою траекторию падения, льется мне на спину. Я старательно облизываю твердый член, ощущая свой вкус у себя во рту. Периодически поднимаю на Адама глаза.
— Не спеши, — тихо руководит моими действиями, сжимая ладонью мой затылок. — Да, солнце, вот так, медленно втягивай себе в рот, — я максимально заглатываю член, дальше меня пугает то, что не смогу дышать. На картинках и в роликах со стороны кажется просто глотать горлом, на практике все сложно. Не уверена, что теперь мне захочется повторить этот глубокий минет.
— Горло расслабь, дыши носом, — Адам не зря занимает свое руководящее кресло, его голос имеет какую-то магию. Он влияет на сознание людей при помощи своего тембра, ноток. Вот я шумно дышу носом, его член у меня во рту. Вскидываю глаза, уголки губ болезненно растягиваются в улыбке. Адам ласково на меня смотрит, контролирует темп движения, двигая бедрами. Я чувствую его напряжение, сосредоточенность. Закрываю глаза, как только в горло попадает солоноватая струя. Адам глухо стонет, стискивает в руках мои волосы.
— Глотай! — командует, я послушно глотаю, слегка морщу нос. Непонятно. Открываю глаза, ища на его лице одобрение. Обводит мои губы пальцем, взгляд тяжелеет. Я с предвкушением жду продолжения.
— Одевайся, — отворачивается, натягивает свои плавки, подходит к скамейке, где лежат полотенца.
— Но… — низ живота неудовлетворенно тянет, я раздражена. Встаю на ноги, Адам усмехается.
— Я тут подумал, может замутим тройничок, — карие глаза насмешливо окидывают меня с ног до головы. Стискиваю руки в кулаки, злюсь на Адама. Злюсь на себя. На весь мир злюсь. Какая я же дура!
Поднимаю с пола плавки, под его пристальным вниманием не спеша натягиваю на задницу, поправляю лиф. Значит раскусил. Я вплотную подхожу к нему, рассматриваю его смуглое лицо, мелкие морщинки в уголках глаз, длинные темные ресницы. Прекрасен по-своему, но мерзавец. Сукин сын! Харизматичный ублюдок. Поджимаю губы, беру у него из рук полотенце и с гордо поднятой головой выхожу из душевой. Мой бой ещё не проигран.
26
Pro Адам
Жадно рассматриваю лицо Дианы, ее раскрытые опухшие губы от поцелуев, ее отрешенный взгляд. Провожу пальцем по щеке, зрачок расширяется, прикрывает глаза. Палец очерчивает нижнюю губу, поглаживаю подбородок. Сглатывает, шумно втягивая в себя воздух. Шея напряжена, она сама вся как деревянная кукла. Ухмыляюсь, рассматривая выпирающие косточки, заострившиеся соски. Нагибаюсь, вожу носом сначала возле плеча, потом между грудями, ее запах для меня наркотик. Без своей дозы я схожу с ума.
— Какая же ты вкусная, — Диана особенная. Каждый день, просыпаясь, вижу ее рядом с собой, задаюсь вопросом: за что мне такое счастье? Никогда в жизни я ничего не получал просто так, за все платил: деньгами, здоровьем, отношениями, жизнями. И теперь каждое утро, глядя в огромные глаза как небо, запрещал себе думать о полете в этом небе. Каждый день запрещал себе испытывать что-то еще, кроме похоти. Нельзя.
— Мы опоздаем на работу, — тихо замечает девушка, поглаживая мои плечи.
Мне нравятся ее прикосновения. Мне нравится чувствовать ее руки на своем теле. Я молчаливо требовал себя трогать, она молчаливо исполняла мой приказ. Мы понимаем друг друга на уровне чувств. Иногда мне кажется, что она читает мои мысли. Не раз замечал, что подумаю о том, что нужно после работы расслабиться, как обнаруживаю в кабинете графин виски, стакан и лед. Раньше такого не было. А еще незаметно привык завтракать в ее обществе. Мы могли не разговаривать, уткнувшись в свои гаджеты, но сам факт ее присутствия меня как-то расслаблял. Обычно я не выношу чье-то общество у себя дома, не люблю посторонних людей. Считаю, что дом — это личное пространство, куда с грязными ботинками лучше никого не впускать. Диана как-то гармонично вписалась в мою жизнь, ничего привычного не нарушив.
— Давай я тебе по-другому завяжу галстук, — подходит ко мне, с интересом наблюдаю за ее выбором, застегивая манжеты на рубашке. Улыбаюсь. Сегодня она в черных обтягивающих брюках, в персиковой, главное, непрозрачной блузке. Гладкие волосы свободно струятся по спине. Поворачивается ко мне, кротко улыбается.