— Моя! — прижимает мою спину к своей влажной груди.
— Твоя… — выдыхаю, откинув голову ему на плечо. В груди с переменным успехом сжимается сердце, гоняет кровь по венам, дыхание тяжелое с хрипами. Все признаки скорой смерти. В это раз вскрикиваю, впиваюсь ногтями в бедро Адама, оставляя красные борозды. Шипит мне прямо в ухо, рука на шее перекрывает дыхание. Секундное удушение, напряжение, мат на непонятном мне языке, но понятно по интонации, что ругается, утыкается мне в плечо, не отпускает.
— Что ты со мной делаешь, малыш? — целует в шею, отстраняется и сразу становится зябко без его горячего тела. Я непроизвольно тянусь к нему, накидывает на меня покрывало, встает. Я не хочу принимать душ, хочу сохранить его запах на своей коже. Ложусь на свою половину, мечтательно смотрю на соседнюю пустую половину. Адам возвращается, поправляет подушки.
— Еще несколько таких ночей и я начну в тебя влюбляться, — сразу пристраиваюсь возле его влажного, теплого бока.
— Прекрасно, значит надо на недельку отложить дела, чтобы ускорить этот процесс, — гладит по голове, я прикрываю глаза.
— А потом я захочу замуж за тебя.
— Подумаем над этим.
— И детей.
— Дети — это хорошо.
— Мальчика и девочку, чтобы оба были темненькие.
— С голубыми глазами.
— Не будут, темный ген возьмет свое, как и ты, — приподнимаю голову, встречаюсь с карими глазами.
— Если ты захочешь, чтобы дети были темненькими и с голубыми глазами, значит будут. Главное, сама этого возжелай.
— А ты хочешь?
— Для меня важно то, о чем ты мечтаешь, — ровный тон, отсутствие улыбки и насмешки в глазах подсказывают мне, что разговор предельно серьезен. Не шутит. Сердце испуганно екает, я лично просто шутила. Скованно улыбаюсь, Адам всматривается в мои глаза, ухмыляется, прищуривается. Я поспешно устраиваюсь у него на груди, вслушиваясь в его спокойное сердцебиение. Это всего лишь разговор, без какой-либо смысловой нагрузки, надежды и бабочек в животе. Нужно завтра вновь вернуться к зачеркиванию дней на календаре, вспомнить с чего начались мои отношения с Адамом и тем самым заставляю себя трезво смотреть на вещи. Между нами нет никакой любви. Только секс с долей симпатией и очарованием.
37
PRO Адам
Совещание окончено, люди покидают зал. Я беру в руки мобильный телефон, набираю Диану. Утром она жаловалась на головные боли, запретил ей садиться за руль, оставил при ней Ивана. Сегодня у нее назначены встречи с клиентами. Лина не может их принять, так как отъехала смотреть зал, где будет проходить какое-то мероприятие. Украсить зал поручили студии Дианы.
— Алло, — голос звучит бодро.
— Привет. Как ты?
— Все нормально. Уже завершила дела, сейчас папа позвонил, пригласил на ужин. Ты скоро домой?
— Я приеду в десять, мне нужно заехать к Данияру, обсудить некоторые деловые вопросы.
— Тогда я могу поужинать с папой?
— Конечно, малыш, я не запрещаю тебе, — улыбаюсь, представляя, как улыбается она. — Надеюсь ваши посиделки не будут долгими. Помни, что я без тебя не сплю.
— Приедешь к папе за мной? — флиртует? Непривычно, но забавно.
— Обязательно. Я тебя никогда не отпущу.
— Звучит очень грозно, — смеется, мне приятно слышать ее смех, чувствовать ее хорошее настроение.
— Тогда увидимся дома, малышка. Целую тебя.
— Я тоже тебя целую. Пока.
Еще полтора часа занимаюсь текучкой, разношу в пух и прах начальника архитектурного отдела, пригрозив еще за один косяк увольнением. Подписываю текущие приказы, разрешения, соглашения. В шесть тридцать покидаю офис.
По моим прогнозам, я у Дани должен быть через час. Не знаю, что заставляет посмотреть в зеркала, замечаю за собой «хвост». Сначала мне кажется, прибавляю газу, сзади два джипа тоже прибавляют скорость, едут очень близко. Кровь бурлит от внезапного адреналина, забытый азарт заставляет утопить педаль газа в пол и нарушить скоростной режим. Подрезаю впереди ехавшую машину, раздает сигнал, «хвост» тоже едет за мной, старается не отставать. Вместе с азартом я четко понимаю, что не просто так за мной едут. Возможно, Гера догадался. Скорей всего, он не дурак, чует перемены задолго до того, как меняется вокруг него воздух. Я не наивный мальчик, итог этой гонки примерно представляю. Подключаю телефон к громкоговорителю машины. Звоню Эдику.
— Да, Адам.
— Эдик, времени мало, — смотрю в зеркала, выруливаю на трассу в область. — За мной хвост, — друг ругается матом, как сапожник. — Я не знаю, чем закончится эта гонка, но послушай меня внимательно.
— Адам…
— Не перебивай. Ты знаешь к кому обратиться, что нужно сделать в случае моей смерти. Прошу только об одном, присматривай за Дианой. Она у меня совсем малышка, — голос садится, чувствую, как у меня увлажняются глаза. Блин, я так мало с ней побыл… Я даже с ней ни разу не помечтал вслух. Стискиваю зубы. За все надо платить. За счастье тоже, пусть оно и было недолгим.
— Может ты просто нагнетаешь?
— Ага, — скалюсь своему отражению. Мимо пролетает один из джипов, вырывается вперед, а потом резко тормозит. Выкручиваю руль, машину выносит навстречку. Мне везет, что никого там нет. Вновь даю по газам, пусть преследователи глотают пыль за мной.
— Адам! — Эдик явно нервничает. — Кто?
— У меня только догадки.
— Ну?
— Гера.
— Блять. Я тебя предупреждал об этом человеке! Хера ты полез к нему? — опять в динамике громкоговорителя раздается отборный мат. — Я бы сейчас сам тебя с удовольствием прибил.
— Вставай в очередь, желающих кроме вас полно. Слушай, я вроде в стороне можайского шоссе, ищите труп в этих местах, если не перетащат. Хороните в закрытом гробу, — смеюсь, но это нервное.
— Шутки плоские, — меня вновь обгоняют, только теперь один джип подпирает сзади, а второй сразу же перестраивается перед носом. Приходится снизить скорость, съехать на второстепенную дорогу. Нет смысла сейчас пытаться выкрутиться, все равно догонят.
— Все, удачки тебе, — отключаюсь, чтобы не слушать увещаний друга. Рука тянется к мобильнику, хочется написать сообщение. Я пишу «люблю», палец зависает над отправкой, но в итоге сохраняю в черновик. Поздно, не нужно. Признания ни к чему.
Машина впереди останавливается. Останавливаюсь и я. Выходят двое братков. Смотрю в зеркало, сзади тоже двое появляются, двое остаются в салоне джипа. Ребятки основательно подготовились, в руках держали биты и монтировки. Еще раз прочитываю «люблю», сглатываю, блокирую телефон и выхожу из машины.
Страшно? Нет. Было подобное, только я был не один. А четверо против одного — заранее проигранный мной бой.
Меня окружают, как волки: спереди один, по бокам двое, сзади еще один. Первый удар с ноги справой стороны я опережаю, хватаю бившего за ногу, отталкиваю от себя. Сразу же получаю удар по ребрам с другой стороны. Пронзительная боль на миг меня дезориентирует, сгибаюсь пополам. Мне дают отдышаться, но как только выпрямляюсь, получаю удар в лицо, толчок назад. Удается сохранить равновесие. Облизываю губы, на языке ощущаю металлический привкус крови.
Меня начинают бить со всех сторон, пытаюсь сгруппироваться, но кто-то ставит подножку, и я падаю на землю. Удары наносят больше по телу, бьют без схемы, бьют от души. Стискиваю зубы от боли, перед глазами звезды мелькают. Я понимаю, что ничего не смогу сделать, но в голове бьется мысль, что надо собраться и всех этих уродов размазать. Заставить их ползать на карачках. Дышу урывками, вытираю кулаком кровь из носа. Силы неравны, это понятно и школьнику, но я умудряюсь некоторые удары отражать и давать сдачи.
Бьют молча, без каких-либо оскорблений, указаний. Бьют умело и профессионально, деформируя все внутренности. Ощущение времени напрочь пропадает, кажется, что это избиение длится вечность.
Краем глаза замечаю, как один мужик зловеще ухмыляется, крутит монтировку в руках. Все как по команде отступают назад. У меня нет сил сейчас попытаться встать. Выдохся. Совершенно не чувствую тело. Кажется от боли оно онемело, но это мне кажется. Как только замахиваются монтировкой и бьют по ногам, прокусываю губу, сдерживая внутри себя крик. Второй удар уже не в силах смолчать. Физически чувствую, как дробятся кости на ногах. На каком ударе теряю сознание, ничего не запоминая вокруг себя, не знаю. Просто прикрываю глаза и проваливаюсь в непроглядную тьму.
38
PRO Диана
Я словно вернулась назад в прошлое. Рядом сидел папа, напротив болтала без умолку Марьяна, с нами же сидели ее родители: Анна Петровна и Борис Андреевич. Раньше, до того, как Марьяна улетела в США, мы часто собирались семьями, еще мама была жива. Это были теплые, дружеские вечера. И на душе было спокойно. Сейчас тревожно. Уже в пятый раз проверяю мобильник, ни звонка, ни сообщений, а время близится к девяти вечера.
— Мы пойдем носики попудрим, — Марьяна выразительно на меня смотрит, потом на мой телефон. Какая у меня понятливая подруга, я бы продолжала сидеть на месте и нервничать. Улыбаюсь папе, родителям Марьяны, встаем с ней из-за стола.
— Такое ощущение, что ты сидишь, как на иголках.
— Адам не звонит.
— Так он дал вроде добро гулять.
— Ты не понимаешь. Он не любит, когда я возвращаюсь после него.
— С каких это пор он ведет себя с тобой, как ревнивый муж? — иронично усмехается, открывает дверь дамской комнаты. — Точнее, с каких это пор тебя стало волновать, что он там думает, что чувствует.
— Он хороший человек.
— При условии, что ваши отношения начались необычным образом.
— То, что он шантажировал меня отцом, ему чести не делает, но плохого он ничего не сделал. Наоборот, помог папе поднять бизнес.
— Ну-ну, первая стадия влюбленности.
— Не говори чепухи, Адам мне нравится, но не люблю. Нет, — для большей уверенности с вызовом устремляю на Марьяну взгляд.
— Ага, я так тебе и поверила, Бель ты наша. Звони своему Чудовищу, пока его Аленький цветочек не рассыпался из-за твоего отсутствия, — подруга идет в сторону кабинок, я трясущимися руками открываю журнал звонков. Меня трясет от внутреннего напряжения, и слушая длинные гудки, тревога