амый-самый. Прижимаюсь к его сухим, потрескавшимся губам, вдыхаю ему свое дыхание.
— Я люблю тебя. Слышь меня? — вновь «ничего», ни дрогнувшей реснички, не изменившегося дыхания, ничего… Провожу ладошкой еще раз по колючей щеке.
— Я приду завтра. Я буду к тебе всегда приходить. Всегда, — шепчу для него, не в силах отойти от его койки, уйти из палаты.
— Извините, ваше время вышло.
— Да, конечно, — неохотно отвечаю, еще раз целую в губы, с тяжелым сердцем отхожу от Адама. Напоследок оглядываюсь, вздыхаю и выхожу из палаты. Как мне дожить до завтра? Не сойти с ума? Как мне теперь жить? Как мне без него? Никак. Я осталась возле него.
40
PRO Адам
Открываю глаза, картинка расплывается, пытаюсь фокусировать взгляд, плохо получается. Закрываю глаза. В голове какая-та муть, состояние вялое, мне лень повернуть голову и понять, где нахожусь. С усилием воли напрягаю память. Последнее что помню, меня избивали бравые братки. Странно, что не сдох. Тут же вспоминаю адскую боль в ногах, от которой я и отключился. Шевелю рукой, чувствительность есть, напрягаю нижние конечности, не понимаю, что чувствую и чувствую ли.
Вздыхаю, вновь открываю глаза, в этот раз напрягаю максимально зрение. Белый потолок, нудное жужжание сбоку. Скорей всего нахожусь в больнице. Интересно, кто нашел и доставил? И от кого поступил приказ меня загнать, как зверя, и указать место в этой жизни? Думать лень и тяжело. Еще приблизительно минуту пытаюсь барахтаться в реальности, но проваливаюсь в сон.
— Сегодня ездила к тебе в компанию, пришлось попросить Тамару Львовну проверить отчет. Все же без тебя я как без рук, — смешок, тяжелый вздох. — Мне тебя жутко не хватает рядом. Кажется, не только ты не можешь спать один, я тоже не могу спать без тебя. Давай, Адам, просыпайся, без тебя все встало. Никто не может понять, чем ему заниматься без твоего указа. Эдик взял на себя обязанности, но ты ж понимаешь, что это не то. Люди привыкли к твоему жесткому контролю, — молчит. Осторожно берет ладонь, прижимается щекой к ней, чувствую влажную кожу.
Рядом. Не ушла. На душе становится легче, хочется открыть глаза и посмотреть на нее, но сдерживаюсь. Я пока не готов встретиться с ее голубыми глазами, не готов увидеть ее чувства. Не готов…
— Диана, время вышло. Приходи завтра, — слышу другой женский голос, хочу сжать руку Дианы, не отпускать, попросить остаться. Знаю, что ей тоже нужна поддержка.
— Да, еще минутку, — слышу в ее голосе умоляющие нотки. Сколько времени она так возле меня сидит? Десять минут? Каждый день? А сколько я уже так лежу без сознания? Слишком много вопросов, и чтобы получить ответы, мне нужно открыть глаза.
— Я завтра приду, — гладит по щеке, прижимается к губам, ощущаю солоноватость поцелуя. Не хочу, чтобы малышка плакала. Не хочу… Сжимает мою ладонь, вздыхает и уходит. Только после того, как закрывается дверь, я открываю глаза. В палате после ее ухода стоит цветочный запах ее духов. Медленно втягиваю в себя воздух, уголки губ приподнимаются в улыбке.
— Как вы себя чувствуете? — в палату заходит мужчина в белом халате, я пытаюсь сообразить кто это, и вообще че он тут делает. Мужчина усмехается, подходит к аппаратам, смотрит показатели.
— Я думал, что вы решите открыть глаза перед невестой, удивлен, — я хмурюсь, какая на хрен невеста? Врач внимательно на меня смотрит, потом достает фонарик из нагрудного кармана, светит в глаз.
— Сегодня вас переведут в палату и ждите нескончаемый поток посетителей, а то я устал за вас отвечать на их вопросы. Невеста хорошенькая, с первого дня возле вас, если бы разрешил, ночевала бы в тут же. Отдыхайте, — врач ободряюще улыбается, оставляет меня одного. Из всего, что он сказал, выделил только то, что Диана похоже представилась моей невестой. Никакой злости, раздражения по этому поводу не испытываю. Она использовала все возможные способы, чтобы быть рядом. Моя девочка….
— Адам! — в палату влетает Диана с широкой улыбкой, поспешно ставит сумку на стул, поверх пиджак, торопится ко мне. Она не замирает перед койкой, грациозно присаживается на край и обнимает, уткнувшись мне в шею лицом. Я осторожно обнимаю ее за спину, прижимаюсь щекой к ее макушке. Именно ее тепла, ее запаха, ее дыхания для бодрости духа мне сейчас не хватало. Я еще не пытаюсь проанализировать перспективы, невролог, хирург-травматолог покинули палату полчаса назад.
— Я так рада, — заглядывает мне в глаза своими космическими глазами, ресницы мокрые, но улыбка счастливая. — Когда позвонил Виктор Антонович, я думала он меня разыгрывает, — я немного ее отстраняю, беру ее руки и целую кончики пальцев.
— Тебя стоит побрить, завтра принесу бритву. Я так рада, что ты смотришь на меня. Я всю неделю об этом мечтала, — как только я поднимаю голову, Диана теперь целует мои пальцы. — Сегодня самый счастливый день! Теперь все будет хорошо! — ее сияющие глаза режут меня без ножа, я скованно ей улыбаюсь. Пока не могу разделить ее воодушевление.
— Почему ты молчишь? — сдвигает брови к переносице, с тревогой рассматривает мое лицо.
— Я рад тебя видеть, — тихо произношу, протягиваю руку и глажу по щеке. Диана подается в мою сторону, явно собираясь поцеловать, я ее удерживаю. Уголки губ обиженно опускаются, но берет себя в руки, понимающе улыбается.
— Я зайду потом к Виктору Антоновичу и спрошу, когда тебя теперь выпишут.
— Не надо. Выпишут не скоро.
— Почему? Мне кажется дома тебе будет лучше.
— Диан, давай не будем об этом. Хорошо? Лучше обними меня, — с готовностью малышка укладывается мне на грудь, смотрю перед собой, перебираю шелковистые волосы. — Ты опять похудела, — провожу рукой по спине.
— Аппетита не было.
— Диан! — обхватываю ее голову, приподнимаю. Глаза отводит в сторону, вытираю влагу. — Видок у тебя, детка, неважный.
— Ты на себя смотрел?
— Мне положено. Обещай теперь нормально спать и есть!
— Как только ты окажешь дома, лично проконтролируешь.
— За это время ты превратишься в тень, — мне бесконечно хочется трогать ее лицо, очерчивать ее губы, запоминать ее до мельчайших подробностей. Я думал, что не увижу ее, теперь дорожу каждой секундой.
— Буду твоей тенью, всегда рядом, еще ниточками пришью.
— Шутница, — не сдерживаюсь и притягиваю ее к себе, осторожно прижимаюсь к губам. Сладкая до невозможности. Податливо открывает рот, впуская мой язык, сама торопливо пытается просунуть свой язычок мне в рот. Стонет, сжимая на плечах ткань больничной рубашки. Я не позволяю своим руками сместиться вниз со спины. И поцелуй стоит сейчас же прекратить, но как же сложно…
— Шшш, — сглатываю, прижимаюсь губами к ее щеке.
— Я так боялась тебя потерять! — шепчет Диана мне в подбородок. — Я вздрагивала от каждого звонка, боясь услышать, что тебя больше нет. Адам! — отстраняется, смотрит в глаза. Я уже догадываюсь, что она сейчас скажет, поэтому просто затыкаю ей рот очередным жадным поцелуем. Пока на данный момент — это единственный способ уходить от темы, не позволить произносить вслух то, что не нужно произносить.
— Адам…
— Диана, молчи, — тихо приказываю, прикусываю ее опухшую от поцелуев губу. — Ты так сладко пахнешь. Какая же ты сладкая… — улыбаюсь, заглядывая в ее лихорадочно блестящие глаза. Опускаю взгляд на ее грудь, часто дышит. Сегодня на ней белая полупрозрачная блузка, а под ней кружевной бюстгальтер, не скрывая темный сосок. Если бы не пиджак на стуле с сумкой, устроил бы взбучку, но сейчас просто молчу и осторожно очерчиваю пальцем сосок через ткань.
— Я смотрю, ты остался самим собой, это радует, — ее низкий голос с манящими нотками действует волнительно на низ живота. Вынужденно убираю руки, Диана не скрывает разочарования, отодвигается. Несколько минут нам требуется прийти в себя, вспомнить, где мы находимся.
— Как дела на работе?
— Я попросила Тамару Львовну проверить мои отчеты.
— Правильно. Больше никаких трудностей не возникало?
— Нет. Все в штатном режиме. Эдик пока заведует твоими делами.
— Да, я до твоего прихода ему позвонил.
— Я пока живу у себя на квартире, так ближе до больницы, — киваю головой, слышу голос Эдика, выразительно смотрю на Диану. — Я пойду, мне нужно еще в студию. Созвонимся вечером?
— Если меня не накачают лекарствами, обязательно, — Эдик замирает в дверях, все еще с кем-то разговаривая по телефону, Диана поспешно чмокает меня в губы, торопливо встает с койки. Посылает мне очаровательную улыбку, берет свои вещи и уходит. Я сразу же перестаю улыбаться, друг закрывает плотно дверь, берет стул и идет ко мне. Он несколько секунд пристально рассматривает меня, поджимает губы.
— Как я здесь оказался?
— Они сами мне позвонили.
— Как великодушно с их стороны. Естественно с левых номеров.
— Да, все именно так. Но согласись, спасибо, что позволили тебя найти.
— Значит у них не было цели меня грохнуть, только сделать калекой, — прищуриваю глаза, поворачиваю голову в сторону окна. — Это не Гера. Он бы меня просто убрал с дороги.
— Он приходил сюда, интересовался твоим состоянием.
— Тем более.
— Тогда кто? Кому ты перешел дорогу?
— А хрен его знаю. Я на шипение в спину не обращаю внимания.
— А зря, как видишь.
— Потом подумаю, сейчас у меня голова работает через раз. Что там на работе? — двадцать минут Эдик рассказывает мне о положении дел в компании, записывает в блокнот мои замечания, важные вопросы и темы, на которые стоит обратить внимания. Потом я прошу его привезти мой рабочий ноутбук, лежать целый день и разглядывать потолок — не в моем стиле.
— Что врачи говорят? — друг старается говорить ровным голосом, не смотреть в сторону прикрытых ног.
— Не знаю Эд, не знаю. Прогнозов никаких. Может встану и полноценно буду ходить, может встану, но буду хромать, а может и не встану. Мне не двадцать лет, как на собаке не заживет.