Работа помогает отвлечься от размышлений о будущем. Я его пока не вижу. Вообще. Мне нужно пространство, одиночество и полное погружение в себя. В таком состоянии обычно едут в Индию, постигать дзен, я буду его ловить в больничных стенах.
— Честно, Сулимович, не представляю, о чем ты со мной хочешь поговорить! — в палату врывается Марьяна. Именно врывается, как небольшой ураган, сносит все вокруг себя в плане эмоций. Я приветливо ей улыбаюсь, она фыркает, небрежно кидает сумку на диван, с неохотой подходит к стулу.
— И тебе, доброго дня, — девушка закатывает глаза, я усмехаюсь, рассматривая ее. Марьяна красивая, но почему-то мне не приходит в голову ее сравнить с Дианой. Я и не сравниваю, Диана для меня самая лучшая, самая красивая, самая очаровательная и милая. Могу много придумать эпитетов для нее, но факт один: я ее люблю. И моя любовь сейчас находится под арестом разума и обоснованых доводов.
— Ну, начнешь рассказывать суть или так и будешь разглядывать? Поверь, мне есть чем заняться!
— Как ты смотришь на то, чтобы в Лос-Анжелесе открыть свой частный юридический кабинет или попасть в юридический отдел одной успешной компании?
— А ты решил побыть волшебником? — ее аквамариновые глаза подозрительно прищуриваются.
— Разве я похож на того, кто делает добро без выгоды?
— Вот я и думаю, что бесплатного сыра нет.
— Мне нужна твоя помощь. Ты, наверное, в курсе, что Диана думает, что любит меня…
— Она любит тебя! — запальчиво перебивает меня Марьяна, сверкнув своими прекрасными глазами. — И ты осел, раз этого не видишь!
— Она думает, что любит, но это жалость. Вы же девушки любите жалеть, — покровительственно смотрю на девушку, она не согласна с моей точкой зрения. — Ты должна с ней улететь в США, я помогу тебе получить работу в Америке. Собственно, ты из-за этого и возвратилась на Родину, когда приемный сын твоего дяди стал к тебе подкатывать с неприличными предложениями, — глаза Марьяны широко распахиваются. Несколько секунд она смотрит в упор, на ее лице эмоции быстро сменяют друг друга, не успеваю уследить, но по итогу она берет себя в руки.
— Вот так просто, взять подругу и улететь? Думаешь она оставит тебя?
— Я сделаю так, что оставит.
— Воткнешь нож в сердце и несколько раз повернешь, чтобы наверняка? Не слишком жестоко?
— Иногда пораженную часть тела нужно отрезать, чтобы дальше жить.
— И ты решил, что Диана — это пораженная часть?
— Для ее же блага.
— Для ее блага же не стоило и начинать.
— Что ты понимаешь, Марьяна, что ты понимаешь, — горько усмехаюсь, рассматриваю потолок, он уже изучен мной вдоль и поперек. — Все начиналось несерьезно, — поднимаю руку, провожу пальцами по коже под глазами, мокро. Быстро моргаю, привожу мысли в порядок, чтобы четко рассказать Марьяне, чего от нее жду.
— Ты же сам ее любишь, — тихо замечает девушка, я несколько секунд не дышу, только потом смотрю на Марьяшу. — Любишь. И отталкиваешь. Почему? Почему, Адам?
— Потому что люблю, — простая истина не шокирует нас, но оставляет горечь. — Люблю так сильно, что не могу смотреть на ее страдания, не могу смотреть на ее слезы, на ее пустые надежды на выздоровление.
- Адам… — она не плачет, но голос ее ломается. — Позволь ей принимать решения. Позволь ей решить, быть с тобой или уйти.
— Ты же прекрасно знаешь, что она не уйдет. Ты сама знаешь, что она не услышит моих доводов. Мне проще сделать ей один раз больно, чем потом каждый день причинять ей боль. Она думает, что ее хватит, думает, что сильная, справится с трудностями, но это не так… Это далеко не так, суть в том, что поддерживая меня, она сломается сама. Точнее сломаю я ее, ненароком, не специально, просто я не смогу… — ком в горле перекрывает дыхание, замолкаю.
Со стороны кажется бредом отпускать любимую, отталкивать… Со стороны можно позавидовать, какая у меня чудесная малышка, которая готова на все, чтобы поставить меня на ноги, готова собой пожертвовать во имя этой цели… И я буду полным эгоистом, если позволю ей сгореть в этой заботе. Я потом себе прощу, если с ней что-то случится, если она однажды опустит руки и с пустотой во взгляде посмотрит на меня…
— На завтра назначь ей встречу, погуляйте, посидите в кафе, потом где-то после трех приходите ко мне. Здесь будет беременная девушка, выдадим ее за мать типа моего ребенка. Диана должна в это поверить, — кошусь на молчаливую Марьяну. Брови сведены к переносице, усердно над чем-то думает.
— Она может простить и принять.
— Этого как раз мы должны и не допустить. Не нужно давать ей время подумать, проанализировать, — протягиваю руку к тумбочке, беру ежедневник. — Два билета в Лос-Анжелес. Визы у вас действительны. На твой счет приятная сумма поступит завтра. Загрузи ее чем-нибудь в Америке, не давай ей улететь сразу, как придет в себя. Говори, что я эгоист, что я ублюдок, раз при ней смог еще на сторону ходить, без угрызения совести трахаться без предохранения.
— Она сама хоть не залетела от тебя? А то будет счастье.
— Думаю, что нет.
— Надеюсь, что нет. Иначе весь твой план коту под хвост, — забирает у меня билеты на самолет, присвистывает. — Комфортно будем слезы и сопли наматывать на кулак. Что по поводу жилья?
— Я попросил знакомого подобрать варианты, скину сегодня вечером на почту. Какой одобришь, такой и забронируем завтра.
— Ты уверен, что поступаешь правильно? Все же в такой ситуации поддержка от любимой не лишняя.
— Марьян, — улыбаюсь девушке, она мне нравится еще больше, думает о подруге, переживает за нее. Случай в бассейне у себя дома можно рассматривать как провокацию. — Я справлюсь. А она нет.
— Ты явно не до человек, — встает, берет сумку с дивана и прячет билеты. — Я надеюсь, что делаешь все правильно, но не думай, я не поддерживаю тебя в этой затеи. Просто знаю, ты все равно поступишь по-своему, я хоть смогу смягчить ее боль, — ее осуждение видно в глазах, ей мой план совсем не по вкусу, но как заметила, я все равно сделаю то, что запланировал. Просто с ней у меня не так сильно будет болеть сердце за Диану, подруга поддержит.
— Спасибо, Марьян. Ты настоящая подруга для Дианы, я не ошибся в тебе, — девушка усмехается, закидывает ремешок сумки на плечо.
— Поправляйся. Удачи тебе, — посылаю ей очаровательную улыбку, как только остаюсь один, прикрываю глаза, положив руку на грудь в область сердца. Больно. Будет болеть теперь всегда, но справлюсь. Другого выхода нет из этой ситуации. Не хочу загадывать о будущем. Просто пусть она будет счастлива. Без меня.
45
PRO Диана
— Как тебе это платье? — Марьяна показывает очередное платье, которое не вызывает у меня никакого восторга и интереса. Мельком смотрю на часы, время уже поджимает, я хочу в больницу, хочу к Адаму. Мне грустно оставлять его, стараюсь максимально быстро делать свои дела. Лина понимает, молчит, претензии не высказывает, за что я ей очень благодарна.
— Марьян, мне все равно и это не твой фасон. Извини, но мне пора, я еще должна к Адаму заехать.
— У тебя в голове один Адам, все вокруг него, — недовольно вешает платье обратно. — Можно подумать, что ему там плохо. Лежит, работает, никто его не трогает.
— Ты серьезно?
— Я просто не понимаю, чего ты носишься с ним. Вспомни, с чего все начиналось. Ты мечтала оказаться на свободе, думала, как переключить его внимание на другую. И что теперь?
— Теперь я его люблю, хочу быть с ним, другого мне не надо.
— А где ответное чувство с его стороны? Он тебе говорил о любви? Или ты готова любить безответно, прикрываясь банальщицей, типа моей любви хватит на двоих? — Марьяна насмешливо приподнимает брови. Ее слова подобно отравленным стрелам, попадают прямо в цель и пускают яд. Я не могу ничего ей сказать в ответ. Адам о любви не говорил, я просто решила, что любит по его поступкам.
— Он все же видный мужик, раньше вокруг него вились одни красотки.
— Но ни с одной он не жил в своем доме!
— Ой, это ничего не значит, — берет меня под руку, выводит из магазина. — Просто не растекайся перед ним в лужу. Будь собой, будь самодостаточной. Ты всегда знала себе цену, а сейчас превращаешься в его тень.
— Это неправда…
— Да ладно, я будто не вижу, как ты сейчас перед ним стелешься. Адам то, Адам се, а он только принимает как должное твое внимание.
— Ему сейчас тяжело.
— А кому сейчас в этой жизни легко.
- Мне кажется, что ты его недолюбливаешь.
— Я таких знаю, по работе встречала. Адам эгоист, он думает в первую очередь о себе, будет поступать так, как считает нужным, перешагивая через мнения других, — Марьяна делает паузу, я, нахмурившись, смотрю на нее. — Как ты думаешь, если вдруг на горизонте появится бывшая курва, предъявит на него какие-то права, что ты будешь делать?
— Какие права? — смеюсь, забавляясь рассуждениями подруги. — У него кроме меня никого нет.
— Ты ему так веришь?
— Конечно, Адам сам говорил, что не имеет привычки вести двойную жизнь.
— Оу, надо же, прям захотелось собственноручно надеть на его голову святой нимб.
— Ты к нему предвзята, — улыбаемся друг другу.
Знаю, что Марьяна переживает за меня, за мои странные отношения с человеком, который сейчас похож на притаившегося хищника. Адам не жалуется, не ноет, если и переживает, то где-то глубоко в себе. Меня всегда встречает с улыбкой, выслушивает, что-то подсказывает, когда я прошу совета по бизнесу. Он такой же, как и был, только находится в больнице, только отводит глаза в сторону, когда я не справляюсь с эмоциями и плачу при нем.
Несколько раз я попадала на обход. Когда врач-травматолог приподнимал простынь, мое сердце обливалось кровью. Странная металлическая конструкция, перебинтованные ноги и гримаса боли, если ногу приводили в движение. Адам упертый, он будет до последнего терпеть, пока не наступит предел болевого порога. Я перестала удивляться его обветренным губам, трещинкам, которые не заживают. Упрямец ни за что не признается в своей слабости.