— Мне сегодня нужно поехать в студию, к сожалению, не смогу сопровождать тебя на процедуры.
— Ничего страшного, — ее присутствие на занятиях меня немного смущают, сковывают, напрягают. Мне хочется казаться для нее сильным, не показывать ей через что мне приходится проходить.
— Я, правда, хочу быть рядом.
— Ты рядом.
— И буду всегда, что бы ты себе там не удумал, — вытирает салфеткой рот, допивает свой сок. — Я еще должна с папой встретиться, так что вернусь немного поздно. Не против?
— Как я могу быть против папы, — встречаемся глазами, Диана вновь тянется ко мне. Она все время использует любой повод прикоснуться ко мне, поцеловать, обнять, прижаться, словно желает компенсировать упущенную нежность, внимание за время нашей разлуки. Мне порой хочется не вылезать из постели, просто лежать, обнимать ее, перебирать ее волосы и ни о чем не думать. Будущее туманно и без каких-либо набросков, мы живем одним днем, вместе радуемся моим новым победам и новым сдвигам.
— Если что звони, — встает из-за стола, чмокает в щеку, я улыбаюсь ей самой обаятельной улыбкой, на которую только способен. Задумчиво беру чашку, отпиваю кофе, прислушиваясь к голосу Дианы. Она оставляет Зине какие-то указания, раньше смущалась, сейчас роль хозяйки распробовала на вкус. Потом с кем-то разговаривает по телефону, судя по строгому голосу, кого-то отчитывает.
Если бы не мои ноги, подвез до работы, сам поехал в офис, жизнь была бы понятна и четко распланирована. Сейчас мне приходится многие дела вести удаленно. Некоторые важные переговоры проводить по скайпу, некоторые все же вынужден проводить в режиме реальной встречи. После этих встреч хочется надраться в хлам и все разнести к чертовой матери. Меня жалеют. Меня считают инвалидом. Правда, это не сказывается на моем умственном состоянии и на моих позициях в бизнесе. Если я не согласен, я говорю об этом в лоб, партнерам остается либо согласиться, либо нет. Многие соглашаются, принимают мои условия, продолжают дальше сотрудничать.
— Адам Сулимович, к десяти утра вам нужно быть в реабилитационном центре, — Иван как приведение материализуется из воздуха.
— Хорошо, — смотрю на наручные часы. Еще час в запасе.
Центр нашла Диана, предварительно узнав, какие там врачи, какие программы. Меня вполне устраивал подход восстановления у Виктора Антоновича, но малышка с ним посовещалась, решила найти более профильных специалистов. Три месяца в центре, результаты небольшие есть, но я стараюсь не спешить с выводами: я научился ходить, опираясь на поручни с двух сторон. В этом центре со мной работают не только профильные специалисты, но и психотерапевт и психолог. Каждый прием со специалистом прорабатываем мысль, что основная проблема у меня в голове.
Разобрали мое прошлое по кусочкам, а потом с объяснениями, пояснениями вновь собрали цельную картину. В том, что умер Тимур, моей вины нет, но я все время винил себя. Винил в том, что попросил бывшую привезти сына. Винил в том, что, наверное, не сделал все, что мог, когда он был в реанимации. Винил обстоятельства, случай, Судьбу. Я обвинял всех, кого мог, в том числе и себя. Эта вина жила во мне, как хроническая болячка. Психолог в центре выверну наизнанку всю мою душу, всего меня, преодолевая мое сопротивление, отрицание, гнев. Очень хорошо покопался в моих мозгах, заставил лично расставить приоритеты и составить план на будущее. Будущее мое оказывается полностью завязано на Диане. Я хочу ее. Хочу видеть ее со своей фамилией. Хочу видеть, как носит моего ребенка под сердцем. Хочу видеть, как она качает на своих руках нашего малыша. Хочу видеть ее улыбку, как только утром открываю глаза. Диана заслуживает самое лучшее, что может предложить ей жизнь. Малышка выбрала меня, значит я должен максимально оправдать ее ожидания.
50
PRO Адам
— Я рядом, — целует в висок, вздыхает. Отвожу глаза в сторону.
Такие простые слова, но именно они заставляют меня продолжать заниматься, укреплять мышцы ног. Каждое достижение — победа. Месяц назад принудили освоить костыли. Все анализы, снимки, само физическое состояние показывают, что я здоров. Чувствую себя ребенком, который только-только освоил вертикальное положение, который только научился владеть своим телом. Ходить вдоль опоры я научился, отпустить поддержку никак не получается.
— Адам Сулимович, как настроение? — к нам из кабинета выходит инструктор по лечебной физкультуре Сергей Олегович.
— Хорошее настроение, — сдержанно отвечаю, Диана закатывает глаза. Настроение у меня с утра не очень, молчаливое. Я постоянно гоняю мысль, что у меня не получается сделать самостоятельно шаги. Психолог пытается найти способы разрушить мой внутренний блок, Диана лаской, вниманием старается меня отвлечь, я сам стараюсь иногда дома отпускать опору и силиться сделать шаг. Один гребаный шаг для того, чтобы потом сделать десять.
— Я рядом, — напоминает о себе Диана, я поворачиваю голову в ее сторону, заставляю себя улыбнуться. — Потом после занятий поедем в репродуктивный центр, — дергаюсь, подаюсь в ее сторону. Впиваюсь в ее лицо напряженным взглядом, она загадочно улыбается.
— Что? — тихо спрашиваю, окидываю ее с ног до головы внимательным взглядом. Фигура не изменилась, все такая же худенькая, при мне ест хорошо, а чем она питается без моего присмотра — черт его знает.
— А чего ты напрягся? — демонстративно проводит рукой по животу, задерживает ее чуть ниже талии. Я шумно сглатываю. Секс между нами есть, мы не предохраняемся, точнее я не спрашивал у Дианы пьет она таблетки или нет.
— Ты беременна? — мне нужна конкретика. Никогда не любил строить догадки. До начала занятий еще пять минут, Сергей Олегович отошел.
— Вот и узнаем. Тест отрицательный, а у меня задержка.
— Но… — растерянно смотрю на костыли. Ребенок? На хрен ему отец-инвалид. Как я смогу уделять малышу внимание, играть с ним, учить чему-то, если мне самому нужна помощь? Хмуро смотрю на Диану, прикусываю губу.
— Все хорошо, — ласково проводит рукой по спине, трется щекой об мое плечо. Ее «хорошо» сейчас меня злит. Что хорошего? Что? Сколько у меня времени? Девять месяцев. Я хочу участвовать в жизни малыша с первого дня его рождения. Я не хочу терять время, ждать, когда он подрастет. Я и так много чего упустил с Тимуром. Сейчас мне страшно даже думать о том, что и эту кроху могу потерять.
Занятие проходит мимо меня. Все упражнения делаю на автомате. Мысли крутятся вокруг Дианы, постоянно бросаю в ее сторону серьезные взгляды. В какой-то момент я настолько погружаюсь в свои думы, смотря на девушку, что не замечаю, как отпускаю поручни и делаю шаг в сторону Дианы. Голубые глаза широко распахиваются, в них застывает неверие и потрясение. Она встает со стула, прижимает сложенные руки к груди, не отводит глаза в сторону. Еще шаг и тут ловлю себя на мысли, что что-то не так. Застываю на месте. В зале гудит только кондиционер и тишина. Не шевелюсь, скашиваю глаза в сторону инструктора, он ободряюще мне улыбается и кивает головой. Смотрю на Диану, она делает несколько шагов в мою сторону, но Сергей Олегович жестом руки приказывает ей остановиться. Между нами шагов десять. Гребаных десять шагов. Нервно облизываю губы, смотрю на пол, на свои ноги. Чувствую, как меня охватывает слабость, жгучее желание осесть на пол.
Любые первые шаги даются с большим трудом. Слишком много сомнений, страхов, боязни разочароваться. Я не исключение. Единственное, что сейчас мне помогает не струсить — это возможная беременность Дианы. Ради нее, ради будущего нашего ребенка я должен быть сильным. Сильным не только физически, но и морально, поэтому осторожно делаю еще один шаг. Потом еще один, так не спеша дохожу до своей малышки. Она не выдерживает и со слезами обнимает меня, утыкается лицом мне в грудь. Я обнимаю ее, глажу по спине, прячу свое лицо в ее волосах, скрывая свои слезы, которые мне в общем-то не к лицу.
— Я знала! Знала! — шепчет Диана, сжимая на спине футболку, прижимаясь сильнее ко мне.
— Что ты знала, солнце мое? — беру ее зареванное лицо в ладони, заглядываю в голубые глаза.
— Прости, Адам, что соврала, но это ложь во спасение.
— Ты о чем?
— Я поговорила с твоим психологом.
— И?
— Я не беременна, Адам. Это ложь, чтобы вывести тебя из апатичного состояния.
— Апатия? Я вообще каждый день занимаюсь!
— Физически — да, головой — нет. Нужно было как-то разрушить твой блок, пришлось действовать вот таким кардинальным способом, но ведь помогло! — робко заглядывает мне в глаза, я по идеи должен чувствовать себя задетым, что обвели вокруг пальца, но не злюсь. Усмехаюсь, ласково провожу пальцем по щеке.
— Раз это ложь, тогда следует подумать, как все сделать по правде.
— Ты хочешь ребенка? — шепотом спрашивает Диана.
Ее глаза, которые меня покорили, чисты, наполнены любовью. Я не знаю, как там складываются отношения у Дани и Альбины, какие были чувства у Лизы и Артема, мне не очень интересно, как живет Эдик со своей женой. Это не мое, это со стороны. Мое вот здесь, рядом, я ее держу сейчас в своих руках. Именно Диана дала мне понимание любимого плеча. Именно она показала мне настоящее значение «и в горе, и в радости». Она сделает все, что в ее силах, даже больше, чтобы я выздоровел. Она выслушает, поймет все, что скажу, ничего против не произнесет. Крепче сожмет руку, давая понять, что при любом раскладе будет рядом. Она любит, люблю ее. И теперь знаю, что наше счастье состоит вот из этих моментов, которые ни за что не купишь за деньги.
— Хочу. От тебя хочу очень много детей.
— Мальчика и девочку?
— Как ты сама пожелаешь.
— Я хочу мальчика и девочку.
— Хорошо. Пусть будет так, как ты решила, я максимально приложу к этому усилия, — осторожно целую ее в губы, не провоцирую на дальнейшие действия, ибо не то место, не то время. Диана судорожно вздыхает, счастливо улыбаясь.
— Я люблю тебя, Адам, — улыбаюсь ей, в ответ ничего не произношу. Слова — ерунда, главное отношение, главное то, что она знает о моих чувствах. Она знает все, о чем я молчу, потому что понимает меня без лишних объяснений, ее не нужно убеждать в искренности моей любви. Не знаю, за что она