Лахлин взглянула на него с такой надеждой, что он сразу догадался: она пытается избежать встречи с адвокатом и разговора о наследстве.
Он понимал, что она сторонится людей. Женщины Баллантайн старались вытащить ее на девичник, но Лахлин нашла предлог, чтобы отказаться. Она была самым замкнутым человеком, которого он когда-либо встречал; ей было достаточно того, что она в одиночку работает в подвале Баллантайнов.
– Тебе надо встретиться с адвокатом, Лах.
Она покачала головой:
– Зачем? По-моему, все просто: они хотят дать мне деньги и передать долю активов.
– Ты говоришь так, будто они пытаются передать тебе опасную инфекцию, Лах.
Лахлин вскочила на ноги и пошла на кухню. Она подняла кофейник и показала его Рэйми – он кивнул.
Она принесла ему кофе, а потом села на диван.
– Почему ты не решаешься принять их предложение? – спросил Рэйми. – Что тебя останавливает?
Он знал, что Лахлин хочет сменить тему, поэтому не был уверен, ответит ли она ему.
– Все считают, это так просто. Что я должна принять их предложение и стать членом их семьи. Они думают, я ухвачусь за шанс стать наследницей Баллантайнов.
Рэйми не ожидал подобного признания.
– И в чем проблема, Лах?
Лахлин поставила ноги на диван и обхватила их руками.
– Я не знаю, что такое быть частью семьи, как действовать и поступать. У нас с Тайком было по-настоящему тяжелое детство. Наша мать с трудом зарабатывала на самое необходимое. Мы в любой момент могли оказаться на улице. Мать приходила с работы и падала на кровать или диван. Она не двигалась и не разговаривала и вставала только на следующее утро на работу.
Рэйми сочувственно вздохнул.
– Тайк водил меня в школу, а когда я была меньше, оставлял у наших соседей, в библиотеке, в приютах.
– У вас разница в десять лет. Почему он сам не заботился о тебе? – Рэйми был озадачен.
– Потому что он постоянно работал. Тайк зарабатывал на жизнь. Он мыл окна, машины, продавал свои эскизы. Он делал все, что мог, пытаясь ухаживать за мной, – объяснила Лахлин. – Когда мне было от трех до семи лет, я не знала наверняка, в чей дом попаду завтра. Я знала только, что должна вести себя тихо и ждать возвращения Тайка. Если он опаздывал на минуту, я начинала паниковать.
Лахлин уставилась в точку над головой Рэйми. Он оперся локтями о колени, не сводя с нее взгляда.
– Больше всего на свете я мечтала о семье и стабильности. Я хваталась за ту мечту, жила ею. А в пятнадцать лет я наконец поняла, что этого никогда не произойдет, и смирилась с неизбежным.
Рэйми сразу понял, что она лжет. Ему захотелось узнать, что разрушило ее мечту.
– Двенадцать лет спустя я получила то, о чем мечтала. Но я не могу этого принять, потому что разучилась мечтать.
Ее нога была всего в нескольких дюймах от его руки, поэтому Рэйми потер большим пальцем подушечку ее пальца, стараясь успокоить.
– По-моему, ты чего-то недоговариваешь. Но однажды ты расскажешь мне, что заставило тебя отказаться от мечты.
В ее глазах вспыхнула паника, и Рэйми выругался на себя, поняв, что торопит события.
– Быть одной проще, Рэйми.
– Но скучнее, – возразил он.
– Баллантайны самая дружная семья, какую я знаю. Они общаются мысленно, через смех и взгляды. Похоже, у них свой язык общения. – Она взмахнула руками. – Ты понимаешь, о чем я говорю. Ты же дружишь с ними. А я так не могу. Для меня это слишком.
– Тайк вроде бы привык, – спокойно произнес Рэйми.
Лахлин усмехнулась.
– Он влюблен в Сэйдж. Ради нее он будет делать и говорить все, что угодно.
– По-твоему, он притворяется, что подружился с твоими братьями и со мной?
Лахлин потерла затылок.
– Нет, конечно! У него впервые появились настоящие друзья.
– Но если ему удалось забыть свое дрянное детство и стать членом семьи, почему ты не можешь этого сделать? – спросил Рэйми, закидывая ногу на ногу и глядя на нее поверх края кружки.
– Потому что я не такая сильная и смелая, как он, – разочарованно ответила она.
– Это твоя семья, Лах. С ней тебе не надо быть сильной или смелой. Это единственное место, где ты можешь показывать свои недостатки и быть самой собой.
Лахлин улыбнулась с такой грустью, что у него сжалось сердце.
– Я знаю, ты, вероятно, меня не поймешь, но самое сильное одиночество испытываешь тогда, когда твои ожидания не выполняются, а люди, которые должны любить тебя больше остальных, могут легко тебя уничтожить.
Рэйми попытался взять ее за руку, чтобы утешить, но Лахлин увернулась от него, быстро встала с дивана и прошла в коридор.
– Встречаемся через полчаса, – сказала она.
Уставившись на свои руки, Рэйми выругался.
Он вскочил и легко догнал Лахлин и схватил ее тонкое запястье большой рукой. Он собирался говорить, когда она посмотрела ему в глаза, и он увидел ее смущение, страх и сильную уязвимость.
– Я больше не могу разговаривать, Рэйми. Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем, – прошептала Лахлин, глядя на его загорелую руку, держащую ее бледное запястье.
Рэйми погладил ее руку большим пальцем и отпустил. Он не имел права ни к чему ее принуждать. Он решил сменить тему.
– Мне потребуется эта гостевая квартира на пару дней. У меня появился клиент, которому надо спрятаться в безопасном месте.
Лахлин несколько раз моргнула.
– Безопасное место?
– Да, он свидетельствует против наркокартеля и не доверяет службе маршалов США. Он идиот, потому что парни из этой службы работают потрясающе, но у этого парня куча денег, и он нанял нас, чтобы охранять его. Тебе придется перебраться в мою квартиру на несколько ночей.
Он ожидал, что она будет настаивать на переезде в отель, но она просто с удивлением взглянула на него и дерзко выгнула бровь.
– А я не разрушу уклад твоей жизни?
Рэйми прищурился, глядя на нее.
– Я выдержу несколько ночей.
Лахлин ухмыльнулась, и он почувствовал облегчение, увидев, что она больше не страдает.
– Ты уже занимался сексом в лимузине?
– Ты настоящая Баллантайн, – пробормотал Рэйми и отвернулся, чтобы подойти к входной двери. – Откуда ты только взялась на мою голову?
Тем же вечером Лахлин принесла свой чемодан в квартиру Рэйми, поставила телефон на зарядку и вышла в гостиную. Через тридцать секунд она услышала, как дверь в спальню Рэйми открылась, и он вышел. Футболка болотного цвета обтягивала его широкие плечи, а короткие рукава облегали бицепсы. Спортивные штаны сидели на его бедрах так, что его ноги казались длиннее. Он выглядел потрясающе.
Лахлин наблюдала, как Рэйми входит в кухню и открывает холодильник из нержавеющей стали.
– У меня есть вино, пиво и вода, фруктовые соки.
У Лахлин заурчало в животе, она ждала, когда Рэйми упомянет еду.
– Мне надо купить продукты, – сказал он. – Бери все, что найдешь. – Он захлопнул дверцу холодильника и надел черную толстовку.
Лахлин присела на подлокотник кожаного дивана, чувствуя себя нервной и немного обиженной. Разве принято уходить из дома в тот день, когда к тебе пришли гости? Хотя она не гость, а его клиент. Он охраняет ее по просьбе Линца, и она уже в безопасности.
Рэйми наклонился, чтобы взять кроссовки, и Лахлин уставилась на его идеальную задницу, обтянутую штанами. Коснувшись пальцами щеки, она почувствовала, что та горит от смущения. У нее пересохло во рту.
Рэйми выпрямился и сел на диван напротив нее. Подняв голову, он заметил, с каким вожделением она на него смотрит. Прищурившись, он слегка покраснел и сжал кулаки. Лахлин изнемогала от желания. Проведя рукой по лицу, Рэйми тихо выругался. Он резко поднялся, и Лахлин увидела, как сильно он возбужден. Снова выругавшись, он затопал в свою спальню.
Он не радовался тому, что между ними происходит. Лахлин догадалась об этом, и ей это не понравилось. Она живет на его территории и будет часто с ним видеться. Разве ей удастся не прикасаться к нему? Надо держаться от него подальше. Не стоит заниматься сексом с лучшим другом Линца.
В дверь громко постучали, и Рэйми заорал из спальни:
– Открой дверь, Лах!
Лахлин медленно встала, посмотрелась в зеркало и увидела, что ее глаза сверкают, щеки покраснели, а губы стали влажными. Она выглядела крайне возбужденной. Вытерев рукой рот, она приказала себе сосредоточиться.
«Ты не будешь заниматься сексом с Рэйми Джепсеном», – сказала она себе. Повернув дверную ручку, она распахнула дверь.
– Что ты бормочешь, Лах?
Лахлин посмотрела на своего брата в спортивной одежде. Он держал в руке две коробки пиццы, рядом с ним стояла Сэйдж.
– Хм, привет, – сказала Лахлин, отходя в сторону, чтобы пропустить их в дом. – Входите.
– Мы с Рэйми уходим, – произнес Тайк и сунул коробки с пиццей в руки Сэйдж. – Сэйдж побудет с тобой.
Лахлин, почувствовав Рэйми у себя за спиной, повернулась к нему лицом и умоляюще посмотрела на него. Она словно просила его спасти ее. Покачав головой, он закатил глаза.
Рэйми положил руки ей на плечи, опустил голову, поцеловал в щеку и прошептал на ухо:
– Поешь пиццу. В холодильнике есть вино. Поговори с приятным собеседником. Ты сможешь это сделать, Латимор.
Лахлин уставилась ему вслед, когда он последовал за Тайком в коридор. Когда они исчезли за углом, она повернулась к Сэйдж, которая стояла в дверях со слезами на глазах.
– Я могу уйти, если хочешь, – тихо сказала Сэйдж. – Рэйми говорил, что в доме нет еды, поэтому я оставлю тебе пиццу.
Лахлин прикусила нижнюю губу. Она не хотела быть невежливой с Сэйдж. Покачав головой, Лахлин протянула ей руку.
– Нет, останься, пожалуйста.
Она не может и дальше игнорировать Баллантайнов, ей придется научиться общению с ними. Она поест пиццу, терпеливо выслушает доводы Сэйдж о том, почему ей следует взять деньги, согласится или не согласится с ней, а после Сэйдж расскажет ей о Конноре – об отце, которого Лахлин никогда не знала. Лахлин стало любопытно, где Рэйми хранит аспирин; она понимала, что ей придется выпить несколько таблеток.