Рэйми уставился на фото брюнетки, а потом начал с ней переписываться. Вскоре они договорились вместе поужинать.
В дверь постучала Кора. В одной руке она держала чашку кофе, а в другой – стопку папок.
– Мне ничего не угрожает, если я войду? – спросила она.
Рэйми бросил на нее кислый взгляд, когда она поставила чашку с кофе у его локтя.
– Спасибо. Забронируй сегодня столик в ресторане на двоих.
– Конечно. Глори организует шикарные вечера для женщин, которые празднуют день рождения.
Рэйми не понял, куда она клонит.
– При чем здесь день рождения? – спросил Рэйми, просматривая документы в папках.
Кора выглядела озадаченной.
– Я предположила, что ты пригласишь Лахлин на ужин, потому что сегодня день ее рождения.
Рэйми стало тошно. Он с мольбой посмотрел на Кору, надеясь, что она шутит. Теперь понятно, зачем Лахлин покупала кекс. Она в одиночку праздновала свой день рождения. У него сжалось сердце.
Он вспомнил ее слова о том, что она ни разу не задувала свечи на торте.
Рэйми отбросил папки в сторону. Наверняка никто, даже ее брат, не вспомнил о ее празднике. День рождения Рэйми был несколько месяцев назад, и его мать и сестры начали поздравлять его, как только он проснулся. Все утро его поздравляли Баллантайны. Кора заказала пиццу на обед, и он съел ее с сослуживцами в комнате отдыха. В тот вечер он и братья Баллантайн пили пиво в барах и играли в бильярд.
Рэйми провел отличный день.
А Лахлин просто купила себе кекс. И Рэйми наорал на нее за это. Вздрогнув, он обхватил голову руками.
Лахлин прижалась щекой к груди Тайка в области сердца и закрыла глаза. Старший брат слегка подогнул колени и крепче обнял ее. Это было лучшее объятие, которое она от него получала.
– Прости, я забыл, Лах, – пробормотал Тайк с сожалением в голосе, стоя с Лахлин у входа в подвал Баллантайнов. Остальная часть семьи ушла, а Рэйми и Сэйдж были у лифта, давая Лахлин и брату время поговорить.
Лахлин запрокинула голову, чтобы посмотреть на него.
– Все в порядке, Тайк. Мы не привыкли праздновать дни рождения.
Тайк заправил прядь волос ей за ухо.
– Я сожалею об этом.
Лахлин моргнула, стараясь не расплакаться.
– Ты пытался накормить нас и сохранить крышу над нашей головой, продолжая учиться в школе. Ты не виноват, старший брат. Я благодарна тебе за то, что ты был рядом со мной.
Тайк поцеловал ее в лоб и обнял лицо руками.
– Ты можешь изменить свою жизнь, девочка.
– Денег слишком много, Тайк.
– Мы говорим не о деньгах, Лах, и ты это знаешь. У тебя появилась возможность любить эту семью. И мужчину.
Лахлин тут же покачала головой:
– Он не хочет серьезных отношений. Он просто присматривает за мной по просьбе Линца.
– О, Лахлин! У него сотни сотрудников. Он мог приказать любому из них охранять тебя. Он перевез тебя в свою квартиру, хотя мог оставить тебя в отеле. Он срочно организовал праздничную вечеринку и пообещал прикончить нас, если мы не отменим свои дела и не придем сюда.
Лахлин оглянулась и увидела, что ее стальной стол закрыт красивой скатертью, а на нем стоят уже пустые контейнеры из-под еды. Пустые бутылки из-под вина были на полу, а кресло было завалено подарками.
Рэйми ничего ей не подарил, но организация этой вечеринки стала лучшим подарком, который он мог ей сделать. Все четверо Баллантайнов и их партнеры пришли на эту специальную вечеринку. Здесь были также мать Линца, Джо, и его секретарша, Эми. Все они появились в подвале вскоре после шести вечера с вином и подарками.
– Сегодня я чувствовала себя членом семьи, – призналась Лахлин, смахивая пушинку с рубашки Тайка.
– Дорогая, ты член этой семьи. Но ты этого никак не поймешь, – сказал ей Тайк. – Ты же об этом мечтала, Лахлин. А теперь ты просто должна это взять.
– Я боюсь, Тайк.
– Я знаю, Лахлин. Я тоже боялся. Я тебя понимаю. Гораздо проще быть одиноким, но это эгоизм. Наша мать была эгоисткой, Лах. Ей нравилось быть подавленной и бесполезной…
Лахлин попыталась высвободиться из его объятий.
– Не говори так. Она была больна!
– Конечно, но она могла лечиться. Ей бы помогли антидепрессанты, но она предпочла болеть. Ей было проще прятаться от мира, спать и ни о чем не думать. Она не воспитывала нас, и мы тоже стали эгоистами, Лах. Она приучила нас прятаться от жизни. – Он сжал ее пальцы. – Тебе надо попробовать, Лах.
– Я просто хотела, чтобы она любила меня, Тайк, – сказала Лахлин и расплакалась.
– Но она не любила тебя, и это была ее проблема, а не твоя. Когда ты наконец распрощаешься со своим детством, Лах? Когда ты освободишься от него? Хотя ты независимый человек, о тебе по-прежнему надо заботиться, и ты этого заслуживаешь. Баллантайны и Рэйми хотят тебя опекать.
– Тайк, ты готов идти? – позвала его Сэйдж.
– Уже иду. – Тайк обнял Лахлин и отошел в сторону.
Сэйдж послала ей воздушный поцелуй. Лахлин уставилась в глаза Рэйми и почти не заметила, как Тайк и Сэйдж ушли.
Рэйми подошел к ней и обнял ее лицо руками.
– С днем рождения, дорогая! Прости за то, что нагрубил тебе.
Она обхватила пальцами его запястья, и ее сердце замерло.
Она вздохнула.
– Спасибо за такой потрясающий день рождения. Это был лучший подарок!
Рэйми опустил руку.
– Линц попросил меня передать тебе, что через полчаса сюда придет уборщица.
– Я приберусь сама, – запротестовала Лахлин, беря контейнер с лежащим в нем кусочком пиццы. Она принялась собирать контейнеры и бумажные салфетки. Она не знала, что сказать Рэйми или как действовать. Недавно они с Рэйми орали друг на друга, и она заявила ему, что увольняет его. Но, несмотря на их ссору, он устроил для нее сюрприз.
Лахлин была тронута и озадачена.
Где ей сегодня ночевать? Она должна вернуться к Рэйми или к себе домой? Он отвезет ее на работу утром или она поедет туда на общественном транспорте?
Лахлин внезапно почувствовала себя опустошенной и ошеломленной. Ее разговор с братом о матери был кратким, но волнующим. Ей надо обдумать слова Тайка. Лахлин засунула контейнеры в мусорную корзину, подняла глаза и увидела, что Рэйми включает музыку на своем телефоне.
Едва заметная улыбка коснулась его губ.
– У нас полчаса. Потанцуй со мной.
Лахлин затаила дыхание, шагнув в его объятия.
Рэйми коснулся подбородком ее виска, медленно кружа по комнате.
– Я не купил тебе подарок, – произнес он.
– Мне не нужен подарок, Рэйми. Я провела чудесный вечер, и ты танцуешь со мной.
Рэйми крепче обнял ее и резко вздохнул.
– Я не хочу причинять тебе боль, Лах. Я не смогу дать тебе того, что тебе нужно.
Лахлин провела большим пальцем по венке на его шее и почувствовала, как Рэйми вздрогнул.
– Я еще не решила, что мне нужно, Рэйми.
Отвезешь меня домой?
Он поцеловал ее в голову.
– Конечно.
– Давай сегодня не будем думать ни о чем. Пусть все идет своим чередом.
Глава 10
– Братья нервничают.
Сэйдж сидела на одном из трех стальных столов в подвале между грудами документов Баллантайнов и фотографиями 1920-х и 1930-х годов. После импровизированной вечеринки по случаю дня рождения Лахлин десять дней назад Баллантайны и их партнеры время от времени заходили в подвал, но Сэйдж появлялась здесь почти ежедневно. Лахлин скучала, если долго ее не видела. Сэйдж была не только возлюбленной ее брата, но и быстро стала ее ближайшей подругой.
Лахлин взяла кожаный дневник и, увидев инициалы на обложке, нахмурилась.
– Как дневник вашей прабабушки от 1928 года оказался в коробке с документами 1950-х годов? – разочарованно спросила Лахлин. – Меня ужасает, что Баллантайны совсем не думают о порядке, Сэйдж!
– Ты говорила мне об этом раз двадцать. – Сэйдж откусила половину яблока. – Ты нарочно игнорируешь мои слова о братьях?
«Я пытаюсь», – подумала Лахлин.
– Никто из нас не понимает, почему ты медлишь, Лахлин. И братья хотят принять решение к концу месяца. Осталось десять дней.
– У меня есть десять дней, чтобы решить?
– Нет, у тебя осталась неделя. Нам потребуется время, чтобы рассказать бухгалтеру о своих планах. – Сэйдж наморщила нос, потому что не любила финансовую отчетность.
– Я не знаю, приму ли решение к тому времени, – сказала Лахлин, аккуратно кладя дневник рядом с остальными документами.
– Тебе придется, Лах. – Сэйдж спрыгнула со стола, придерживая живот рукой.
Дверь в подвал открылась – на пороге появился Рэйми. Лахлин взглянула на часы и увидела, что Рэйми опоздал. Она не замечала этого прежде, потому что увлеклась работой. Сэйдж похлопала Рэйми по плечу, проходя мимо него к двери.
– Уговори ее принять наше предложение, Рэйми.
Он кивнул, закрыл дверь за Сэйдж и немедленно плюхнулся в кресло в углу комнаты, словно очень устал.
– Привет.
– И тебе привет, – сказала Лахлин, стоя у стального стола и держа руку на кипе черно-белых фотографий. – Ты опоздал.
Рэйми не ответил, а только запрокинул голову и посмотрел на неокрашенный потолок. Лахлин оглядела его с головы до ног. На нем были дорогие ботинки, серые брюки, белая рубашка с открытым воротником и серая куртка. Из нагрудного кармана его рубашки выглядывал светло-синий галстук.
Поскольку Рэйми не хотел разговаривать, Лахлин снова повернулась к коробке, которую разбирала, и стала быстро сортировать документы. Она взяла пачку писем, перевязанных шелковой лентой, и вытащила одно письмо.
«Февраль 1926 года.
Мой дорогой Мэтью…
Снова идет снег, и я опять без тебя…»
Лахлин прочла три письма, прежде чем Рэйми встал и подошел к маленькому холодильнику в углу, откуда взял бутылку воды. Он захлопнул дверцу, откупорил бутылку и выпил воду за считаные секунды.
Он выглядел измученным и очень одиноким. Если и существовала какая-то эмоция, которую Лахлин могла легко распознать, так это было одиночество. Аккуратно складывая письмо, она задавалась вопросом, как ей разговорить Рэйми. Лахлин не нравилось, когда люди задавали ей наводящие вопросы, поэтому кратко сказала: