Так его учат священники Христа в Марселе, Франция. Тогда я говорю и шучу вместе с Эсмеральдой:
– А вдруг ты хочешь брать все на самолете? Можешь?
А он говорит:
– Шутите-шутите. Один день я это делаю.
И он это делает как раз до второго сезона дождя, когда мы вместе.
Сперва он берет бензин. Мы роем место хранить его, дыры в песке, и кладем вниз парашюты. Потом он берет мотор самолета и веревки парашюта, и мы трое все тащим, Фредерик надо пять неделей все делить, мыть бензином, мазать маслом и делать маленький мотор, он не работает.
Тогда он делает опять, как с спиртом Кимура, и я часто иду смотреть – он работает, руки и верх тела в черном жире. Я не знаю всю его идею, но я зову духи этого острова помогать ему, если один Христ мало.
Один день мы – две женщины – дома и слышим далеко большой шум, он тихо, потом снова сильный, и мы бегаем на пляж австралийцев. Когда мы там, солнце красное за деревьями и очень-очень красивое, и в этом большом шуме мы видим своими глазами весь самолет. Из него всюду течет вода из океана – через нос и через хорошую руку. А мотор в дыме, Фредерик тащит его на пляж колесом и веревками парашюта, а Эсмеральда и я рады – танцуем и кричим: «Победа!»
Люблю думать про тот день. Люблю видеть в своей памяти – Фредерик в песке на коленях, на лице жир и текут слезы, он бьет рукой по земле острова и кричит:
– Черт!!! Я сделал!!! Я сделал!!!
А я и Эсмеральда падаем на него и целуем, и все мы уже мокрые. И мы смотрим эту большую штуку из железа в неглубокой воде, и я говорю:
– А теперь, может быть, Фредерик хочет поднять это в небо?
И они двое шутят и будто бьют меня на песке, но не вправду. Потом мы идем в наш дом и моем тело друг другу с мылом из мешка солдат. Мы едим вместе и пьем спирт из риса за победу, и кричим:
– Пусть черт унесет войну!
И Фредерик очень гордый рассказывает, что знает чуть-чуть механику от своего второго отца, шофера грузовика, что он долго и упрямо борется с мотором и меняет бензин через воздух в бак самолета. Потом он снимает с Эсмеральды ее рубашку солдата, и она не помнит стыд, и я смотрю все время, когда он ее берет, она другая и не гордая, а потом он меня тоже берет. Я люблю думать про тот день.
Очень несчастливо мы грустно удивлены утром после сна. Большой дым идет в небо на другой стороне острова, и когда мы бежим на пляж австралийцев, ничего нет из-за высокого огня. Он очень жаркий, и мы не можем идти близко, но мы не даем ему есть джунгли и весь день берем воду в океане, и бросаем на деревья. Вечером огня уже нет, самолет – кусок железа, и мы теряем все: бензин и мотор, все. Мы так и не знаем, где начало огня. Вдруг Фредерик бросает свою сигарету «Кэмел», когда мы идем домой? Вдруг жаркий мотор жжет веревку или кусок дерева? Я, Иоко, думаю, что мы очень мешаем мертвым в самолете, и дух большого океана сначала дает мне хороший знак, а потом начинает огонь.
И опять мы говорим всю ночь трое, и Фредерик очень-очень грустный, он теряет бензин и еще самолет, потому что день раньше он думает строить внутри корабль с мотором и бежать с острова. Когда Эсмеральда говорит, мы тоже бежим с ним, он говорит:
– Нет, если я мертвый, вы – тоже. Разумно я пробую один плыть на остров Рождества, а потом спасаю вас. А если я мертвый в океане, вы живы.
Но Фредерик никогда не грустный долго. Он думает, остров Рождества далеко на две тысячи километров на запад, это последнее место их корабля до аварии. Может быть, туда можно плыть другой дорогой. Я, Йоко, думаю, что японцы – хорошие моряки, особенно Йоширо, повар, когда у него хорошая голова, он говорит, нельзя плыть шесть людей и делать эксперимент, как же Фредерик плывет один?
Тогда Фредерик говорит:
– Смотри этот проект после сезона дождя. Пока мы сидим дома, будем рады нашей судьбе.
Мы так и делаем, едим еду, играем в камешки и карты и говорим о наших жизнях. Эсмеральда делает из бамбука инструмент для музыки, и мы поем песни, наши песни. Я учу моих товарищей японскому, но они думают, это очень трудно, и тогда я не учу. Ночью мы спим вместе и часто с шумом от дождя. Мы показываем Эсмеральде семь защипов для белья, и она очень довольна, и ей стыдно потом, но утром она говорит в мою шею, что ей нравится. Она очень хорошо знает дни делать детей, я не так хорошо, и тогда она часто шутит и говорит мне неправду:
– Сегодня, Иоко, говори Фредерику «нет».
Но она тоже очень хорошая и ему, и мне, не смотрит на маленькие вещи и очень рада убирать дом. Характер Фредерика быстрый и меняется. Иногда он веселый и мягкий словами. А иногда сидит в углу сердитый. И я, и Эсмеральда не знаем, какие слова наши это делают. Правда, он сам не знает, он чувствует больше, чем понимает. Иногда он пьет очень много спирта, он сам его делает, чтобы не быть грустный и не думать о доме, он рассказывает планы – гордые и непонятные, он идет в большой океан и получает победу, что он долго и смело делает очень хорошее дело, и все видят своими глазами, что он все может, и он говорит всем: «Мне плевать на вас всех!»
Когда солнце приходит на остров, мы еще плаваем и живем эти дни, но хорошее время уже уходит и нам грустно, что про нас не помнят. Я не хочу говорить, как Эсмеральда первая теряет надежду. И я тоже. Хочу только говорить о последние моменты, мы живем трое на острове.
Долго Эсмеральда говорит об огне на пляже австралийцев, ей страшно, что Фредерик и я думаем, что она его начинает и говорит «нет», не она. Потом она говорит, что может быть, она хочет его начать, тогда Фредерик не может уйти в океан, и так никто никогда не знает, что она делает с нами той ночью, когда он тащит самолет.
Тогда Фредерик говорит ей:
– Я знаю, кто начинает огонь и почему. Будь спокойна.
И я думаю, что он думает, это я. Я говорю:
– Как я могу? Я всю ночь в твоих руках, и я не иду из дома.
А он говорит:
– Разве я говорю, что это ты? Думаешь, я тэки?
Это враг. Я говорю: «Нет» – и бегу далеко от них, не хочу слушать глупые вещи – это грустно для всех.
Потом Эсмеральда хочет тащить в дом парашют австралийцев на веревке. Так она не может видеть нас, когда я с Фредериком. Он говорит:
– Сделаем, как она хочет.
И мы делаем. Потом она не хочет, что Фредерик идет к ней говорить и видит ее голую. Он поднимает плечи и говорит:
– Когда захочешь, скажешь.
И он уже не идет в ее сторону.
Потом на пляже она одна и грустная и тихо поет, как он раньше, когда привязан. Когда я говорю, она всегда говорит:
– Я ничего не имею против тебя, Иоко. Мне хорошо так.
И один только раз Фредерик идет говорить с ней, сидит около на песке, она кладет голову на него и плачет. Я далеко и не слышу их слова.
Потом ночью она спит на другой стороне парашюта, а я хочу Фредерика, время я на нем или он на мне – кошмар. Она кричит, чтобы мешать нам. Я знаю, она делает специально, я тоже имею иногда плохие сны, но я никогда не кричу, когда они приходят и так вот:
– Господи! Я на шикарном приеме! И все мужчины смотрят на меня! Господи! Мое красивое платье в двери, а я без трусов! Они меня видят! Они все видят мой голый зад!
Я говорю Фредерику, и я недовольна:
– Не слушай! Не слушай, пожалуйста!
Попробуйте, когда вас берут так! И вы увидите, как это хорошо!
Другой день Фредерик ест с аппетитом ракушки, я их беру под океаном. И как часто он находит перл. Мы трое дома. Эсмеральда лежит в гамаке. Тогда он говорит:
– Иоко, ты много находишь жемчуга?
Я иду в пол, где прячу дорогое, поднимаю кусок дерева, беру мешок – я делаю его из носка Акиро или Попейе, когда мы падаем на этот остров. Он сильно трясет мешок увидеть вес, потом я открываю его Фредерику, и он видит своими глазами все красивые перлы, я беру их для родителей или для хорошего мужа, или для кого, не знаю. Тогда он говорит с удивлением:
– Черт! Это имеет такую же ценность, как наследство моей бабушки!
А я говорю:
– Даю три перла за каждый раз ты меня целуешь хорошо в рот, пять каждый раз ты хорошо-хорошо целуешь мою грудь, десять каждый раз, когда ты готов быть хороший конь и все, за один раз, когда ты их просто хочешь и ничего мне не делаешь, они твои.
Тогда он шутит и я тоже, но Эсмеральда говорит:
– Что это за наследство вашей бабушки? Вы никогда не говорили.
Молчание. Фредерик говорит:
– Не ваше дело.
И ест ракушки и молчит.
И вот приходит эта ночь. Фредерик берет меня по одну сторону парашюта, а Эсмеральда говорит во сне, чтобы мешать нам. Он делает, будто у него нет ушей, она понимает из моих криков, что она может видит идиотские сны, а мне плевать. Тогда она придумает вот что, даже если мои слова не точные:
– Господи! Вот я в деревне, в доме, родителей нет, они на празднике. Этот голубой солдат рвет мое платье руками и бросает меня на пол! Ой, он трогает мою голую грудь и зад! Господи, он входит в мое тело и получает удовольствие от меня! Мне больно! Мое тело грязное! Хочу умереть! Господи, прости меня, я прыгаю!
И пока эта идиотка кричит, Фредерик тоже кричит:
– Стоп! Вы не имеете права! Стоп или я заставлю вас замолчать!
Конечно, он бросает меня и сидит на матрасе, голова в руках, а Эсмеральда как будто просыпается и говорит:
– Ужасный сон!
Тогда я, Иоко, говорю Фредерику:
– Ты идиот! Ты видишь? Эта женщина не спит, она специально говорит нам мешать.
А он говорит:
– Даже во сне она не имеет права!
И он ей кричит:
– Вы слышите? Вы не имеете права!
Тогда она шутит и говорит с той стороны парашюта:
– Но, дорогой мой, это вне моего контроля.
Такая глупость у людей на этом острове или везде. Фредерик встает, лицо без цвета и говорит:
– Мерзавка!
И потом никогда, слышите, никогда он с нами не говорит, ни одно слово и ей, и мне.
Я скажу, что он делает и молчит, как человек без языка, все дни, все недели: он рубит бамбук и деревья с топором. Когда устает, он курит сигарету и пьет воду или спирт из фруктов. Иногда плавает в океане, один.