– Интересно, а многое ли тут съедобно? – осторожно спрашивает Фортен.
– Сейчас проверим, – невозмутимо отвечает Ксавье. – Жиль, месье Жак, распакуйте вот этот мешок. Мадемуазель Морье, месье Йосеф, отойдём на пару слов.
– А я? – выглядывает из-за спины Сорси Амелия.
– А вам, мадемуазель Каро, задание: охранять наши вещи.
Они втроём отходят к воротам – туда, откуда их не видно и не слышно. Сорси крутит косой, напевает что-то и нет-нет, а толканёт игриво Гайтана бедром. Здоровяк тихо ухмыляется и посматривает вопросительно на отца Ланглу.
Ксавье останавливается, поворачивается к парочке. Вдох. Выдох. Лицо серьёзное, взгляд тяжёлый, как предгрозовое небо.
– Я хочу спросить: что вы оба себе позволяете? – спрашивает он сурово.
– А чё? – вскидывается Сорси. – Мы ж не трахаемся при всех, я с голой жопой не хожу. Всё прилично!
Ксавье медлит. Ох, скользкая девка, непростая… но надо что-то делать прямо сейчас, пока не стало слишком поздно.
– Сорси. Гайтан. Вы не имеете права так обращаться с Акеми. А уж тем более втягивать в это Амелию. Это понятно?
– Нет, не понятно, – с нажимом отвечает Гайтан. – Ей с нами не место. И я лично забочусь о том, чтобы она не высовывалась.
– Со всем уважением к вам, отец Ланглу… Нашли, кого с ребёночком отправить! – фыркает Сорси. – Чё её не вздёрнули, как банду Клермона?
– Молчать. Оба.
Холодная ярость рвётся наружу, перехватывает дыхание, заставляет подрагивать пальцы. «Нельзя жалеть Акеми, – думает Ксавье. – Затравят, задолбят тайком. Почему я не увидел этого раньше? Знал же, что от Йосефа можно ожидать такой реакции. Акеми была в доме Сириля, когда убили Дидье. И с Сорси они были подругами, ну кто бы мог подумать, что теперь всё так…»
– Ксавье, – развязно, сунув руки в карманы, начинает Йосеф, – а не пойти бы вам…
Жёсткий удар с левой руки в челюсть отбрасывает Гайтана к стене. Сорси ахает, делает шаг назад, но священник мгновенно перехватывает её за руку, швыряет Йосефу под ноги.
– Так понятнее? – уточняет отец Ланглу. – По-людски, вижу, с вами нельзя. Значит, будем разговаривать на языке силы. Ты вполне сможешь вести дрезину и со сломанной челюстью. А ты, Морье, пару дней сможешь проехать стоя. Бить женщину я не стану, а вот высечь ремнём – это будет заслуженно. Если только мне покажется, что вы опять настраиваете девочку против Акеми или задеваете японку, я вас не пощажу. А теперь оба вернулись к группе. Один рубит вон то дерево для костра, вторая готовит еду. Пшли вон.
Два часа спустя все сидят вокруг потрескивающего весёлым пламенем костра и объедаются тушёнкой из армейских припасов и поднадоевшими макаронами. Амелия притулилась к Жилю и строит башню из кубиков сахара, то и дело откусывая маленькие кусочки. Чуть поодаль Акеми наблюдает за подвешенным над огнём чайником, который в одной из комнат нашёл мальчишка.
– Божественно вкусно! – восклицает Фортен, облизывая пальцы. – Мадемуазель Морье, вы волшебница!
– Это не я волшебница, а жрать всем хотелось, – хмыкает Сорси. – Кстати! А что в бутылках-то?
– О! – поднимает палец вверх Гайтан. – Забыли главное!
Он исчезает в здании и почти сразу же возвращается с двумя бутылками в руках. На его лице с набрякшим лиловым кровоподтёком под правой скулой блуждает счастливая улыбка. Парень усаживается рядом с Сорси, ловко поддевает лезвием мачете пробку на одной, потом на второй бутылке.
– Где кружки? Или вы из горсти пить собрались? – ворчит он.
Плещется, разливаясь по алюминиевым кружкам, тёмно-золотистая жидкость с крепким и одновременно приятно-терпким запахом. Ксавье косится на Жиля, раздумывая, можно ли мальчишке коньяк. Решает, что не просто можно, а нужно.
– А мне-е-е-е? – обиженно скулит Амелия.
– А тебе чай. С сахаром, как ты хотела, – отвечает девочке Ксавье.
Жиль с двумя кружками перемещается к Акеми, протягивает ей ароматный напиток.
– Я не буду, спасибо.
– Акеми, ты устала, это поможет тебе расслабиться.
Девушка медлит, словно хочет что-то сказать, но колеблется. И всё же отвечает отказом.
– Кто-то должен присматривать за малышкой. Нет, Жиль. Я не буду это пить.
Когда небо над Сен-Севереном окончательно темнеет, половина компании плохо держится на ногах и хохочет по любому поводу. Жиль спит глубоким сном, положив голову Акеми на колени. Японка тихо потягивает из кружки недопитый Амелией сладкий чай. Ксавье, Фортен и девочка слушают, посмеиваясь, очередную историю, которую рассказывает Гайтан. Сорси обнимает Йосефа за плечи, пьяненько улыбаясь и мурлыча себе под нос песни.
– Ну, это… Короч, был такой цыган по имени Валько, – повествует Гайтан, прихлёбывая из горлышка бутылки. – Крал коней, само собой. И когда угнал очередного, дали ему по башке. Крепко дали, вырубился Валько. А когда очухался, кругом ващебляпи… УЖОС! Людей нет, воруй – не хочу! И кровища. И кишки!
– Фу! – верещит Амелия, заливаясь смехом.
– Сама ты фу! Вощм, идёт Валько по городу, ничё не понимает. И вдруг ему навстречу хрень пошатущая! То-ощая, кроме «Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы», ничё не грит.
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы! – ликующе вопит Амелия, дёргая шнурок на куртке отца Ксавье.
– Вот те и «ы-ы-ы-ы»! – продолжает Йосеф, выпучив глаза. – Прёт хрень пошатущая на Валька и типа как что-то клянчит. Руки вперёд тянет, ртом шамкает. Глядь Валько – а рожа у хрени в кровище! Уёо-о-о-о-о! Смекнул Валько, что хрень кишок его хочет, и бегом оттуда! Бежит, орёт дуром, а кругом эти вона… И кровища, кровища!
Амелия слушает, открыв рот и изумлённо вытаращив глаза. Гайтан отхлёбывает ещё коньяку, продолжает жутким басом:
– Хрени всё больше, Валько один и прям видит, как его ща делить будут. «Всего жрите, только голову не троньте!!!» – орёт он. «Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!» – отвечают эти. И тут из-за угла выходит дед.
– Какой дед? – испуганно лепечет Амелия.
– Ну, Нику, Вальков дед. На отца Ксавье похож, только с бородой. И в руках у него вот такенный дрын! Из чего – уже не помню, но на нём бабские побрякухи намотаны. Все в кровище!
Сорси совершенно неприлично хрюкает от смеха, утыкается лицом Гайтану в загривок.
– Сопли вытри! – дёргает плечом здоровяк. – Эта… «Сопли вытри!» – грозно рявкает дед. И ка-а-ак попёр хреначить дрыном направо и налево! И прорубился через толпу хрени к Вальку. Взял его за ухо и эта… «Кто тя воровать учил, позорище?! Коня нормально угнать не может! Не видать те золотых зубов! Сперва хрень всякая, теперь ещё ты тут!»
– Лютый дед, – полусонно комментирует Фортен.
– И дал дед Вальку пи… урок. И показал, как дрын держать надо. И как хреней фигарить, шоб зубы сыпались.
– Фигарить! – воинственно вопит Амелия.
В три глотка Гайтан осушает бутылку и валится, придавив собой хихикающую Сорси.
– А дальше? – ноет Амелия.
– И дальше пошли они… – заплетающимся языком пытается продолжить Гайтан. – И пошли… да пошли бы…
Конец истории тонет в невнятном бормотании и раскатистом храпе. Ксавье усмехается в сторону.
– Ну что, мадемуазель Акеми и месье Жак, нам теперь бы их в дом оттащить. Справимся?
– Я буду помогать! – клятвенно заверяет Амелия. – Я открою дверь и пойду спать сама. А утром сделаю себе дрын и начну фигарить!
VIIIСтолица
Просыпаться под жуткий потусторонний вой и повизгивание – то ещё испытание с похмелья. Жиль со стоном поднимает голову от подвёрнутого подушкой угла спальника, разлепляет тяжёлые веки. Застёжка на спальнике никак не хочет подцепляться непослушными пальцами, это внезапно злит. Мальчишка с рычанием выползает из-под одеяла, наступает на куски извёстки на полу, неловко садится обратно на кровать. Пока тянется за штанами, каждая мышца ноет, в голове будто молотом кто-то долбит.
«Если вечером так хорошо было, с чего мне так погано с утра?» – борясь с тошнотой, думает Жиль.
Жалобно кряхтя и стеная, мальчишка натягивает штаны и, неуклюже обходя мусор, босиком спускается во двор. Там Гайтан и Амелия соревнуются, кто громче рявкнет в колодец. В сторонке Ксавье рубит остатки сваленного вчера для костра дерева, а Жак Фортен складывает порубленное в аккуратную стопку. Увидев Жиля, Гайтан Йосеф фыркает и неприлично гогочет:
– О-о-о! Хорош, свинёнок! Следующий раз только водичка, мальчик!
Жиль набирает воздуха, чтобы ответить, но косится на Амелию и молчит. Бросает на Гайтана злой взгляд и бредёт в обход корпуса.
– Ты куда? – окликает его Ксавье.
– Умоюсь.
У водоёма позади здания Жиль натыкается на Сорси. Девушка нагишом плавает в пруду, уложив волосы в высокую причёску и подколов её проволочками.
– Заорать, что ли, – задумчиво произносит Сорси, отплывая подальше.
– Да нужна ты мне, – отзывается Жиль, набирая полные горсти воды и щедро плеская себе в лицо. – Будто я девок голых не видел.
– Одну-то видел. Ту, за которой таскаешься, – смеётся девушка. – Там смотреть не на что. Тоща, как тормоз на дрезине.
Жиль закатывает штаны до колен, спускается по ступенькам в пруд, плещет себе на спину, грудь, моет шею. Достаёт из кармана несколько кристалликов, которые Ксавье использует для обеззараживания воды, растворяет их в горсти, полощет рот, тщательно тряпицей чистит зубы. В сторону Сорси даже не смотрит. Девушка обиженно дует губы, выбирается в стороне на берег, быстро натягивает длинную юбку. Проходит мимо мальчишки, прикрыв ладонями грудь и покачивая облепленными мокрой тканью соблазнительными ягодицами.
– Гайтан, ты моё бельё не видел? – доносится до Жиля звонкий голос Сорси.
«А где Акеми?» – с тревогой думает мальчишка и торопится обратно во двор. Отец Ланглу протягивает ему кусок светлой ткани, заменяющий полотенце.
– Чё, полегчало? – ехидно усмехается Йосеф.
– Более чем, – кивает Жиль. – Хочешь убедиться?
И прежде чем Ксавье успевает что-то сказать, мальчишка ловкой подсечкой роняет здоровяка в пыль.
– Уй! – удивлённо выдыхает парень. – Это чё было-то? Ну-ка, иди сюда! Я тя без ушей ща оставлю!