– Надо рискнуть! – умоляюще восклицает Жиль.
– И потом думать, как ещё и тебя из-под завала доставать? – резко оборачивается на мальчишку Гайтан. – Сопляк тупой!
– Сам поползёшь? – вскидывается Жиль.
– Да тихо вы! – внезапно взрывается Фортен. – Время идёт, а они тут отношения выясняют! Девочку вынимать надо, пока её не раздавило! Надо как-то спустить ей трос. Обвязать. Хотя бы за руки. И тащить. Иначе – никак, понимаете?
Все умолкают и смотрят друг на друга, словно ожидая подсказки. Одна Амелия незаметно отходит в сторону, карабкается на плиту.
– Сорси! – зовёт она тихонько. – Я к тебе сейчас приду. Ты не бойся.
Она спускается обратно, подбегает к взрослым, дёргает Гайтана за рубаху:
– Месье Гайтан, покажите мне, как трос вязать. Я помогу Сорси!
– Так, малышка, в сторону, – не очень дружелюбно отмахивается Йосеф. – У взрослых тут типа как у твоего папы этот… Совет.
– Я маленькая! Я там пролезу! – не унимается Амелия.
– Исключено, – качает головой Ксавье.
– Учитель, а кто, если не она?
– Жиль, замолчи! Ты хочешь рискнуть жизнью Амелии?
Поднимается жуткий шум, взрослые спорят. Жиль пытается перекричать всех, что-то доказать, но его никто не слушает. Амелия поднимает с земли конец троса, тычет его в руки Фортену:
– Месье Фортен, помогите. Как завязать это, чтобы вы вытянули Сорси? Она плачет же… ей страшно. Надо скорее!
Жиль замолкает на полуслове, берёт верёвку и обматывает предплечья библиотекаря, объясняя попутно Амелии:
– Смотри внимательно. Помнишь цифру «восемь»? Тебе надо будет сделать много восьмёрок для Сорси. Видишь, как я хвостиком троса веду? Сможешь сама?
– Да. А как завязать?
Мальчишка показывает, как закрепить узел, просит повторить. Девочка послушно стягивает тросом запястья библиотекаря, затягивает узел.
– Всё правильно? – спрашивает она.
– Да. Всё верно. Гайтан! Учитель! Акеми! Помогите понадёжнее привязать Амелию.
– Я сказал «нет»! – машет рукой священник, но остальные молчат.
Акеми снимает с себя куртку, принесённую из супермаркета, надевает её на Амелию. Подворачивает рукава, потуже завязывает пояс.
– Я как в платье! – радуется девочка.
– Так ты меньше поцарапаешься, когда будешь ползти, – рассказывает Акеми. – Ткань очень плотная, она тебя защитит. Ручки спрячь в рукава, как до края доберёшься – высунешь их.
– Это как в перчатки?
Акеми кивает. Смотрит на девочку, потом на мужчин.
– Как будет крепиться трос на ней?
– На поясе, потом крест-накрест, под мышками, – показывает Гайтан. – И пройдёт вот тут, спереди. Не спиной же вперёд нам ребёнка вытаскивать.
– Тогда надо ещё что-то ей вокруг пояса, – задумчиво произносит Акеми. – Или трос больно врежется.
Фортен снимает штаны, оставшись в одних трусах и куртке. Складывает штаны вдоль, оборачивает Амелии вокруг пояса. Гайтан и Ксавье в четыре руки крепят трос.
– Я стала толстой, – хихикает Амелия.
– Малышка, – напутствует её священник, – ты осторожно ползёшь к краю. Потом тебе придётся повиснуть на верёвке, мы тебя будем крепко держать и медленно опускать. Старайся хоть одной рукой держаться за трос, когда будешь спускаться. Это будет самое трудное. Мы прицепим конец второй верёвки к тебе, ею ты обвяжешь руки Сорси. И мы вас вытянем обратно.
– Ага! – радостно кивает девочка и, ни слова больше не говоря, направляется к пролому.
Четверо мужчин и Акеми берутся за трос и с тревогой наблюдают, как Амелия ложится и ползёт к краю. Стучат, осыпаясь вниз, мелкие камни. Асфальт выдерживает лёгкую малышку. У самого разлома Амелия останавливается, долго возится, подтягивая за собой вторую верёвку.
– Там далеко! – сообщает она. – Как мне спуститься?
– Привяжи к руке вторую верёвку, – спокойно диктует Ксавье. – Привязала? Молодец. Теперь берись за свой трос двумя руками. Крепко? Теперь переваливайся за край. Перекатись. Мы держим, давай!
С коротким вяканьем девочка сваливается с края. Трос в руках взрослых натягивается, они удерживают его, понемногу отпуская. Шум падающих кусков асфальта усиливается, Акеми закрывает глаза, закусывает губы.
– Амелия! Ты как?
– Я летаю! – бодро откликается она. – Вижу Сорси! Ой, она совсем застряла, опускайте меня скорее!
Её спускают – медленно, ладонь за ладонью, бережно перехватывая друг у друга трос. Кажется, проходит вечность, прежде чем девочка зовёт:
– Ещё чуть-чуть! Я дотянулась! Сейчас отвяжу свою верёвку и привяжу Сорси. Я скажу, когда тянуть!
На минуту воцаряется тишина, и вдруг девочка испуганно визжит:
– Тут всё двигается! Тяните нас!
Осыпающиеся в провал камни уже не шуршат – гремят, рушась вниз потоком. Оба троса натягиваются до предела, врезаются в ладони. Гайтан с рыком тащит тросы на себя, тянет так, что лопается рубаха на спине. Асфальт под ногами крошится, поддаётся под пятками. Фортен, стоящий последним, разворачивается, подставляя под тросы плечо, переступает мелкими шажками, тянет. Амелия что-то кричит, но сквозь шум нельзя ничего разобрать.
– Вижу её! – восклицает Жиль. – Надо помочь. Удержите их вчетвером?
– Давай! – командует Ксавье. – Жиль, беги!
Мальчишка ползком спешит туда, где мельтешат над краем разлома маленькие ручонки. Перехватывает Амелию за запястье, тянет к себе.
– Упрись ногами в край! Подтягивайся! По мне ползи! ТЯНИТЕ!!!
Несколько мощных рывков – и девочка уже на спине Жиля, а мальчишкина ладонь касается холодных как лёд пальцев Сорси. И тут Жиль понимает, что собственный вес медленно стаскивает его за край.
– Чёрт… Мне придётся на тебя падать. Да тяните же быстрее! Слушай. Прости. Будет больно, или я…
Он съезжает вперёд, обдирая живот и щёку, слыша, как жутко кричит Акеми, и выбросив вперёд правую руку. Пальцы проскальзывают под верёвкой на запястьях Сорси, мальчишка падает за край, успев сцепить пальцы обеих рук у Сорси за спиной и обхватить её ногами. Вопль девушки у самого уха отдаётся жутким звоном, перед глазами плывут круги. Сорси орёт от боли, плачет, Жиль почти физически чувствует, как ей больно, но рук не разжимает.
Он не помнит, как они оказываются в безопасности. Его отрывают от бьющейся в истерике Сорси, Акеми гладит его по спине, плачет, что-то спрашивает, вокруг скачет Амелия и тоже вопит… Ночь расцветает странным слепяще-белым цветом. «Странно, – успевает подумать Жиль, теряя сознание. – Она не тёмная. Она оглушительно яркая…»
У Акеми трясутся руки. От позы, в которой она застыла, болит спина. То, что перед глазами, видеть не хочется, от этого к горлу подкатывает тошнота. Но её глаза сейчас нужны. И руки тоже.
– Акеми, – окликает Ксавье Ланглу, не отводя взгляда от раскрытой перед ним раны. – Что такое? Плохо?
Она угукает, кивает. Дышать сквозь смоченную в вонючем растворе тряпочку нелегко, но священник сказал, что так надо. И непонятно, от чего хуже – от запаха хлора или от вида рваных ран на ногах Сорси.
– Уже заканчиваем с этой. Давай мокрую губку.
Акеми двумя спицами подцепляет порезанную на кусочки губку из супермаркета, плавающую в растворе гипохлорита натрия, протягивает её Ксавье. Тот на мгновение закрывает глаза.
– Промокни, пожалуйста. Вот здесь, в уголке. Всё, теперь точно чисто? Шью. Положи вот сюда тряпицу с раствором. Умница. Я без тебя бы не справился.
Смотреть ещё раз на то, как игла протыкает кожу и тянет за собой нить, окрашенную кровью, Акеми уже не в силах. Ей кажется, что Сорси всё чувствует, что не спит вовсе под синтеном, а просто не может пошевелиться. Японка трясёт головой, пытаясь отогнать дурноту, стонет.
– Акеми! – строго рычит Ксавье. – Прекрати! Ты мне нужна! Давай сухую губку, вытирай рядом, где подтекает. Рану не тронь!
Держа губку спицами, как палочками для еды, Акеми точечными движениями промокает тоненькую красную дорожку, тянущуюся от места вкола иглы. Ксавье связывает узлом нитку, стягивающую края раны, кончиком опалённого в костре ножа обрезает нить над узелком. Щурится, вытирает пот со лба рукавом. Внимательно смотрит в лицо Сорси. Левой рукой трогает кожу над сонной артерией девушки.
– Повезло ей. Так распороть бедро – и не задеть ни одного важного сосуда, – улыбается он под закрывающей нос и рот тряпицей. – Акеми, не молчи. Я точно хочу знать, когда ты начнёшь в обморок заваливаться.
– Спина болит, – сквозь зубы жалуется девушка. – И тошнит страшно…
– Скоро закончим. Самое главное позади. Рану мы почистили, края свели, обеззаразили. Сейчас дошью, положим повязку – и Жиля латать будем.
– А он выдержит? – испуганно спрашивает Акеми. – Без синтена-то…
Ксавье не отвечает. Споласкивает руки в обеззараживающем растворе, берёт следующую нитку с иглой, лежащие в плошке с коньяком. Ему-то очень даже понятно, почему мальчишка шарахнулся от предложенного синтена. Но разъяснять причину Акеми он не стал. Если Жиль посчитает нужным – сам расскажет о своих похождениях и их последствиях.
Спокойный глубокий вдох. Долгий выдох.
– Акеми, расстояние – половина подушечки твоего пальца от края раны. Веди.
Кончик спицы почти не дрожит, когда Акеми собрана. «Она молодец, – улыбаясь, думает Ксавье. – Очень ответственная, серьёзная девушка. В нужный момент не паникует. Ох, что б я без неё сейчас делал, действительно. Не вижу же ничего…»
Снова иголка прокалывает бледную кожу, проходит рану насквозь, протаскивая за собой нить. Сложнее всего выйти с другой стороны раны именно там, где надо. Кажется, именно для этого иглы у хирургов не прямые, а полукольцами. Так, получилось. Остаётся протянуть нить, связать концы, обрезать…
– Отец Ксавье, а зачем вам с собой синтен? – вдруг спрашивает Акеми.
Смотреть девушке в глаза не хочется. Она и без этого всё сможет понять.
– На всякий случай, – отвечает священник ровно.
Девушка молчит, опускает глаза.
– И… много?
– На нас всех, Акеми.
«Убрать подальше. Зашить в пояс, что ли… Не нравятся мне такие вопросы. Что-то с ней не так, – думает священник, краем глаза поглядывая на японку. – Что –