– Ну, месье Бойер, не иначе как Мироздание вас услышало, – медленно поговаривая каждое слово, обращается к Жилю король. – Вам выпал небывалый шанс увидеть, на что способны те, кого вы считаете детьми и защищаете. Похоже, ваша девочка попала в большие неприятности. Gentlemen, we have an emergency at the zoo. Stay calm, the situation is under the control of the police[80]. Месье Ланглу, полагаю, вам стоит проследовать туда. Сэр Генри вас сопроводит.
К обеду Сорси и Акеми впадают в тихую панику. Попытка вызвать Мару остаётся безрезультатной: медсестра долго и с помощью жестов объясняет им, что доктор на операции. Когда раздатчица привозит обед и интересуется, где Амелия, девушки на мгновенье теряются, переглядываются и дружно показывают на дверь туалета. Раздатчица понимающе кивает, поправляет аккуратную накрахмаленную розовую шапочку, оставляет Амелии обед на тележке под колпаком и уходит.
– Дура, – цедит сквозь зубы Сорси, отвернувшись от Акеми. – Ты куда смотрела-то?
– Примерно туда же, куда и ты. Не начинай заново, – холодно отзывается японка.
– Жри давай свою кашку с котлеткой и салатиками. А я пойду.
Слегка прихрамывая, Сорси уходит во дворик, удаляется в дальний угол, ощупывает стену там, где обычно по ней взбирается Ронни. Акеми провожает её недоумённым взглядом, откладывает ложку, выходит на крыльцо.
– Вернись назад.
– Иди, просиживай кровать дальше, – огрызается через плечо рыжая.
– Ну-ну. А ты будешь на глазах всей больницы на стену карабкаться? – спрашивает Акеми, скрестив на груди руки. – Допустим, залезешь. А куда потом?
– Что ж ты такая гадина редкостная, – уперев руки в бока, комментирует Сорси. – Ребёнок пропал, а тебя это вообще не колышет!
– Я должна орать и бегать кругами? – спокойно вопрошает Акеми.
– А, заткнись! Руки так и тянутся тебя придушить!
Они рассаживаются по углам – злые, нервные. Только одна старается сохранять видимость спокойствия, а вторая уничтожает обед, шипя и сквернословя обильнее обычного.
Щёлкает в двери замок, и в палату осторожно заходит Гайтан, украшенный синяком под глазом.
– Девчонки?
Сорси пинает тележку с пустыми тарелками, спрыгивает с кровати и виснет у Гайтана на шее.
– Где вы ходите все? – шёпотом возмущается она, обнимая Йосефа. – Пришёл тут один с разбитой рожей, воняет отвратно… У нас Амелия пропала!!!
– Гайтан, а где Жиль? Почему ты один? – беспокойно хмурится Акеми.
– Они жрать поехали. К королю. А я рожей не вышел, – кривится здоровяк, тиская Сорси. – Погодь… как пропала?! Куда? Когда?
Рыжая бьёт его кулаком в плечо, заставляя убрать руки.
– Пропала часа два уже как! Проскользнула за дверь – и нет её. Вроде как Ронни её выпустил, – отчаянно тараторит девица. – Мару мы не дозвались, чё делать – не знаем. А тебя кто привёз?
– Паренёк из отеля одолжил ховер.
– Ты чё – по-английски заговорил? Ого.
– Я сказал ему «слыш, хэлп», добавил «Ландын Бриж Госпиталь» и «девки там». И показал, какие у тебя сиськи. Он потыкал пальцем в этот… который дорогу показывает на руле. Ну, я сел и приехал. Чё там уметь-то… Бля, бабы! Вы как умудрились мамзельку-то прозевать?
– Да какая разница? – злится Сорси. – Делать-то что?
Акеми берёт с подоконника книжку, которую девочка изучала всё утро, задумчиво перелистывает. Гайтан заглядывает через её плечо, радостно гыкает:
– Гы! Звери!
– Я знаю, куда они пошли, – сообщает японка. – Она же об этом мечтала последние несколько дней.
– Зоопарк? – неуверенно спрашивает Сорси.
Акеми кивает. Книжка в её руках раскрыта на последней странице. Картинка, изображающая разноцветных зверей и птиц за оградой. И на большой букве «Z», стилизованной под камень, красуется табличка-вывеска: «ZOO».
– Ну чё, я поехал, – объявляет Гайтан, широко улыбаясь. – Не ссыте, бабы, ща верну нашу беглянку. Подумаешь, делов-то…
Он долбит по двери с такой силой, что на шум прибегает человек десять в больничной униформе.
– Эта… Сорри! – раскланивается Йосеф. – Я эта… гоу ту… вашу мать, как дальше-то? Короче, я должен гоу!
Почти бегом он покидает больницу, вскакивает на оставленный на парковке ховербайк. Долго тычет в попискивающий экран панели управления, басовито матерясь сквозь зубы. Наконец, всплывает панель с буквами, и Гайтан радостно набирает на ней слово ZOO. Прибор снова пикает, женский голос что-то с оптимизмом сообщает, Гайтан запускает двигатели ховера, и тот уносит его по проложенному навигатором маршруту.
– Вот же умная хрень, – хвалит машину парень. – Чё ж ты по-нашему-то ни черта не смыслишь? Угнать бы тебя, чем не конь, а? В Азиле все от зависти треснут, когда увидят. Но нельзя же, тебя мне хороший парень одолжил. Я такого, как ты, у других сопру, во! Интересно, а как они провода в шею втыкают? И зачем?
Ховербайк понемногу снижает скорость, и Гайтан вглядывается в зелёный массив внизу. Видит, как в панике разбегаются в стороны выходов из зоопарка люди, как копятся у ворот толпы. Машина идёт в двадцати метрах над верхушками деревьев, позволяя Гайтану рассмотреть и полицейское оцепление, и людей с прямоугольными щитами и в серых шлемах, оттесняющих в сторону молодых женщин и девочек, и услышать невероятный шум, который может быть чем угодно, только не человеческими голосами. Парень вглядывается в толпу, пытаясь разглядеть среди бегущих людей Амелию, но не видит никого похожего на рыжую малютку. Ховербайк идёт на разворот, направляясь на парковочную площадку. Гайтан ругается, пытаясь нащупать на панели управления то, что отключит автоматическое пилотирование. Наконец его пассы увенчиваются успехом: женский голос что-то с укоризной говорит, и ховербайк замирает в воздухе.
– Ага, теперь я твой хозяин! – злорадно сообщает машине Гайтан, до упора выдавливает педаль скорости и посылает аппарат на разворот в глубь территории зоопарка.
Внизу под деревьями на огороженных площадках мечутся и кричат на разные голоса создания, о существовании которых Гайтан не мог даже догадываться. Двуногие, четвероногие, крылатые, мохнатые, с длинными хвостами или вовсе без них, а некоторые вообще без ног и плавающие в бассейнах. Если птиц Йосеф ещё способен опознать, то зверьё для него совсем в диковинку.
– Охренеть. Мир населяют не только кошки и крысы, но и реально чудовища, – обалдело говорит парень, с высоты рассматривая крупную четвероногую тварь с длинными завитыми рогами, которая носится взад-вперёд и истошно блеет.
В нескольких метрах от Гайтана зависает пара белых лёгких ховербайков с сидящими на них полицейскими. Они что-то кричат, указывая вниз. Йосеф лишь пожимает плечами:
– Чё? Да не понимаю я, чё зря орать-то? Я ребёнка ищу, рыжую мелочь с косичками. Не видели? А, ну вы тоже меня не понимаете…
Он резко набирает высоту и скорость, проскакивает у полицейских над головами, забирает влево. Внизу буйствуют в клетках и вольерах звери, бьются о сетку, отрезающую путь к небу, птицы. Обычных горожан почти нет, но вот полиции и молодцов со щитами становится больше. И все они стекаются в одну сторону. Туда-то Гайтан и направляет ховер. Издалека он видит нечто странное: плотное, состоящее из трёх рядов, находящихся в непрерывном движении кольцо зверья, в нескольких шагах от них – полицейское оцепление. И в центре кольца – две маленькие фигурки. Дети. Девочка с рыжими косичками распласталась на земле, мальчишка в куртке с капюшоном стоит над ней, что-то крича, запрокинув лицо к небу.
– Держитесь, малыши, злой Гайтан спускается, – мрачно басит здоровяк, оценивая габариты площадки внутри кольца и направляя туда ховербайк.
Полицейские за его спиной что-то орут, но Йосеф лишь отмахивается:
– На хер пшли! Видите – сажусь!
Как только машина касается земли, Гайтан спрыгивает с сиденья, бросается к детям:
– Как тебя… Ронни, чё случилось-то?
Мальчишка трясётся, смотрит на Йосефа перепуганными глазами, всхлипывает, указывает на неподвижную Амелию. Парень поднимает с асфальта лёгкое обмякшее тело с разбитыми в кровь коленками, прижимает к себе. Ощупывает: живая, тёплая, невредимая, спит. Выдыхает с облегчением: успел.
– Как вас угораздило-то, малявки? Чё тут происходит вообще?
Ронни предостерегающе вскрикивает, отшатывается в сторону. Гайтан сперва чувствует тяжёлый запах тухлятины, потом слышит низкое рычание за спиной, от которого на затылке слегка шевелятся волосы. Обнимая Амелию, парень медленно поворачивается. И утыкается взглядом в гору тёмного меха, медленно поднимающуюся на мощные задние лапы.
Животные, несущиеся по кругу, сбиваются с темпа, замедляют бег. Раскатистый медвежий рёв разносится по зоопарку, ему вторят сотни других зверей. Ронни мечется в кругу, умоляюще что-то лепечет, с трудом уворачивается от копыт вставшей на дыбы лошади, перекатывается по земле. Встаёт на колени, тряся головой, между Гайтаном и медведем.
Между Гайтаном и медведем.
Йосеф слабо соображает, что делает. В памяти всплывают истории деда из жизни предков-цыган – и всё. «А может?..» – мелькает шальная мысль.
Чтобы поймать взгляд маленьких звериных глаз, приходится задирать голову, щуриться от солнечных лучей.
– Эй! Эй, слышь! Станцуем? Сюда смотри, верзила! Слабо так? Слабо?
Он кладёт Амелию на плечо, удерживает правой рукой. Пальцы левой тянутся вперёд и вверх, прямо к оскаленной морде, прищёлкивают. Зверь взрыкивает, поднимает переднюю лапу, тянется к парню влажным чёрным носом.
– Ронни, уходи, – шипит Гайтан. – В сторону, ну!
– Нет, нет! – трясёт головой мальчишка. – Он не хотеть! Ты не правильно! Нет!
– Вали же!!! – рявкает здоровяк.
Приплясывая на месте, Гайтан принимается бодро насвистывать. Простой мотив, песенка, передающаяся цыганами из поколения в поколение. Зверь прислушивается, рычание становится ниже, притихает. Гайтан осторожно отступает в сторону, мелкими шажками, не забывая прищёлкивать пальцами, привлекая внимание медведя.