Гереке вернули его лотерейные билеты и выпроводили. Питерские сыщики зашли пообедать в ресторан Кукураки на Ришельевской, рядом с Немецким клубом. Лыков спросил помощника:
– Удалось что-нибудь разузнать про журналиста?
– Похоже, Николай Александрович Пейхель чист как стеклышко.
– Хм. Генерал Калнин спросил меня с издевкой, кого я выбираю в шпионы: выкреста-еврея, французского аристократа или русака? И вот, кажется, виновен в измене именно свой, русский. Неприятно.
– Полной уверенности в виновности Двоеглазова у нас нет, – заступился за капитана Азвестопуло. – Да, бывшая жена его богата. И каждый месяц становится богаче еще на пятьсот рублей. Ну и что? Имеет недвижимость, которая дает доход.
– Ровно полтыщи всякий месяц?
– Было бы глупо так открыто вкладывать в бумаги германские тридцать сребреников. Может быть, это алименты?
– А откуда у капитана такие средства? Пятьсот рублей – это его жалованье за три месяца.
– Надо продолжить изыскания.
– А как? – Лыков хлопнул ладонью по столу так, что на них обернулись. – Мы обнаружили свой интерес, за нами следят. Кто нас выдал? Я беседовал о «минном» деле с генерал-квартирмейстером и с начальником отчетного отделения. Калнин вне подозрений. Фингергут – типичный немец, карьерист и аккуратист, смешно из него делать шпиона.
– Почему смешно? Немец же.
– Таубе тоже немец, – напомнил помощнику Алексей Николаевич.
– Тевтон тевтону рознь. Агент Белокурый недавно назвал таких людей, как Виктор Рейнгольдович, получившими неправильное воспитание. А он, значит, правильный, скотина! Торгует фальшивым ликером, шпионит за нами, любит свой фатерланд. И готов продаться полиции за возможность продавать запрещенные лотерейные билеты.
– Ну и что? Гереке нам полезен. Именно такой, продажный. От него мы узнали, что в Одессе германский резидент – русский. Это новость! Его помощник – Пфаффель, старшина Немецкого клуба, который я вижу из окна. Сообщить, что ли, жандармам? Померанцев не обрадуется. У него все хорошо, скоро лампасы пришивать, а тут вдруг какие-то шпионы…
– Черт с ними, с жандармами, – махнул рукой Азвестопуло. – Что делать будем? Как дальше вести дознание, если с нас глаз не спускают?
Коллежский советник понизил голос:
– Послезавтра в Одессу приедет один штабс-капитан. Он займется ревизией хозяйственных расходов некоторых частей Одесского гарнизона.
– Хозяйственных расходов? – удивился грек.
– Ну так будет написано в командировочном предписании. На самом деле он офицер для особых поручений при начальнике Генерального штаба. Говорят, что очень способный человек… для особых поручений. Он и продолжит наши розыски. А мы, Сережа, будем отвлекать внимание на себя. Будто бы не унимаемся. Свернем по какому-нибудь ложному следу – повеселим колбасников. Пусть радуются, какие мы с тобой бестолковые.
– И продолжим ловить Балуцу.
– И продолжим ловить Балуцу.
Глава 9Контрразведка и контрабанда
К дежурному по штабу Одесского военного округа явился подтянутый офицер и выложил на стол бумагу:
– Разрешите представиться: штабс-капитан Продан. Командирован для проведения ревизии, согласно распоряжению первого генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба.
Дежурный изучил предписание и кивнул:
– О вас была телеграмма, помню. Вы уже где-то остановились?
– Решил прежде воспользоваться вашим советом. Хочется, знаете ли, сэкономить командировочные.
– Понимаю. Сейчас пройдите к генералу Калнину. Эммануил Христианович – окружной квартирмейстер, он будет руководить вашей ревизией. В его власти поселить вас в одной из казарм. По случаю теплой погоды войска уже убыли в лагеря, казармы стоят пустые. Думаю, его превосходительство сумеет разместить приезжего офицера. Пока дайте-ка я отмечу ваше предписание.
Дежурный взял бумагу и воскликнул:
– Вас звать Игорь Алексеевич? Никогда прежде не встречал такого имени.
– Это в честь блаженного Игоря Черниговского. Имя действительно редкое, соглашусь.
Через несколько минут штабс-капитан уже входил в кабинет окружного генерал-квартирмейстера. Тот пожал гостю руку:
– Рад, рад. Лыков ждет не дождется. Его связали слежкой по рукам и ногам. Как только узнали, черти германские? Сейчас ищем, где протечка.
– Фингергут не мог?
Калнин энергично отмахнулся:
– Пусть он немец, но не можем же мы за одно это чернить его?
– Не можем, – согласился штабс-капитан. – Но кто тогда?
– Челебидаки, чиновник особых поручений при градоначальнике, – один из возможных болтунов. Это недалекий человек с манией величия. Целыми днями шляется по присутственным местам и мешает работать. Но, вернее всего, протечка случилась в городской управе. Земельным отделением там руководит Клаус Манфредович Зеебрюннер. Видная фигура в Немецком клубе, большой патриот фатерланда. За Лыковым стали следить сразу после того, как он пришел в управу с вопросами.
– Немецкий клуб, – напомнил Продан, – похож на шпионское гнездо. А у нас там нет никакой агентуры. Жулик, которого завербовал Лыков, не закроет все осведомление, он слишком ничтожная для этого персона. Может, поискать в Одессе порядочного немца и уговорить его пролезть туда? В городе их проживает десять тысяч. Неужели одного порядочного не найдем?
Генерал-майор скептически хмыкнул:
– Порядочный за своими шпионить не станет. Но цифры удручают. Дивизия запасных в самом городе, и еще столько же в окрестностях. Случись война, что будет?
Штабс-капитан только вздохнул:
– У вас еще ладно, две дивизии прописаны. А вокруг Петербурга знаете сколько немцев живет? Больше девяноста тысяч! Хватит, чтобы три корпуса укомплектовать. Куда смотрят власти?
Военные глубокомысленно помолчали, и штабс-капитан заговорил о другом:
– Лыков подозревает в измене Двоеглазова? Другие все чисты?
Квартирмейстер помрачнел:
– Двоеглазов всегда казался мне приличным и способным офицером. Сейчас сыскное отделение пытается выяснить, откуда у его бывшей жены взялись такие капиталы. Давайте воздержимся, не будем раньше времени порочить человека.
Продан кивнул:
– Хорошо. Дождемся результатов проверки. А я начну ревизию с морского батальона. Буду приглядываться, расспрашивать людей, сопоставлять… После перейду в окружное инженерное управление. Измена где-то там. Или, Эммануил Христианович, уж извините – у вас, в штабе.
– Даже думать об этом не хочется! А приходится.
Калнин ругнулся про себя и продолжил:
– Пора заканчивать разговоры. Я поселю вас в Сабанских казармах на Канатной угол с Полицейской, бок о бок с морским батальоном. Днем и ночью будете с ними, это полезно.
– Там отыщется для меня комната? – удивился штабс-капитан. – Ведь сухопутные моряки в лагери не отбывают.
– Моряки – нет, у них вся служба связана с заливом. Другие квартиры опустели, войска ушли в поле. Мест хоть отбавляй: казармы Фишеровича, Гринберга, Ратнера… Но вам лучше на Канатную. Говорят, ее скоро переименуют в улицу Полтавской победы. Есть в Одессе странная привычка переименовывать… Например, Дворянскую несколько лет назад назвали улицей Витте. А когда того разжаловали в рядовые, дума не постеснялась и перелицевала ту же улицу в Петра Великого. Так вот, на Канатной имеется свободная комната, ее и займете. Лыков просил передать, что ждет вас в шамбр-гарни [63] Шапиро в Малом переулке сегодня в десять часов вечера. Номер снят на фамилию Смирнов. Честь имею!
Продан поехал в Сабанские казармы, заселился и представился начальнику Одесского морского батальона полковнику Набокову. Тот сразу же вызвал подполковника Стаматьева, заведывающего батальонным хозяйством. Офицеры договорились, что начнут ревизию с завтрашнего дня, и гость отправился осматривать город.
В оговоренное время штабс-капитан вошел в пятый номер меблированных комнат Шапиро. Там его дожидались Лыков и Азвестопуло. Сыщики и контрразведчик познакомились, после чего Алексей Николаевич сделал обстоятельный доклад. С его слов выходило, что Двоеглазов почти наверняка изменник. Над ним находится некто Пфаффель – то ли помощник резидента, то ли агент-вербовщик. Еще в организацию входит надворный советник Зеебрюннер из городской управы. Немцы из соседних с Одессой колоний почти поголовно вовлечены в деятельность шпионской сети, пусть и на мелких ролях: как наблюдатели, курьеры, запасные агенты. Один из почтовых ящиков организации – пароходная и транспортная контора «Гергард и Гей». Она отправляет пассажиров и грузы в порты Германии. А заодно пересылает шпионскую корреспонденцию. Ящик, скорее всего, не единственный. Резидент всей организации – русский. О нем ничего не известно, кроме того, что он высокого роста…
Игорь Алексеевич стал задавать вопросы. Почему сняли подозрение с Пейхеля? Как оказалось, его брат состоит в партии эсеров, бежал из ссылки и сейчас проживает в Берлине. Вот и связь с Германией! А у чертежника топографического отдела штаба округа Ламанского недвижимость в Бреслау. Почему он даже не попал в круг подозреваемых?
Лыков пояснил, что дом в Бреслау достался Ламанскому по наследству, это подтвердил русский консул. А Пейхель находится в ссоре со всей родней после того, как принял православие. С братом-эсером они даже подрались… Так что все указывает на капитана Двоеглазова. Старший адъютант штаба округа – очень информированный человек. Калнин уже начал прятать от него некоторые документы. Надо что-то с этим делать. Если отстранить капитана от должности на время проверки, то на его репутацию ляжет пятно. А получится ли доказать вину офицера? Вдруг дальше подозрений дело не пойдет? Как тогда извиняться перед ним?
Продан сказал:
– Можно послать Двоеглазова, например, в Севастополь. С правдоподобным поручением. А в его отсутствие обыскать квартиру.
– Хорошая мысль, – поддержали сыщики. – Капитан живет на Среднем Фонтане, на даче Ранга. Потребуется удалить денщика, но мы найдем способ.