Дознаватели молчали. Мало ли что квартирмейстер не верит. Это не аргумент. Предательству тысячи лет. Столько честных с виду людей уже совершили грехопадение. Опять же, жена-немка, с капиталами…
– Ищем измену дальше, – подытожил Лыков. – Если все это инсценировка, цель ее – заставить нас прекратить поиски. А вот черта с два.
Легко сказать: ищем дальше. Все возможные меры уже были приняты. Двоеглазов то ли погиб, то ли пропал. Штабс-капитан Пилипенко в Петербурге, готовится к поступлению в академию. В инженерном управлении не нашли ничего подозрительного. Может быть, моряки проворонили документ? Или утечка в градоначальстве? Челебидаки взял да и разболтал кому-нибудь по глупости? А как в канцелярии гражданского ведомства хранятся секретные бумаги, всем известно.
Дознаватели разделились. Продан поехал в Крым, расспросить командира технической роты Одесского морского батальона Фролова-Повало-Швейковского. Это уже походило на жест отчаяния, но других зацепок у контрразведки не осталось.
Лыков тоже скис. Два поручения из Петербурга, и по обоим нулевой результат. Ни шпионов, ни Степки Балуцы. Скоро его с позором вызовут в столицу, чтобы отчитать и дать поручение полегче… На покой пора опытному сыщику? В комплект пенсионеров, рыбу ловить в Ветлуге?
Он вызвал на конспиративную квартиру сыскного отделения осведомителя Белокурого. Гереке явился с немецкой пунктуальностью. Коллежский советник вручил ему двадцать рублей, и агент весь засиял.
– Скажи, Вернер, слышал ли ты про человека по фамилии Амбатьелло?
– Это владелец ресторана на Нежинской?
– Да.
– Есть такой.
– С германскими делами он никак не связан? Говорят, вице-консул Стоббе кормится у него чуть не каждый день.
– Так точно, ваше высокоблагородие. Стоббе с тем Амбатьелло большие приятели.
– Понятно. Еще что имеешь добавить?
Белокурый задумался, потом повеселел:
– А учитель, учитель у него в семье!
– Что учитель?
Гереке пояснил:
– У итальянца трое детей. И домашним учителем к ним он взял господина Эмса.
– Вернер, давай подробнее. Чем плох Эмс?
– Ну как же. Он обер-лейтенант запаса, но скрывает это. Говорит всем, что вахмистр. А я точно знаю, что Эмс – офицер. И раньше служил в отделе иностранных армий Большого Генерального штаба. А в прошлом году к нему приезжал сам майор Вейднер.
Алексей Николаевич записал фамилию и уточнил:
– Кто такой Вейднер?
– Заместитель начальника отдела три «Б» подполковника Брозе.
– Отдел три «Б» того же генштаба? Который занимается разведкой?
– Так точно. В нем четыре отделения, третье по номеру отвечает за Россию.
– И ты, обер-ефрейтор, знаешь такие подробности?
– Так точно. Я был охранником Вейднера, когда тот приезжал в Одессу по чужому паспорту. Тогда, кстати, мне и довелось увидеть здешнего резидента со спины. Помните, я говорил?
– Да, – подтвердил Лыков, – ты видел его издали один раз. И сказал, что он русский.
– Я так сказал? – смутился вдруг освед. – Ну… На самом деле я имел в виду, что резидент не германской нации. А какой-то другой, возможно, что и русской.
– Неужели? – ухватился за новость коллежский советник. – Значит, итальянец Амбатьелло тоже может быть резидентом?
– Так точно, может, – признал Белокурый.
– А со спины они похожи?
Гереке крепко задумался, потом произнес:
– Ну трудно сказать определенно… Рост один, и цвет волос один… Но как судить со спины? Не могу знать, ваше высокоблагородие.
Вскоре у полицмейстера состоялось очередное совещание. Лыков вел его, предоставляя слово по старшинству чинов. От градоначальства опять присутствовал Челебидаки. После выволочки, полученной в прошлый раз, коллежский асессор помалкивал. Алексей Николаевич сам заговорил с ним о «минном» деле:
– Анастасий Анатольевич, я попрошу вас подключиться к секретному дознанию Военного министерства.
– Тому самому, из-за которого мы с вами… так сказать?…
– Да, из-за которого мы с вами, так сказать.
– Но вы же запретили мне им заниматься!
– Открылись новые обстоятельства. Секретный план минирования Одесской бухты на случай войны военные направили в градоначальство. Так что утечка могла произойти и там.
– Вот как? – Челебидаки воспрянул. – Это меняет дело. Что вы хотите от меня?
– Помогите Андрею Яковлевичу и его людям провести дознание в ваших стенах. Главный вопрос: кто имел доступ к документу и мог его скопировать? Второй вопрос: сообщало градоначальство о проекте портовому управлению или нет? Если сообщало, тогда круг подозреваемых резко расширяется. А в нем и без того уже пол-Одессы…
– Поможем! – с энтузиазмом пообещал коллежский асессор. – Там у нас все под наблюдением. Челебидаки бдит!
– Особенно прошу вас, Анастасий Анатольевич, проверить немцев. Например, тот же самый Зеебрюннер из земельного отделения городской управы. Интересовался он минными заграждениями? Если да, то нужны подробности.
– Этот Зеебрюннер – голова, – сообщил присутствующим чиновник особых поручений. – Но при этом жуткий русофоб, скажу я вам. Иной раз сидишь и думаешь: чего ж он тут живет, а не у себя в Германии? Подозрительно…
Неожиданно коллежский асессор спросил о другом:
– Алексей Николаевич, нам сообщили, что поездом убило капитана Двоеглазова из окружного штаба. Он ведь был в числе подозреваемых? Мне говорил об этом Фингергут.
– Был, – нехотя подтвердил Лыков.
– Не кажется вам его смерть подозрительной? Может быть, шпионы заметают следы?
– Эту часть дознания ведет военная прокуратура.
– Но каково ваше личное мнение? Поймите, мне важно знать. Если теперь, по вашей просьбе, я подключаюсь к расследованию, то, выходит, я тоже рискую?
– Попасть под поезд?
– А вот не смешно, – отрезал Челебидаки. – Я хорошо знал Александра Константиновича. Он не мог просто так, по собственному легкомыслию, угодить в колеса паровоза. Его убили германские агенты.
– Или он сам покончил с собой, когда понял, что скоро мы докажем его вину, – вмешался Азвестопуло.
Лыков чуть было не рассказал настырному чиновнику, что личность погибшего до сих пор не установлена. И что он не похож на Двоеглазова. Но коллежский советник удержался.
– Вашей безопасности ничего не угрожает, – успокоил он Челебидаки. – Вы глаза и уши градоначальника в полиции, так?
– Ну так.
– Сами лично дознанием не занимаетесь, лишь организуете взаимодействие между разными службами. За что же вас убивать? Поверьте, силовая акция – это дорого и рискованно. И разведка проводит ее в исключительных случаях. Мы вон с Сергеем Маноловичем уже второй месяц на острие. И ничего, живы и здоровы. Никто даже не помыслил покуситься.
Закончив со шпионами, перешли к Балуце. В этом дознании ничего нового не происходило. Негодяй как в воду канул. Он остался без банды и без денег. Казалось бы, дела его плохи, держатели притонов откажут в укрытии. Но уголовная Одесса не спешила бросать своего в беде. Даже если он маньяк-изувер. Кто-то по-прежнему прятал Степку Херсонского. И так надежно, что полиции никак не удавалось его найти.
Челебидаки, к удивлению остальных, выдвинул несколько предложений. Так, он заявил:
– Количества облав явно недостаточно. Господин полицмейстер и вы, его помощник. Почему снизили обороты? Да, ваши люди шарят в порту, в пивных и у подозрительных личностей. А гостиницы, меблирашки, постоялые дворы по криминальным окраинам?
– Сил на все не хватает, – стал оправдываться Кублицкий-Пиотух. – Да и маловероятно, что Балуца будет жить в таких открытых местах. Его ищут, он догадывается, что в первую очередь мы пойдем туда.
– Хорошо, это я могу понять, – важно кивнул коллежский асессор. – Ну а другие варианты? Например, открылись грязелечебницы в лиманах. Там паспортный надзор слабее, чем в городе. Или вот еще идея: частные клиники. Их в Одессе чуть не сотня. Особенно много почему-то лечебниц для сифилитиков: Соловейчика, Либерзона, Мангуби, Лиховецера… Заплатил им деньги и живи, как у Христа за пазухой… Мажься мазями для вида. А на самом деле это укрытие!
Полицейские переглянулись. Ай да павлин… Версия самоуверенного дилетанта была правдоподобной. И в самом деле, Куяльник заполонили любители лечебных грязей. Да и вообще пригородные лиманы ожили – начался сезон, туда хлынули толпы отдыхающих.
Что же касается городских лечебниц, здесь Челебидаки тоже был прав. Полиция в них не совалась. Содержатель лечебницы прописывал своих больных сам, предъявляя в участок паспорт для отметки. Приставы этих больных в глаза не видели и штамповали бумаги автоматически. Дал им настоящий паспорт – и живи сколько хочешь. Ну пока есть деньги на лечение…
Лыкову тоже захотелось что-нибудь предложить, и он сказал неожиданно для себя:
– А мы с Сергеем Маноловичем допускаем, что Степка Херсонский прячется в катакомбах. И хотим его там поискать.
– В катакомбах? – удивился начальник сыскного отделения. – Что ж, может быть. Но как его найти? Подземелье нам недоступно.
– С помощью греческих контрабандистов. Титулярный советник завербовал среди них осведомителя.
Три одессита захохотали в голос. Когда Челебидаки отсмеялся, то сказал:
– Завербовал осведомителя за двенадцать тысяч рублей… Больше моего годового жалованья в полтора раза. Меня бы кто так осведомил!
Кублицкий-Пиотух подхватил:
– И меня!
Когда все успокоились, коллежский асессор констатировал:
– Подземелья – это терра инкогнита для полиции. Что ж, если вы хотите сунуться туда, желаем успеха. Но не обольщайтесь. Контрабандисты – те же преступники, у них взаимовыручка. Сомневаюсь, что они выдадут вам Балуцу.
– Мы все же попытаемся, – закрыл тему Лыков.
В итоге решили ужесточить паспортный контроль в гостиницах и на постоялых дворах, а также в грязелечебницах.
На следующую ночь после разговора о подземельях в номер к Лыкову пришел Эфраим Нехелес. Он загадочно ухмылялся.