– Ну что удалось узнать? – нетерпеливо спросил сыщик.
Гость удивил его:
– Скажите, у вас в последнее время офицеры не пропадали?
– Какие офицеры? – изумился Лыков и тут же сообразил: – Вы имеете в виду капитана Двоеглазова?
– Не знаю, как зовут этого человека, – ответил чичерон. – Но третьего дня его зарыли где-то под Бурлачьей балкой. А перед этим сняли с него мундир.
– Откуда вы это узнали?
– В катакомбах много чего можно услышать и увидеть, если ты свой. Историю про офицера мне рассказал Данька Кокаинист, он сам копал могилку. Значит, был такой случай?
– Да. Поездом раздавило человека в мундире и с документами старшего адъютанта штаба Одесского военного округа. Тело изувечено настолько, что опознать его не удалось. Но мы подозреваем инсценировку.
– А для чего немцам это понадобилось?
Лыков сел напротив Нехелеса и крепко ухватил его за руку:
– Почему вы решили, что мы подозреваем именно немцев?
– Потому что резал офицера ваш Степка Херсонский. А наняли его германцы. Он попросился к ним спрятаться. Мол, полиция дышит в холку. Окрест Одессы, в колониях, столько мест – пехотный полк рассуешь, и никто не сыщет. Колбасники согласились, но велели отработать. Чтобы самим не мараться убийством русского офицера. Видать, охотников на это у них не нашлось, вот Степка и сгодился. Ему даже заплатили за казнь вашего капитана тысячу рублей. Точнее, казней было две. Нелюдь еще кого-то прописал на Ближние Мельницы… Ну, в смысле, зарезал. А потом этого парня одели в мундир и кинули под паровоз. Так что получилось по пятьсот рублей за голову – не так уж и дорого.
– И все эти подробности вам рассказал наркоман? Можно ли ему верить?
Раздуханчик пояснил:
– А я ему фунтик кокса притаранил. Мы давно с Данькой наладили: он мне информацию, я ему кокаин. С его рассказов столько уже фисташек я заработал… Он подземный гробовщик. Когда надо кого-то зарыть так, чтобы не нашли, идут к Даньке. Он ямку выдолбит, жмура в нее сложит, а сверху насыпет мелкого боя. В жизни не догадаешься, что там покойничек. Под Военным спуском прячутся сибирники, три человека…
– Сибирники?
– Ну беглые каторжники из Сибири.
– В Одессе есть беглые?
– Конечно, есть, – удивился Эфраим. – А где их нет?
– Да, в Москве, например, беглых всегда от пятидесяти до ста человек, – подтвердил Лыков. – В Петербурге меньше, да и тех Филиппов добивает. В большом городе беглым легче спрятаться. Так что про Военный спуск?
– Они под ним живут, в катакомбах. Три отчаянных человека. По ночам ходят в порт, как к себе домой. Выбирают жертву, кого искать не будут. Режут, а спрятать тело поручают Даньке. И все проходит гладко…
– Ваш приятель своими глазами видел Балуцу?
– Что видел! Гонорар получил из рук в руки. Четвертной билет и бутылку водки.
– Может, Данька знает, где Степка прячется?
Чичерон усмехнулся:
– Конечно, знает.
Сыщик аж подпрыгнул на стуле:
– Где? Хотя, впрочем… Сейчас.
Он полез в портмоне, вынул семьсот пятьдесят рублей и протянул еврею:
– Вот, как договаривались.
Тот аккуратно пересчитал купюры, убрал в карман и заговорил:
– Балуца оказался парень умный. Такое место нашел, что и в голову не придет. Короче говоря, он прячется в Успенском мужском монастыре.
Лыков не поверил своим ушам:
– Душегуб – и в монастыре? А кто его туда пустил?
– Монахи. За деньги, разумеется. Ну так что? До этого Балуца скрывался в теплой синагоге «Бес-Гамедриш», а еще раньше – в караимской кенассе. Вы его поэтому и найти не могли, полиция и не предполагала такого. Степка очень хитрый.
– В Успенском монастыре. Этого только не хватало… Сведения точные?
– Фирма Нехелеса гарантирует! Только вы поторопитесь. Колбасники рано или поздно дадут Степке другое прибежище. В германских колониях он может жить хоть до второго пришествия.
– Черт! Для полицейской операции на территории монастыря требуется разрешение архиепископа Дмитрия.
– Да наплюйте на его высокопреосвященство. Пока будете объяснять, Балуца сбежит.
– Так-так… Монастырь большой. Где именно скрывается Степка? Там есть гостиница для богомольцев?
– Не знаю. Даже если есть, в ней Степке опасно. Он ночует в казарме послушников. А днем хищничает. Вишь, убийствами промышляет, гнида.
Алексея Николаевича охватил азарт. Прямо сейчас и навестить обитель! Взять с собой одного лишь Сергея, тогда получится зайти тихо. А как уходить будут – другой вопрос. Если архиепископ полезет в бутылку, мол, сунулись без его разрешения, коллежский советник найдет, что ответить.
– Только учтите, – предупредил Раздуханчик перед уходом, – монастырь стоит на мысу, далее, на самой оконечности, – маяк. Под ним у Степки Херсонского спрятана лодка. В случае чего он сядет в нее и ускользнет.
Оставшись один, питерец понял, что спешить нельзя. Успенский монастырь – это целая слобода. Где там казарма послушников? Одна она или их несколько? Лыков ходил туда помолиться по приезде в Одессу. Благостное место. Обитель занимала каменистый мыс почти целиком. Три каменных храма, обширное кладбище, всякие часовенки и домики непонятного назначения. В стороне от моря монахи разбили виноградники. Сейчас там наверняка трудилось немало наемных рабочих. Еще дальше располагался самый крупный пригородный родник – Большой Фонтан. Вся Одесса пила здешнюю воду, покупая ее у водовозов. Как разыскать там человека, который прячется? Да еще ночью, без предварительной рекогносцировки?
С трудом Алексей Николаевич прикорнул. Встал с тяжелой головой и первым делом сунулся в комнату помощника. Но того на месте не оказалось. Лыков телефонировал в полицейское управление. Если титулярный советник Азвестопуло объявится, пусть сидит и ждет прихода начальника!
Сергей и был первым, кого коллежский советник встретил на Преображенской. Он мыкался по панели и курил дорогую папиросу. Ишь, шикует…
– Что случилось? – тревожно спросил Азвестопуло.
– Балуца нашелся!
Лыков сообщил помощнику ночные новости. И про убийство Двоеглазова, и про тайное убежище Степки, и про связь изувера с германскими шпионами. Бывший одессит был поражен. Два разных дознания вдруг диким образом сплелись в одно.
– Ну, – сказал он, отшвыривая папиросу, – кто не спрятался, я не виноват!
Сыщики уселись у Либмана и начали серьезный разговор.
– Что делать будем? – спросил Алексей Николаевич. – Нас всего двое. Черкасову я говорить не хочу.
– Правильно, сами справимся.
– И посвящать архиерея с викарием тоже нельзя.
– Нельзя. Мало ли что? Степка купил монахов, ему сообщат.
– Днем его в обители не бывает. Надо сходить поглядеть, что и как. Где там кельи, где бараки послушников, где проход к маяку.
Азвестопуло сразу начал рассуждать:
– Загримируемся и будем шататься поодиночке. Двое привлекут внимание. Далее, один пусть поселится в гостинице. Ночью будет проще попасть за ограду. Я помоложе, мне легче лазить через заборы, поэтому зашлем меня.
– Как быть с проходом на маяк?
– Ночью он будет закрыт, – уверенно предположил грек.
– Найти бы его лодку и пробить дно… – мечтательно произнес Лыков. Увидел лицо помощника и пробормотал: – Шучу, шучу. Мы же решили взять его живым.
Сыщики загримировались в номерах Шапиро и отправились в обитель. Азвестопуло прикинулся богомольцем и добирался до Большого Фонтана на паровом трамвае. Лыков оделся купцом средней руки, пустил по сюртуку серебряную цепь, в галстук сунул фальшивый бриллиант. Он приехал на место в экипаже гицеля, дал на чай не много и не мало и сошел на мостовую с видом утомленного туриста.
Полицейские гуляли по монастырю и окрестностям несколько часов. Лыков осмотрел и богатую ризницу, и кладбище. Он добрался также до маяка, где ему за рублевину позволили зажечь рефлектор. Затем питерец спустился по узкой тропе к морю. Лодок там оказалось два десятка. Которая из них принадлежит убийце, понять было невозможно. Кроме того, у самого уреза воды обнаружился вход в катакомбы. Это было совсем некстати. Наверняка Балуца предусмотрел пути отхода на случай опасности. И подземелье являлось одним из них.
Самое главное, что Алексей Николаевич определил, где живут послушники. Одноэтажный деревянный барак стоял у северной стороны ограды, в зарослях акации. Сыщик прошелся вокруг и быстро удалился. Осмотр казармы изнутри был поручен «богомольцу».
После рекогносцировки сыщики уединились в чайной позади родника. Азвестопуло доложил, что гостиницы для приезжих в монастыре нет. Он снял угол в странноприимном доме греческой церкви Святой Троицы, что на дороге в Люсдорф. Ближе к монастырю поселиться не удалось. Мотаясь в поисках прибежища, грек заглянул и в казарму. Дежурный послушник охотно показал ее богомольцу. Два десятка келий, нужник во дворе, обстановка убогая… На вопрос, можно ли тут осесть, послушник сказал: только с разрешения келаря. А тот лежит в больнице с аппендицитом и появится через неделю.
План вторжения был составлен быстро. Ворота обители закрывались в девять часов вечера. Сыщики прошли внутрь загодя, по одному, и укрылись в заранее выбранных местах. Сергей спрятался за сараем с инвентарем, позади Никольской церкви. Разглядеть его в густых зарослях малины, тем более в наступивших сумерках, было невозможно. Алексей Николаевич расположился на кладбище. Еще днем он обнаружил, что склеп купца первой гильдии Стыцюры стоит нараспашку.
Перед тем как запереть ворота, послушники обошли весь монастырь. Тут выяснилась неприятная новость: кладбище подверглось тщательному обыску. Видимо, с наступлением теплых дней сюда проникали бездомные. Лыков успел вовремя заметить послушников и выскочить из склепа наружу. Навыки бесшумной ходьбы, приобретенные много лет назад на кавказской войне, помогли сыщику. Монах прошел в шаге от него и не заметил. Когда караульщики удалились, Алексей Николаевич вернулся в склеп.
В час ночи полицейские сошлись у южного портала Живоносновской церкви. Оба были одеты в черное платье.