– Помню, и что?
– Он на связи у Жука. Вчера сообщил любопытную новость. Получен приказ от германского вице-консула: отобрать к первому июня шесть лучших стрелков.
– Первое июня завтра.
– Я помню. Вот скажите мне, Алексей Николаич, зачем немчуре в нашем мирном городе лучшие стрелки?
Лыков задумался:
– Полагаете, на меня объявили охоту?
– Допускаю.
– Но как вы себе это представляете? Шесть человек придут с ружьями на плече в Одессу? Их задержит первый же городовой.
– Да они уже здесь, – настаивал главный городской сыщик. – Прописаны как обыватели. Гереке вон поселился на Раскидайловской улице. Его вызовут, вручат винтовку и дадут приказание. Только он уже не успеет сообщить нам какое.
– Пугаете вы меня, Андрей Яковлевич.
– Ничуть. Последнее покушение показало что? А то, что Балуца перешел под германскую руку. Думаю, это он стрелял в вас из авто. А за рулем сидел немецкий шофер. То-то мы никого не нашли, у всех алиби – колбасники своих не выдают.
Разговор начал надоедать Лыкову, и он сменил тему. Понятно, что одесситы спят и видят, как бы быстрее спровадить командированного домой. Вон уже и германские стрелки в ход пошли…
Дверь открылась, и в кабинет заглянул Азвестопуло:
– Алексей Николаевич, вам письмо принесли.
– Кто?
– Курьер.
– Давай сюда.
Сыщик принял пакет, осмотрел. Тонкий конверт – видать, внутри совсем короткая записка. Помета: «Кс [78] Лыкову лично в руки». Обратного адреса нет.
Он согнул конверт пополам, сунул в карман и продолжил игру. Что-то подсказало питерцу, что вскрыть письмо лучше без свидетелей. Только через час он смог это сделать.
К тому времени Лыков с Азвестопуло сидели на веранде все той же кофейни в огромном доходном доме Либмана. Алексей Николаевич распечатал письмо, вынул куцый листок и прочитал:
– «Ваш враг прячется на Сухом лимане в доме Оренгезе. Поторопитесь. Добрый христианин».
Сергей выслушал, отобрал у шефа конверт с запиской и внимательно осмотрел их.
– Никаких подсказок не оставил. А еще добрый.
– Что такое Сухой лиман? – нетерпеливо спросил коллежский советник.
– Его еще называют Клейн-Либентальским. Самый дальний и самый мелкий из пригородных лиманов. Поэтому концентрация соли там всех ниже, зато вода нагревается быстрее, чем в других.
– А что за дом Оренгезе?
– Понятия не имею, – пожал плечами грек. – Надо ехать, смотреть. Но…
– Что? Говори.
Сергей помялся и сказал:
– Считаю анонимку правдоподобной. Балуца попросил убежища у немцев. А там как раз они и обосновались. На одном берегу лимана поселок Клейн-Либенталь, откуда, кстати, родом бывшая жена капитана Двоеглазова. Три тысячи жителей, большое селение! А на другом берегу колония Александровка, иначе Арнаутское. Там семьсот человек проживает. Есть где спрятаться.
– Но в письме говорится о самом лимане и каком-то особом доме.
– Наведем справки в уездном полицейском управлении.
Лыков задумчиво пил кофе, потом спросил:
– Говоришь, Сухой лиман всех дальше от города?
– В пятнадцати верстах. И меньше всех заселен. Только одно частное гидропатическое лечебное заведение, еще рядом ресторан. В Андреевском и Хаджибейском лиманах гораздо более людно и шумно. А почему вы спрашиваете?
– Да Черкасов сейчас рассказал. Освед Гереке – помнишь такого? – сообщил: германский вице-консул зачем-то приказал собрать к завтрашнему дню шесть лучших стрелков из колонистов.
– Так-так… Дорога вдоль моря, народу мало… Из винтовок нас можно расстрелять на расстоянии. Мы со своими пистолетиками опасности не представляем.
– Но средь бела дня! В пятнадцати верстах от Одессы. С трудом верится.
– Запросто. Каждый выпустит пачку [79] беглым огнем, и из нас сделают решето. Сядут в заранее приготовленные экипажи – только их и видели. А там по цепочке: Гросс-Либенталь, Мариенталь, Иозефсталь, Петерсталь – соотечественники спрячут.
Лыков упрямо возразил:
– Все равно не верю. Но надо подстраховаться.
– Туда ходит омнибус, можно поехать на нем. Вряд ли ребята решатся напасть на пятнадцать пассажиров. Ведь тогда придется убить всех!
– Думаешь, у Балуцы рука не поднимется? Нет, рисковать посторонними людьми мы не можем.
– И как тогда страховаться? – ехидно спросил грек. – Может, игнорировать сигнал и никуда не ездить? Добрый христианин, конечно, будет разочарован. И придумает что-нибудь более ловкое…
– Мы обратимся к армии, – решил коллежский советник. – Пусть она нас прикроет.
– Дельная мысль, – одобрил идею шефа подчиненный. – А как она прикроет?
– Ну, во-первых, мы положим на дно экипажа винтовки. Еще посмотрим, кто из нас лучший стрелок… Во-вторых, следом будет ехать подкрепление из военных. Получится засада на засаду. А? Хорошо я придумал?
– Годится, – кивнул Сергей. – Пойдемте к Калнину.
Секретное совещание у генерал-квартирмейстера продолжалось два часа. Участвовали сыщики, Продан, и в конце присоединился командир Восьмого донского казачьего полка войсковой старшина Белоус. Диспозицию составили следующую.
Первыми поедут Лыков с Азвестопуло. На всякий случай у них будут при себе магазинки Мосина. Позади, на расстоянии в полверсты, станут держаться три солдата караульной команды штаба округа во главе с унтер-офицером. Для пользы дела им придется переодеться в штатское и нанять обычную линейку. Задача – обезвредить противника, если он окажется у сыщиков в тылу. Лыков предположил, что немцы пустят кого-то следом за ними – для наблюдения. И этот кто-то подаст сигнал стрелкам. Иначе как те узнают коляску сыщиков в общем потоке? «Хвост» должен сделать свое дело и после этого будет захвачен.
Третья команда в отряде – взвод казаков под началом опытного офицера. Когда на шоссе начнется заварушка, донцы должны сойти на пересыпь [80] и атаковать стрелков лавой. Завидев такую силу, противник не решится вступить в бой. Иначе их всех перебьют. Немцам придется сдаться, а потом объяснять, что делает столько вооруженных людей на дороге. И почему они напали на экипаж с чиновниками полиции…
План был хороший, однако имел один тонкий момент. Сыщикам нужно было спровоцировать засаду на открытое нападение. После этого казаки вмешаются и нейтрализуют тевтонов. Но требовалось пережить первый залп и потом еще продержаться минут пять… Два человека в головной пролетке сильно рисковали, взяв на себя роль приманки. Да и постороннего извозчика нельзя было впутывать. Его могли убить как нежелательного свидетеля.
Лыков уже трижды оказывался в таком незавидном положении. На него нападали ночные разбойники под Вязниками. Затем в Тифлисе он охранял карету казначейства, зная, что готовится экс. Наконец, год назад на дороге из Джаркента в Верный он снова угодил в засаду. До сих пор бог хранил сыщика. Но сколько еще будет продолжаться везение? Торчать в открытом экипаже, зная, что ты на мушке у шести лучших стрелков…
Военные хорошо понимали положение полицейских. Штабс-капитан Продан взял слово:
– Господа! Я вообще-то чемпион Петербургского военного округа по стрельбе из револьвера. Из винтовки, правда, делю первое место с поручиком Щербовичем-Вечерой. И переодеваться тоже умею. Давайте я сяду в первый экипаж заместо кучера. Еще одну винтовку дадите, Эммануил Христианович?
Генерал дернул себя за бороду и сказал:
– Сам бы с вами пошел, да стреляю отвратительно. А винтовок дадим сколько попросите.
Войсковой старшина взялся наставлять «живцов»:
– Вы, главное, как только почуете опасность, падайте на дно экипажа. Площадь мишени уменьшится.
– А если мы почуем уже после залпа? – с вызовом спросил Азвестопуло.
– Ну тогда худо…
Началась подготовка. Первым делом Лыков затребовал расписание омнибусов. Не хватало только подставить под пули случайных людей. Выяснилось, что утром они отправляются к Сухому лиману каждый час, а после одиннадцати наступает длинный перерыв. В это время и надо ехать…
Далее коллежский советник изучил военную карту окрестностей Одессы. Хаджибейский и Андреевский лиманы не сообщаются с морем, а Сухой южным концом входит в него и фактически создает залив. Дорога к нему идет вдоль берега. После Андреевского лимана местность делается пустынной. Значит, нападут на них, скорее всего, там, на подходе к цели.
Затем Гереке дали команду внезапно заболеть. Пищевое отравление или что-то в этом роде. Он ни в коем случае не должен был участвовать в засаде.
Наконец Алексей Николаевич забрал магазинки и повез своих попутчиков на валы. Оружие необходимо пристрелять заранее, сказал он помощнику. Штабс-капитану это объяснять не требовалось. Испытания прошли в лагерях за бывшими салотопенными заводами. Сергей показал посредственный результат, и его пришлось натаскивать. Лыков с Проданом выбили все на «отлично» и прониклись еще большим взаимным уважением.
Утром первого июня сыщики сошлись в буфете гостиницы. Оба мандражировали. Азвестопуло даже сказал:
– Вдруг я ребенка не увижу?
Шеф только вздохнул. Что на это ответить?
– Мы давно с Машкой решили: если сын, то назовем Алексеем, – не унимался грек.
– Прекрати! – оборвал его коллежский советник. – Ты полицейский чиновник и смелый человек. Зачем скулишь? Не бойся ничего. Пусть боятся тебя.
– Вы это уже говорили, раз двадцать или тридцать.
– Нового ничего нет. Будь наготове и не зевай, вот и вся инструкция.
К десяти часам они подошли к городскому полицейскому управлению.
Там уже стояла одноконная пролетка со штабс-капитаном Проданом на козлах. Он был одет в синий кучерский кафтан, на лице красовалась свежеприклеенная борода.
– Ну, с богом, господа хорошие! – махнул он кнутом, когда седоки разместились в экипаже. – На водку ежели дадите, так и с ветерком полетим.