— Мама, а почему так — все давно ушли, а голоса остались до сих пор?
Александр Свинарчук
Божья коровка
Божья коровка на летнем лугу.
Жаль, подоить я ее не смогу.
Я при доении божьих коровок
Слишком, признаться, бываю неловок.
Водой не разольешь
— Я вынужден уйти к другой.
— И я с тобою, дорогой.
Я как-то выглянул в окно,
А там сплошная темень.
И мне вдруг стало все равно,
Как проводить свой времень.
В галерее
На стене висит картина:
«Царь никак не грохнет сына».
Про это
Мне про это мечталось
Дней, наверное, сто.
Наяву оказалось:
Это — вовсе не то.
Автобиографическое
За ночлег и скромный ужин,
Вечерами сняв штаны,
Подрабатываю мужем
Я у собственной жены.
Тихий вечер
Я леплю из пластилина
С длинным носом Буратино.
Дали б водки — я бы пил,
А не черт-те что лепил.
Незнакомке
Гляжу на вас и думаю:
Ну до чего красавица!
Какой примерно суммою
Я смог бы вам понравиться?
Между прочим
А у Сидорова снова
Сын похож на Иванова.
Письмо ученому соседу
Потолок в моей квартире —
Затопляемейший в мире.
Дождался
Когда мне звезданули в глаз,
Я понял: вот он, звездный час!
Творческий тайм-аут
Я не писал почти полгода
Стихов для нашего народа.
Набравшись сил, могу опять
Еще полгода не писать.
Ни капли
Ни капли с утра и ни капли в обед.
Причина — пипеток в наличии нет.
Все путем
В глазах мы собственных растем,
Одну из двух избрав систем.
И все у нас теперь путем,
И как всегда — опять не тем.
Телеграмма с курорта
«Данное ранее слово
Сдержать до конца не готова».
Диалог
— Откуда будешь? Как дела?
— Неплохо. Буду из горла.
Секс-бомба
Тротиловый ее эквивалент
Не оценил как следует клиент.
Лозунг
Товарищ, верь, пройдет она —
Башка с большого бодуна!
Томная дама
Она вздыхать любила томно,
Как огнедышащая домна.
Но жаль, что в отношеньи домен
Мой опыт более чем скромен.
Не доросли
Как-то мне набили глаз
У ларька пивного.
Тяжело пока у нас
Со свободой слова!
Встреча
Что утром явился, не подала вида,
Открыла, услышав настойчивый стук.
В глазах ее нежных застыла обида,
В руках мускулистых — чугунный утюг.
Семен Лившин
Дама с собачкой БаскервилейПародия на дамский детектив
Сыщик-любитель Нюра Вульф, то есть я, с утра только и успела, что раскрыть полтора преступления да написать детектив. Вдруг зазвонил телефон. Я сразу узнала Алексея Степановича Ягодкина, старшего оперуполномоченного по особо мокрым делам. В душе он оставался все тем же романтичным Лешей, которого я помню еще со школьной скамьи подсудимых. Надевая бандитам наручники, Ягодкин по-прежнему краснел от смущения. А если порой ему случалось застрелить в день трех-четырех правонарушителей, он никак не мог заснуть, пока полковник Травушкин, которого все — и подчиненные, и уголовники — звали просто «Дядя Ваня», не почитает ему на ночь «Незнайку в Солнечном городе».
Но сейчас в голосе лейтенанта Ягодкина звучал металл:
— Выручай, Нюра! Надо внедриться в банду Шпока. Там ищут гувернантку для собаки. Адрес: Большая Инвесторская, дом шесть.
Так-так, это, кажется, бывшая Стахановская. Набросив первую попавшуюся шубку из шиншиллы и антикварные кирзовые сапоги, чтобы выглядеть настоящей прислугой, я выскочила на улицу. По небу плыли изящные, чуть присобранные в талии облачка, — видать, от Юдашкина.
Я быстро нашла роскошный особняк со скромной табличкой «Тимофей Шпок, заслуженный киллер республики». Над входом висел лозунг «Народ и мафия едины!»
Шпок оказался представительным мужчиной в безукоризненном смокинге и безупречном бронежилете. Глядя на меня своими пронзительными глазами, он учтиво спросил:
— Имеете ли вы опыт общения с животными?
— Еще какой! — затараторила я. — Первый муж был скотина, второй — козел, третий…
— А как насчет английского? — перебил он. — Наша Леди ведет род от знаменитой собаки Баскервилей, и по-русски она пока ни бум-бум.
— Перед вами автор русско-собачьего разговорника! — вдохновенно соврала я.
Хозяин достал пачку долларов толщиной с мой роман «Кровавая канарейка».
— Дам вдвое больше, если присмотрите и за сукой, и за ее хозяйкой. Ясно?
Не помня себя от радости, я выскочила из офиса и плюхнулась в свой дряхлый «Запорожец». Все, завтра же куплю новый, с тонированными стеклами! Вдруг рядом я заметила незнакомого мужчину.
— Вам куда? — вежливо спросила я.
— В морг, — ответил он и упал. В спине у него торчал кинжал.
Кстати, давно бы уже пора поточить кухонные ножи, подумала я — и побежала звонить Ягодкину.
— Ладушки, — ответил он, — сейчас пришлю экспертика к трупику. Какой он из себя?
— Мужик как мужик… молчун такой. Одет, правда, странно: носки красные, рубашка зеленая, галстук желтый. Я б своего мужа за такое убила!
— Мы проверим и эту версию, — сказал Леша. — Спасибо, Нюрочка!
От его слов я покраснела до кончиков сапог и помчалась домой к Шпоку. Его жена Лора, дамочка с порочными глазами и ушами, пожаловалась на капризы заморской собаки:
— Купишь ей дешевую игрушку — она с ней играть не хочет. Купишь дорогую — тут же всю сгрызет. Что делать, ума не приложу…
— А вы не показывайте собачке чек на игрушку, — посоветовала я.
— Отпад! — вульгарно всплеснула руками Лора. — Айда знакомиться с псиной.
Я увидела крохотную болонку с жалобными глазами и удивилась: ведь у Конан Дойля был описан огромный пес, способный загрызть человека.
— Да за те бешеные бабки, что нам обошлась эта тварь, я сама кого хошь загрызу! — прорычала хозяйка. — Не жрет ничего, оттого и стала такая мелкая. А мы уж ее кормили и парной телятинкой, и диетическим грогом, и яйцами Фаберже всмятку…
Поначалу Леди не шла на контакт. Но я славлюсь своим умением разговорить любого. Помню, как-то я так долго спрашивала одного глухонемого, который час, что в конце концов он не выдержал и заорал: «Я, я поджег склад — только отвяжись!!!» Сейчас мне мешало присутствие хозяйки. Тут ей позвонили, и Лора стала кокетничать с художником Сморчковым.
Я включила магнитофон, вмонтированный в носовой платок. Потом сказала Леди: «Гив ми лапу, плиз!» — и положила ей овсянки. Она вмиг слизала ее и, обливаясь горючими слюнями, языком жестов поведала мне свою историю. Лучик сочувствия зажегся в моем сердце.
Когда скромная болонка приехала в Москву из английской глубинки, Лора тут же нацепила ей трусы от Труссарди, роскошный «Роллекс» и повезла сватать к крутому бульдогу из Киева. Но тот позволил себе столь бесцеремонное обращение с гостьей, что в Леди взыграли ее баскервильские гены, и она мигом откусила наглецу лапу с перстнями. С тех пор ее держат взаперти, на платиновой цепи. «Если бы нашлась какая-нибудь чуткая родственная душа…» — жалобно скулила Леди. Я вспомнила о Лешином Шарике. Он копия хозяина, только у Леши уши не купированы. Но приживется ли простая дворняга в доме, где все кишит снобизмом?
От Ордынки до Стромынки мела поземка. Любуясь снежинками, изящными, как звездочки на Лешиных погонах, я пыталась собрать все факты воедино. Собака Баскервилей. Труп в машине. В огороде бузина. В Киеве шавка. Кто стоит за всем этим? Но дома Кешка, мой младший сын, а может, и внук, потребовал сказку о Белоснежке и семерых гномах. Выслушав ее, он спросил:
— Слушай, а бывают гномосексуалисты?
Зазвонил телефон.
— Леди пропала! — визжала в трубку Лора.
Не желая связываться с этой истеричкой, я побежала прямо к Шпоку. Его кабинет был пуст. На полках виднелись мемуары «Ни дня без кистеня», поваренная книга «100 блюд из цианистого калия», учебник «Феня для «чайников». У камина стояло чучело медведя с дырочкой в правом боку.
— Это был мой дипломный выстрел, — неожиданно раздался голос Шпока.
Я вздрогнула. А он продолжал как ни в чем не бывало:
— Приехал я в Первопрестольную учиться на дилера, но недобрал баллы и попал на киллерское отделение. Представьте себе, не жалею. Знаю, кое у кого сложилось негативное отношение к нашей профессии: мол, западная мода. Между тем разбой — старинное русское ремесло. Помните, у Лермонтова: «Выхожу с братвой я на дорогу»? Это ведь о моем прапрадеде Ваньке-Каине, знаменитом ушкуйнике. Он отбирал деньги у богатых и раздавал их бедным, то есть коллегам по шайке. Если вдуматься, киллер — это же санитар общества.