– Ривз! Да я просто дурачусь. Конечно же, мне легче. Я считал, что у нее совсем нет вкуса, раз она выбрала галстук с этими жабами. Ну, в самом деле, кто бы выбрал такой галстук?
Смех Леопольди напоминает раскаты грома. Он смеется, словно великан. Может быть, дело в деньгах. Может быть, когда у тебя на счету будет столько же денег, ты тоже сможешь громогласно смеяться великаньим смехом над несмешными вещами.
Вскоре вы оба выпиваете по два джина с тоником. Тебе нужна еда, чтобы впитать в себя выпитое. Ты слегка поворачиваешься, ища взглядом официанта. Ресторан начинает наполняться обеспеченными марокканцами и туристами. Люди сидят за столиками странными комбинациями по четверо, семеро или трое, словно звезды в безымянных созвездиях. Мужчина с белой кожей и волосами, которые когда-то были рыжевато-белокурыми, а теперь поблекли до странного серо-желтого цвета, как отравленный смогом закат, сидит в одиночестве, пьет пиво и ест гребешки. Ему лет за сорок. Его столик стоит напротив вашего, и это тебя немного смущает. Ты стараешься не смотреть в его направлении. Джин с тоником бросается тебе в голову. Тебе нужно, чтобы принесли еду.
Когда еду приносят, ты набрасываешься на черного окуня. Салат из потекших помидоров и белесых салатных листьев выглядит грустно. Но окунь свежий.
– Люблю женщин с хорошим аппетитом, – говорит Леопольди.
Ты улыбаешься ему с набитым ртом.
Ты осознаешь, что разговор неизбежно станет более личным. Тебе не хочется, чтобы Леопольди расспрашивал о тебе. Нужно расспросить его о нем самом, о его работе и действовать сообразно его ответам.
– Чем вы занимаетесь? Наверное, чем-то жутко интересным.
– Какое занятие вы имеете в виду? – Он снова смеется, явно забавляясь вопросом. – У меня много компаний.
Ты спрашиваешь, какая из них любимая.
– Моя любимая компания… Это все равно что спросить человека, которого из детей он любит больше всех.
Ты спрашиваешь, есть ли у него дети.
– Сейчас это не самая удачная тема. Я как раз делаю тест на отцовство.
Кажется, ты расстроила Леопольди. Он переключает внимание на еду. Тебе хочется напомнить ему, что он сам завел речь про детей.
Но тут прибывает бутылка вина, и настроение Леопольди улучшается. Официант наливает каждому из вас по бокалу шардоне.
– Вы спросили про мое любимое дело. Это косметический лазер. Лучше, чем тот, которым пользуются сейчас. Против шрамов, акне. – Он смотрит на твое лицо. Наклоняется через стол и осторожно берет тебя своей огромной рукой за подбородок, наклоняя голову набок. Пальцами левой руки отводит челку парика с твоего лица, чтобы лучше тебя видеть.
Интимный жест Леопольди застает тебя врасплох. Он изучает твое лицо так внимательно, что на мгновение тебе кажется, что ты сейчас расплачешься. Вряд ли твой муж когда-нибудь изучал твои черты с таким же вниманием или хотя бы откидывал волосы с твоего лица. В основном поэтому ты и вышла за него замуж. Тебе нравилось, что он никогда не смотрит на тебя украдкой, что выключал свет прежде, чем тебя поцеловать. Ты думала, что с ним сможешь стать невидимкой, пока не поняла, что это было совсем не то, чего ты хотела.
– Я могу спросить, что у вас с кожей? – произносит Леопольди. В уголках твоих глаз набухают слезинки, но о них он тебя не спрашивает, не желая смущать. Вместо этого он говорит: – Ваш макияж не совсем скрывает…
– Подростковые прыщи.
Леопольди кивает и мягко отпускает твой подбородок. Ты не ожидала, что он окажется способен на такие осторожные прикосновения.
– А у вас, – его вопрос и ласка придали тебе смелости. – Можно спросить, откуда у вас шрам?
Леопольди кладет вилку с ножом на тарелку. Очевидно, парой слов не расскажешь.
– Я не всегда был так богат. Я вырос в бедной деревне между Москвой и Санкт-Петербургом. На ферме. Однажды я помогал отцу устанавливать забор, новый, из колючей проволоки, чтобы овцы не разбегались. Мой брат сидел за трактором, а я прикручивал к забору проволоку, и она выскочила у меня из рук и полоснула по лицу.
У вас обоих на лицах отметины прошлого, и это вас роднит. Вы оба смотрите в окно, словно желая раствориться в красоте внешнего мира. Но солнце уже село, и вы видите лишь собственные отражения.
– У меня есть план! – восклицает Леопольди с живостью и бахвальством, поворачиваясь от окна обратно к тебе. – Я забронировал столик в кафе «У Рика»[23], выпить по последней рюмочке. Конечно, тогда я думал, что приедет она, а не вы, но это замечательное место. Вы там бывали?
Ты спрашиваешь, имеет ли он в виду кафе «У Рика» из «Касабланки».
– Не то же самое, в фильме это был павильон, если не ошибаюсь, где-то в Калвер-сити[24].
Ты удивлена, что он слышал про Калвер-сити.
– Однако, – продолжает он, – его владелица – американка, и она обустроила там все так, что кафе выглядит как из фильма. Даже пианист есть.
Звучит заманчиво. Кроме того, у тебя просто нет выбора. Ты обещала знаменитой американской актрисе позаботиться о том, чтобы Леопольди хорошо провел вечер. И он – единственный, кто может отвезти тебя обратно в отель.
На стоянке вас ждет водитель с авто. Он открывает тебе дверцу с одной стороны, потом обходит машину и открывает дверцу для Леопольди с другой. Ты благодаришь Леопольди за ужин, и он явно тронут твоей благодарностью.
Издалека доносится музыка «Джаза-бланки».
– Я позвонил заранее и попросил особый столик, – говорит Леопольди. – Сказал, что нам нужна конфиденциальность из-за статуса моей спутницы.
Конечно, это означает, что, когда вы приезжаете в кафе «У Рика» – неоновая вывеска снаружи точно такая, как ты помнишь по фильму, – никакой конфиденциальности нет и в помине. Чересчур вежливая девушка-администратор медленно ведет вас через обеденный зал, разгороженный арками. Скатерти на столах и подушки на диванах – белые, стены и арки – тоже. Ресторан полон посетителей, говорящих по-английски, по-испански и по-французски, а за роялем и правда сидит пианист, бодро наигрывая «А время течет»[25]. Несколько туристов у барной стойки курят сигары, и по тому, как они их держат, явно заметно, что они вряд ли курят сигары в обычной жизни, но сейчас им хочется вести себя соответственно другой эпохе. Когда вы проходите мимо, некоторые оборачиваются. В парике твоя прическа выглядит как прическа актрисы, на тебе ее платье. Ты знаешь, что они думают: «В жизни она вовсе не так красива».
Вас с Леопольди усаживают на втором этаже в уединенном месте, огороженном большими пальмами в кадках. Ты оказываешься спиной к остальным посетителям, как за столиками, так и у барной стойки. Леопольди заказывает тебе коктейль под названием «Ингрид», а себе – водку.
– До этого я пил джин с тоником только потому, что он нравится ей, – говорит Леопольди. Твой мозг затуманен алкоголем, и тебе требуется минута, чтобы вспомнить, что «ей» относится к знаменитой американской актрисе, а не к твоей сестре. – Настоящие русские пьют водку. Это наша вода. – Чем больше он пьет, тем больше его речь выдает в нем русского деревенского мальчишку, которым он когда-то был.
Ты тянешь «Ингрид» через соломинку. Тебе не хочется, чтобы он задавал тебе личные вопросы. Хорошему лжецу нужно помнить свою ложь, а ты находишься в состоянии опьянения, в котором почти вообще ничего не помнишь.
Покончив с коктейлем, ты чувствуешь, что немного съехала со стула, словно вот-вот упадешь, и пытаешься выпрямиться, и тут… бум. Ты на полу. Леопольди протискивается вокруг стола, чтобы тебе помочь, а тем временем в уголке глаза у тебя что-то вспыхивает. Белая фотовспышка. Какой-то турист тебя фотографирует – фотографирует, до какого состояния ты напилась, раз упала на пол. «Прекратите», – выговариваешь ты, поднимая руку в направлении фотоатаки. Но она не прекращается. Турист продолжает тебя снимать.
Леопольди помогает тебе встать и отводит к машине. Ты опускаешь стекло – «видите, я не пьяна, я могу себя контролировать», – и машина разгоняется и тормозит, и снова разгоняется, пока вы с гулом движетесь к «Гранд-отелю». Ты глубоко вдыхаешь грязный ночной воздух. Решаешь, что должна пересмотреть «Касабланку», должна купить сувениры для матери, которая никогда не бывала в Марокко и обожает коллекционировать одежду и обувь из дальних стран, должна поддерживать неразрывную связь со своей племянницей всю ее жизнь.
Леопольди помогает тебе подняться в номер и спрашивает, где твой ключ. Ты отвечаешь, что у тебя его нет. Он предлагает вам вместе спуститься в холл. Говорит, что спустился бы без тебя, но без тебя или твоего удостоверения личности ему не поверят, поэтому вам нужно спуститься вместе и попросить новый ключ от номера. Ты очень плохо соображаешь, но понимаешь, что это будет катастрофа. У тебя нет удостоверения личности, и ты зарегистрирована под именем предыдущей дублерши. Чудом, под действием стресса, ты вспоминаешь, что сунула карту от номера под переднюю застежку лифчика. Вручаешь теплую карту Леопольди, и тот впускает тебя в комнату.
Леопольди стоит на пороге.
– Спасибо за вечер, – говорит он. – Простите, что заставил вас выпить лишнего.
Ты собираешься поблагодарить Леопольди за то, что тот ведет себя как джентльмен, не переступая порога. Шевелишь губами – почему так трудно пошевелить губами? – и дверь за ним громко захлопывается. Тебе кажется, что до кровати несколько миль. Ты падаешь на колени и роняешь тяжелую от усталости голову на матрас в изножье кровати, как на подушку.
Рано утром звонит телефон. Твой мозг словно разбит на семь континентов. Ты снимаешь трубку только потому, что еще не до конца проснулась, проснись ты полностью, ты бы оставила его неприлично громкий визг без внимания.
На проводе практичная секретарша. Не пожелав доброго утра, она приказывает тебе через полчаса явиться в холл на десятом этаже «Ридженси». Ты залезаешь под душ и смываешь с кожи запах алкоголя. Тебе хочется побыстрее оказаться в холле и залить головную боль крепким кофе.