– Один человек еще не вернулся в автобус, поэтому мы постоим здесь еще несколько минут и подождем, а потом поедем.
Ты садишься и смотришь в окно, ожидая увидеть заплутавшего пассажира. Тебе неизвестно, мужчина это или женщина, поэтому ты просто глазеешь по сторонам. На стоянку заезжает машина с молодой парой, с виду итальянцами. Они занимают место и выходят из машины. И оглядываются в поисках указателей, где было бы написано, что стоянка здесь разрешена.
За молодыми людьми наблюдает марокканец средних лет, одетый в тауб[30]. Он подходит к ним и, как ты подозреваешь, сообщает, что они должны заплатить ему за выбранное место на стоянке. Итальянец шарит в боковом кармане брюк-карго[31] и достает несколько монет. Ты сомневаешься, что человек, взявший с него деньги, имеет какое-нибудь отношение к стоянке.
Экскурсовод снова говорит с водителем. Потом он выходит из автобуса и становится у двери, словно считая заплутавшего пассажира собакой, которая рванет к хозяину, стоит ей его увидеть. Ты почти готова услышать, как он засвистит.
Прошло уже пятнадцать минут. Твои попутчики начинают суетиться, как это обычно бывает в никуда не едущем транспорте. Вы все сидите лицом вперед, но никуда не двигаетесь. Несколько человек встают, чтобы потянуться или достать что-нибудь из пакета или сумки, лежащих на полках над их сиденьями. Некоторые начинают передавать по рядам покупки, сделанные на базаре, как невесты на девичнике, хвастающиеся подарками.
Стоящий снаружи экскурсовод звонит по мобильному телефону. Ты решаешь, что он говорит со своим начальником или с кем-нибудь в управлении экскурсионных автобусов. Когда он снова заходит внутрь, он выглядит так, словно пытается присвоить своему лицу выражение хозяина ситуации. Голова поднята, подбородок напряжен.
Экскурсовод делает объявление. Он собирается разбить пассажиров на группы по два или три человека и просит всех вернуться на базар, чтобы найти потерявшегося туриста и привести его назад. Он подчеркивает, как важно, чтобы вы держались вместе, чтобы еще кого-нибудь не потерять.
По рядам пробегает ропот. Все наэлектризованы важностью поставленной задачи.
Экскурсовод идет по проходу и определяет тебя в группу – ты оказываешься с теми двумя американками за шестьдесят, которые сели в автобус после тебя.
Ты уже собираешься встать, но тут понимаешь, что не знаешь, как выглядит потерявшийся пассажир. И сообщаешь об этом своим партнершам.
– Вы совершенно правы, – отвечает та из женщин, которая сидит ближе к тебе. – Нам не сказали, кого искать. – Она смеется. – Смешно не то, что кто-то заплутал в том лабиринте, а то, что целый автобус отправляется на чьи-то поиски, даже не зная описания этого человека! Простите, – кричит она экскурсоводу. – Кого именно мы ищем? О нем известно что-нибудь кроме того, что он пропал?
Лицо экскурсовода напрягается в минутной панике.
– Как вы думаете, кто из вас пропал? – спрашивает он. – Вы же все видели своих соседей.
Внезапно все понимают: экскурсовод не знает, кого искать. У него нет ни имени, ни описания внешности.
Все начинают говорить хором. Большинство считает, что пропала женщина. Они помнят, что видели какую-то женщину.
– По-моему, она восточного происхождения, – восклицает одна из дам.
– Вы хотите сказать, азиатка? – уточняет американец японского происхождения, сидящий впереди.
– Да, я именно это хочу сказать.
– Если бы в автобусе был еще один азиат, я бы это заметил, – заявляет японец.
– Думаю, ей немного за сорок, – изрекает дородная бабуля. – Ее трудно описать.
– Вы считаете, что такое описание пропавшего пассажира нам подходит? – возмущается один из скукоживающихся мужей. – «Ее трудно описать»? Да поможет нам Бог!
– Я имела в виду, что, по-моему, у нее были волосы средней длины и непримечательного цвета, – явно смутившись, оправдывается дородная бабуля.
– Я почти могу ее описать, – говорит женщина впереди тебя.
– И как она выглядит? – спрашивает мужчина позади.
– Я сказала, что почти могу ее описать, – возражает женщина впереди.
– Ага, – замечает мужчина позади – Когда сможете описать ее подробно, пожалуйста, дайте знать.
Экскурсовод нервничает.
– Давайте начнем искать кого-нибудь, кто покажется заблудившимся, – беспомощно изрекает он. – Думаю, она, скорее всего, сама кого-нибудь из вас узнает. И подойдет за помощью. Я понесу зонт, чтобы она подошла ко мне. Зонт она точно узнает. Те, кто хочет остаться в автобусе, могут остаться. Хасан, наш водитель, будет здесь. Он закроет двери и включит кондиционер. Если потерявшаяся пассажирка вернется, он мне позвонит.
– Но мы как узнаем, что нам пора возвращаться, если вы ее найдете? – спрашивает муж, который выглядит не таким скукоженным, как остальные. – Не знаю, как у вас, а мой сотовый здесь не работает.
Экскурсовод задумывается над этим вопросом.
– Мы все встречаемся в автобусе через полтора часа. Сейчас почти половина второго. Встречаемся здесь в три часа дня. Пожалуйста, держитесь своих партнеров. Замечайте каждый поворот. Нам больше нельзя никого терять.
Следопыты покидают автобус, и экскурсовод объявляет, что для более полного охвата территории все группы должны пойти в разных направлениях. Он открывает зонт.
– Я пойду туда, – заявляет он, указывая налево. С ним отправляется пожилая пара.
Ты следуешь за своими партнершами, Самантой и Хейзел, поворачивая направо. Саманта – высокая и круглая, как бочка, с короткими каштановыми волосами с мелированными прядями. Это ее ты почти что узнала, но на ней конверсы с молниями. Хейзел – маленького роста и субтильная, у нее длинные прямые волосы, а на ногах – сандалии с золотыми ремешками.
– Как вас зовут? – спрашивает Хейзел.
– Джейн.
У Хейзел смешная желтая поясная сумка, которую она носит на животе.
– Это ее брюшко, – дразнит Саманта. Хейзел расстегивает молнию и достает из сумки среднего размера блокнот и тонкую зеленую ручку.
– Буду фиксировать каждый поворот, – поясняет она.
– Хорошая мысль, – соглашается Саманта.
Хейзел озирается вокруг в поисках подходящего ориентира. У вас над головами есть указатель на арабском, и вы дружно соглашаетесь, что он вам не поможет, если только Хейзел не скопирует в точности каждую букву, но даже тогда он может подвести.
– Там вроде парикмахерская, – Саманта указывает на цирюльню.
– Отличный ориентир, – соглашается Хейзел.
Тебе хочется сказать что-нибудь о том, как много здесь парикмахерских и что в качестве ориентира это не подходит. Хейзел начинает делать набросок цирюльни. Тебе любопытно, как далеко вы втроем уйдете, если она будет зарисовывать ориентиры на каждом повороте.
Ты наблюдаешь за быстрыми штрихами ручки. Набросок выходит мастерски. Ручка – сувенирная, на боку у нее написано «Лувр».
– Все, готово, – сообщает Хейзел через несколько минут. Вы проходите еще футов десять[32] и оказываетесь на развилке.
– Направо или налево? – спрашиваешь ты.
– На ваш выбор, – отвечает Саманта.
Ты поворачиваешь направо, и Хейзел останавливается, чтобы зарисовать замысловатую рукоятку на приземистой двери. Рукоятка серебряная, с гравировкой в виде животного.
Спустя минуту вы продолжаете путь. Вы проходите мимо открытого помещения с фонтаном внутри.
– Что это? – спрашивает Саманта, заглядывая внутрь.
– Не знаю, но давайте зайдем ненадолго. Мне жарко. Джейн, вам жарко?
Ты не сразу понимаешь, что Хейзел обращается к тебе. Тебя зовут не Джейн.
– Становится жарковато, да. Кажется, у меня даже уши вспотели.
– Даже уши! – восклицает Саманта, останавливаясь, чтобы потрогать свои собственные. – Забавно.
Вы втроем заходите в помещение с фонтаном. Пол выложен потрескавшимися бирюзовыми и бледно-голубыми плитками. По стенам развешаны на кнопках с десяток надписей – все на арабском. Это молельня? Нет ни вывески, ни символа, означающих, что это место для молитвы. Ты понятия не имеешь, почему эта комната открыта для публики.
Выложенный плитками пол явно недавно мыли, потому что в комнате сильно пахнет хлоркой. Хейзел садится на лавочку и снова делает зарисовку.
– С плитками и фонтаном тут намного прохладнее, – замечает Саманта, протягивая руку, чтобы потрогать воду. – У вас все еще потеют уши, Джейн?
Ты демонстративно ощупываешь себе уши, чтобы проверить.
– Нет, все в порядке.
Ты тоже трогаешь воду. Она теплее, чем ты ожидала. Струйка обвивается вокруг пальцев, вокруг ладони. Ты вытираешь руку о джинсы.
Ты усаживаешься на скамью рядом с Хейзел. Саманта сидит по другую сторону от нее. Поглядывая на тебя, Хейзел принимается за набросок. Ты отводишь взгляд в сторону.
– Смотрите на меня, – говорит Хейзел. – Не стесняйтесь.
Ты поворачиваешься обратно.
– Ничего, что я не похожа на ориентир?
– А вы откуда? – интересуется Хейзел, продолжая рисовать.
– Из Флориды.
– О, Саманта тоже из Флориды.
– Правда? Из Майами?
– Нет, я с севера Мексиканского залива. Это рядом с Сарасотой. Городок называется Деллис-бич.
Ты из Деллис-бич.
– А вы откуда? – спрашивают они тебя, почти хором.
Ты стараешься не сделать заминки. Тебе нужно назвать любое место во Флориде, кроме Деллис-бич.
– Из Майами.
– О, а я как раз собиралась сказать, что где-то уже вас видела, – заявляет Саманта. Она изучающе смотрит на тебя, склонив голову набок.
Чудесным образом твой мозг реагирует молниеносно.
– Думаю, мы с вами летели в Касабланку одним рейсом. Девятнадцатого. Наверное, там вы меня и видели.
– Я летела этим рейсом, – подтверждает Саманта. – Ну, разве не совпадение? Вот откуда мне кажется, что я вас знаю. – Она делает паузу, словно что-то вспоминая. Ты боишься того, что она собирается сказать. – Вы видели женщину, которая все время доставала чемодан с верхней полки?