о достойного перенесения отказа — это большое искусство. Немногие могут его продемонстрировать. Доллар, который я всё-таки дал ему, в сущности, был гонораром.
В конце месяца народ завлекают в магазины распродажами. К примеру, ювелирный магазин «Дэвид и Сыновья, фамильные драгоценности» предоставляет «большие скидки на бриллианты россыпью и бриллианты для свадебных нарядов невест». (За объявление таких скидок, к примеру, в моём родном Серпухове могли бы и магазин от злости поджечь.) В частных картинных галереях Сан-Диего тоже распродажа. Со скидкой дают рисунки Матисса или, скажем, Шагала. Между прочим, можно сэкономить приличные деньги. На Матиссе в конце месяца до нескольких тысяч можно сэкономить. Берёшь не за сто пятьдесят семь тысяч по старой цене, а всего за сто пятьдесят три по новой. В местном продмаге «Воне» надо несколько жизней подряд покупать сосиски с макаронами, чтобы такую скидку набрать, а тут… К тому же сосиски, в отличие от Матисса, надоедают.
Сегодня в супермаркете не обнаружил своих любимых хрустящих сухариков с чесноком и сыром. Долго пялился на витрину Обошёл её со всех сторон. Нет их. Ладно. Отошёл к полкам с конфетами, потом вернулся. Они не появились. Почему? Уже десять минут прошло. Они же всегда были в этом месте. Всегда! По два с половиной доллара за упаковку. Хрустели и пахли чесноком с сыром. Оставляли масляные следы на пальцах. Просто полный рот слюны. И витрина, на которой они должны быть, есть. А их нет! Вместо них другие — итальянские с помидорами, с укропом, с луком, с чёрт знает чем, но не с сыром и чесноком. Как такое могло случиться? Как?! Не насушила пекарня? Ерунда. Как она могла их не насушить, когда она всегда их насушивает? у них работают мексиканцы, которые отца родного высушат — лишь бы их не отсылали обратно в Мексику. У пекарни договор с магазином о поставках сухарей с чесноком и сыром, подписанный двадцатью юристами и их поверенными с обеих сторон, на бумаге с водяными знаками и печатями. Не привезли вовремя в магазин? Ну, это уж полная чушь. Этого даже и представить себе невозможно. Сломаться грузовик не может. Шофёр заехать в пивную, к тёще, по своим делам… нет, это всё совершенно из другой жизни. Я здесь, в этом чёртовом магазине, уже двадцать минут. Я пришёл за сухарями с чесноком и сыром. Я исправно плачу федеральные налоги и налоги в казну штата Калифорния. Где мои любимые сухари, я вас спрашиваю?!
Вот так, исподволь, совершенно нормальные в прошлом люди АМЕРИКАНИЗИРУЮТСЯ.
Ночью шёл дождь. А я его проспал. Разминулись мы с ним. Теперь уж до февраля не встретимся. Этот-то, ноябрьский, был внеплановый. Дождь-шатун. Хорошо, что хоть немного тучек от него на утро осталось. Ненадолго, правда.
Хеллоуин. Карнавальное шествие по Пятой авеню в даунтауне. Два прыщавых подростка в костюмах сперматозоидов кокетливо виляют белыми пластиковыми хвостиками. Крупная девица с намалёванными конопушками в микрохалатике медсестры-вампирши так виляет, так виляет (и ведь есть чем!)… не дай бог вывихнет. Плакат в зале пивной «Последнее пристанище» — «Просьба на столах не танцевать». Местная рок-группа «KGB», с адским грохотом канающая под «KISS». Существо в костюме «прохожего без головы» ставит её (голову) на стойку бара, чтобы расплатиться за кружку пива. Огромная счастливая улыбка на личике крошечной китаянки-колобка в костюме Клеопатры. Мужик, сидя спящий на тротуаре, с табличкой на груди «Я хочу нажраться. Помоги, брат».
Мой сослуживец говорит: «Наполовину я русский, наполовину — хохол. А ещё на четверть — еврей». Такая вот занимательная арифметика. Или нелинейная алгебра?
У соседей перила балкона увиты гирляндой искусственных цветов. Смотрятся почти как… ни крути, а всё равно искусственные. Поутру прилетел к гирлянде зелёный колибрик и давай засовывать крошечный пинцетик своего клюва в ярко-красные цветочки, потом в ярко-синие, потом… потом басовито прожужжал крыльями непременное американское «ши-и-ит» (у него получилось «жи-и-ит» с птичьим акцентом) и прочь полетел.
Если пристально посмотреть на аборигена, то он непременно улыбнётся фальшивой американской улыбкой и неискренне скажет «Привет!», вместо того, чтобы с честно перекошенным от злобы лицом и неподдельным интересом спросить: «Хули ты уставился-то, а? Вали давай отсюдова».
Над нашим кварталом низко-низко летит маленький моторный самолётик. К его хвосту привязано огромное полотнище, на котором ещё более огромными буквами написано: «Дженни! Ты выйдешь за меня замуж?» И ещё было нарисовано сердце и поставлена подпись: «Энтони». Вспомнилась фраза Ильфа из его записных книжек: «Отдаться мало».
Распродажа в книжном магазине. На огромных столах Диккенс вперемешку с Карнеги и вездесущим Гарри Поттером. Бродим вдоль столов, роемся в развалах, вытаскиваем, листаем и кладём обратно. Рядом шуршат страницами молодой человек с девушкой. Вдруг молодой человек со счастливой улыбкой выхватывает из кучи и протягивает своей спутнице какую-то упитанную, страниц эдак на четыреста-пятьсот, книжку: «Смотри, Лиз!» Заодно и я смотрю, раз уж рядом оказался. На книжке написано «Как управлять собственным членом» и нарисовано жизнерадостное самизнаетечто при галстуке и в шляпе. Девушка некоторое время смотрит на обложку, потом поправляет на курносом носике очки и тихим, усталым голосом произносит: «Риччи, ну зачем тебе эта книга? Она же написана для женщин».
Музыкальное кафе «Панникин» в Дель Маре. Для тех, кто пришел со своей кружкой — любой из двух десятков сортов кофе, на десять процентов дешевле. Здесь играют джаз. Гитара, контрабас, саксофон и ударные превращают неподвижное сидение за столиком с чашкой кофе в непростое занятие — ноги из-под столика всё время убегают, пританцовывая. Молоденькая, индейского вида официанточка снуёт между посетителями, принося, унося, прибирая и, кроме того, постоянно подтягивая свои чудом держащиеся на бёдрах штаны. Из-под штанов, точнее из пункта «пониже спины» под штанами, навстречу короткой маечке ползут по смуглой коже синенькие затейливые змейки-татушки. Стоит девчушке замешкаться и не подтянуть вовремя штаны, в окружении змеек не меньше чем наполовину показывается верхняя часть большого холста — скрипичного ключа. Вот что значит настоящее музыкальное кафе.
Смотрел какой-то ужасный американский боевик про любовь. Он и она гибнут. О чём думали сценарист и режиссёр? Ну, я понимаю, давным-давно, когда ещё не придумали Брюса Уиллиса или там Шварценеггера, многие фильмы плохо заканчивались. Герои и героини гибли во множестве. Их некому было спасти. Но сейчас-то, сейчас?! Это же дикость просто. Ещё Голливуд называется.
Надпись «Fat free» здесь относится к разряду религиозных (вроде нашей бывшей надписи «Слава КПСС»), и её можно увидеть где угодно. В отличие от надписи «Made in China» сама по себе не заводится, поэтому её культивируют. В основном на продуктах. Покупаешь какие-нибудь солёные огурцы в банке, а они непременно «Fat free», не считая того, что кошерные. Сахаром «Fat free» для подслащивания чая сам пользовался. И действительно — на поверхности чая ни капли жира. Вообще, напрямую никогда не скажут, сколько в продукте жира содержится. Это всё равно что написать в поздравительной открытке: «Поздравляю тебя, дорогая, с пятидесятилетием». Надпись «два процента жира», к примеру, на йогурте в переводе на американский выглядит так: «на девяносто восемь процентов свободен от жира». Один мой сослуживец даже о своей прекрасной половине выразился именно таким образом. «Ну, Мэгги-то, — прошептал он с опаской, — процентов… ну… на двадцать от него свободна».
Сейчас удивляться «их» бытовой технике просто неприлично. И к нам её завезли наконец-то. Не всю, однако. Вот некоторые образцы из списка незавезённой: электрические машинки для заплетания тоненьких косичек девочкам (а может и мальчикам — кто их теперь разберёт), для выбривания волос в носу и в ушах (устрашающего вида инструмент, напоминающий хирургический), для очистки языка (полезная вещь, особенно для сквернословов). И ещё зеркало с подсветкой и пятикратным увеличением со специальными светофильтрами, имитирующими утреннее, дневное, офисное и вечернее освещение. Для чего? Те, кто не удивляются — пусть сами догадаются. Тем, кто ещё не утратил способность удивляться, скажу — для облегчения нелёгкого женского труда по умакияживанию.
Ходил в гости. В гостях оказалось холодно. Что ни говори, а декабрь есть декабрь — если вечером забыл сменить шорты, в которых ходил днём, на брюки, то мёрзнешь. Решили по такому случаю затопить камин. Хозяин достал бревно, которое купил в магазине. Бревно было упаковано в красивую бумагу. Я вообще сначала подумал, что это буханка хлеба. На обёртке были нарисованы разные картинки. Эти картинки и подписи к ним представляли собой подробную инструкцию. Жёлтые стрелочки указывали места поджигания специальными каминными спичками той же фирмы. Только этими спичками гарантировалось безопасное и качественное поджигание. Ещё нам сообщалось, что бревно будет гореть четыре часа синим и оранжевым пламенем (цвета горения были указаны для этого типа брёвен). В конце инструкции, которую, теряя остатки терпения, мы всё же дочитали, было написано, что наше бревно и не бревно вовсе, а прессованная древесная пыль (получающаяся при производстве карандашей), пропитанная воском. Зато во время горения оно дает на восемьдесят два процента меньше угарного газа, чем обычное дерево, а в конце горения на шестьдесят пять процентов. И всё это за те же самые деньги. «Surprise!», как любят здесь выражаться. Наконец мы его подожгли. Никаких сюрпризов. Как обещали — так оно и горело. И пламя было именно тех цветов, что были указаны в инструкции. Впрочем, что-то было не так. Долго не могли сообразить что, пока нас не осенило — бревно не потрескивало при горении. Быть такого не может, подумали мы, чтобы не продавались брёвна с треском в самой капиталистической из всех капиталистических стран мира. Принесли из кладовки новое бревно. Нашли на упаковке адрес интернет-сайта компании-производителя, включили компьютер и через считанные секунды узнали, что брёвна с натуральным потрескиванием («natural crackling sound») продаются — просто они стоят немного дороже. Ещё мы узнали, что есть специальные брёвна для использования на открытом воздухе, для барбекю, для каминов, для кухонь, для битья по голове… брёвен все же не производилось. Все брёвна имели специальные зарегистрированные торговые марки. Мы просмотрели небольшой рекламный клип о работе исследовательской лаборатории по созданию новых типов брёвен. Восхитились каминным залом в средневековом стиле, со множеством каминов, снабженных часами, для определения продолжительности горения брёвен. Над каждым камином висело по несколько пар часов. После недолгого, не очень трезвого (мы согревались комплексно — не только при помощи камина) спора мы решили, что эти часы показывают время горения в разных часовых поясах, поскольку компания имеет филиалы в разных странах, на разных континентах. Когда наше бревно стало догорать — я понял, что обещанные в инструкции че