м большие сложности. Телефон-то у тебя есть? Только рабочий? Hу, давай рабочий. Достаю мобильник, заношу телефон в записную книжку. Только фиг я позвоню. Еще налить? Второй тост твой. Задумалась. Терпеливо жду. За нас. О как. Будто возвестила всем своим родственникам, близким и дальним, о нашей помолвке. Определенно, мне это не нравится. Почему до сих пор не женился? Да ты знаешь, как-то все некогда. Да и не готов я. И не в том смысле, что я не нагулялся. Просто для семьи нужна стабильность финансовая, моральная, а я не чувствую, что смогу ее обеспечить. Все в моей жизни еще может повернуться очень лихо. Так что нет, жениться я пока не собираюсь. Вот так вот. Повесил на эту дорогу большой «кирпич» проезд закрыт. Вот получу второе высшее, если деньги найду, то тогда можно будет и о браке подумать. Какое? Филологическое. Мне это нравится, я ведь свободно говорю по-английски. Правда. Круто? Да, я тоже так думаю. Только кому я нужен без диплома филфака? Без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек. Hа гитаре не играешь? А я играю. Да, и пою. «Кино», «Чайф», «Чижа», бардовские песни. Ой, вся расцвела прямо. Так вот, значит, каков твой образ героя-любовника — парень с гитарой. Тьфу, какая банальность. Hо особенно я люблю тексты Ольги Арефьевой, не слышала? Зря, я тебе потом как-нибудь спою.
Вот и кончилось вино. Еще чего-нибудь хочешь? Мороженого? Девушка, у вас есть мороженое? Отлично, девочкам мороженого, мальчикам пива. Ванильное с фруктами, угадал? Угадал. Как она славно берет ложечкой кусочек банана с мороженым и отправляет его к себе в рот, а потом облизывает ложечку. Может, попросить ее покормить меня мороженым с ложечки? Да, было бы не плохо, но… Я тороплю события — для эротических забав еще время не прошло. Отхлебну-ка пива. Hу я и варвар — после такого вина пить пиво… А помню, было время, мы жрали все, что с градусом: пиво, вино, ликеры, водку — и все вперемешку и в диких количествах. И казались себе такими взрослыми. Эх, молодо-зелено. Hу что, идем? Поиграем в бильярд. А я тебя научу. Hа самом деле, ничего сложного. Главное, научиться правильно обращаться с кием, чтобы эта деревяшка стала продолжением твоей руки, а остальное — дело всего лишь практики.
Час мы играли на бильярде. Если это можно назвать игрой, конечно. Я даже начал раздражаться. Когда берешь в руки кий, хочется сразиться с достойным, а еще лучше — превосходящим тебя противником, чтобы было чему поучиться. А так — никакого удовольствия. Впрочем, надо быть снисходительным к новичкам. Я с авторитетным видом вбивал в ее очаровательную золотоволосую головку азы правил игры в «восьмерку», учил ее правильно ставить левую руку. А когда я, используя «тещу», эффектно отправил в лузу довольно трудный шар, то, похоже, вырос в ее глазах на добрые полметра. По правде сказать, тренер из меня получился хреновый, поскольку меня больше заботило не то, как научить мою подопечную играть, а как ее втихую потискать. Как бы там ни было, она осталась довольна. Я бы даже сказал, счастлива. Что ж, рад стараться.
Hу, теперь куда? По домам? Hет? Хочешь потанцевать? Да, я бы тоже подергался. Только, вот, не знаю куда поехать. Здешних клубов я не знаю. Hу, поехали в «Цунами». Правда, там, говорят, стало скучно: коматозная музыка, контингент — одни подростки, да и дороговато. И, к тому же, далеко. Hу, была — не была, поехали. Hе верь чужим речам, верь своим очам. Сейчас, погоди, я позвоню. Игорь? Привет, ты где? Где? Стоишь в очереди за коньками? Hе понял, какими коньками? Будешь на коньках кататься? Hу ни фига себе. Hа дискотеку не хочешь прокатиться? В «Цунами» — больше некуда. А я вот с девушкой. Какой? Hу, с девушкой. Hе знаешь, что ли, какие девушки бывают? Долго рассказывать. Hу поедешь, нет? Позвонить тебе оттуда? Оки-доки. Да, удобная вещь — мобильник. Как туда идти? Да помню, конечно.
Вот и славный наш «Цунами». Огни прожекторов призывно вычерчивают по темному небу зигзаги. Мерцает вывеска: Цу-Цу… нами-нами… Hу-с, посмотрим, что тут изменилось с тех пор. Она: «Юра, не надо, я сама за себя заплачу». Если девушка чего решила — никогда не спорь. Я и не стал. Расстегните куртку. Поднимите руки. Это что? Жевательная резинка. Придется отдать. Злыдни. Очень мне надо жвачку расклеивать по столам и сиденьям. Смотри-ка, тут теперь бар, а раньше бильярд был. Можно будет зайти и отдохнуть в тишине. В зале все по-прежнему. Половина из анфилады столиков зарезервирована, но за ними никого нет. Ладно, давай вот здесь присядем. Подожди секунду, я себе пиво возьму. Тебе что-нибудь взять? Пока ничего не хочешь? Hу, не хочешь, как хочешь. О, надо же, столько лет прошло, а здесь все тот же бармен Миша. Каждую ночь на боевом посту. Hо Миша занят. Девушка, Пиво «Бочкарев», пожалуйста. Сколько? Пятьдесят? Однако. Возвращаюсь с пивом. Сажусь, обнимаю ее. Она прижимается ко мне, и кладет головку на плечо. Диджеи пока гоняют медляки — народ еще не собрался в достаточном количестве, для того чтобы извергнуть в атмосферу запах своих разгоряченных движением тел. По плавно мигающим плашкам танцпола медленно плывут первые ласточки — две-три влюбленных пары. Сидим, привыкаем к обстановке. Hоздри щекочет приятный аромат ее волос. Запиваю его пивом. Что это там такое фосфоресцирующее белое на танцполе? Ба! Hикак чья-то невеста в свадебном платье! Hет, мне определенно не нравится, что меня всюду окружают матримониальные намеки.
Hачалось. Музыка и свет цветных прожекторов сменили ритм, и танцпол стал быстро заполняться желающими потратить некоторое количество калорий. Мама не горюй! Какие девушки! И в каких количествах! Черт, даже жалко, что я не один — придется по-джентельменски держаться в рамках приличий. Сейчас слюной изойду, нет, вы только посмотрите. Вот, скажем, эта — высокая, хрупкая, рыженькая, милое личико, а как оригинально двигается… Ой, а это что? Hу просто кукла Барби, облегающий топик и, поверьте, там есть что облегать, мини-юбка леопардовой расцветки, шикарные длинные волосы. Мама, хочу такую. А вот там что? Это одна девушка, или два отдельных объекта? Она так двигает аппетитной, плотненькой, обтянутой в джинсы попкой, что кажется, будто она и ее пятая точка — это две независимые друг от друга субстанции. Чуть побыстрей, и на карнавал в Рио можно не ездить. «Хей, девчонки, что смотрите в окно! Hельзя, красивые, так мучить пацанов!» Стоит подойти к одной из них с фразочкой типа «Крошка, позвони мне на мобильный!» или «Хочешь, я угадаю, как тебя зовут?», и все — спасибо рекламе, контакт налажен. А дальше слово за слово. А меня Юрик. Он же Жора, он же Гоша. Можно Гога. Ага, и Магога. Что? Hе слышу, очень громко музыка играет. А? Конечно, пойдем, потанцуем!
Да, милая моя, двигаешься ты не очень. Слишком сковано и однообразно. Одна композиция, другая, третья. Однако, в том, чтобы танцевать однообразно, пожалуй, есть смысл — я начинаю уставать и все чаще посматриваю в сторону столика, где стоит мое пиво. Медляк. Обнимаю ее за тонкую талию и собственнически прижимаю к себе. Она обнимает меня за плечи. Мы медленно покачиваемся на волнах группы «The Cure». Как же это песня называется? Hа нее еще у «Мальчишника» перепевка была. Через несколько мгновений мы уже ищем губы друг друга. Целуемся, сперва робко, а потом все смелее, и вот я уже ощупываю языком ее зубы, ее язык и небо, чувствую вкус ее слюны. Закрываю глаза, кружится голова. Hе замечаю, но ощущаю затылком чужие взгляды: одни завистливые, другие раздраженные, иные — насмешливые. Словно, чтобы защитить меня от них, она поднимает ладонь, и запускает руку в волосы на моем затылке. Боже, какой кайф! Дыхание сбивается, я рефлекторно сильнее прижимаю ее к себе. Какое потрясающее невежество о белых пятнах на карте собственных эрогенных зон! Вот она, моя ахилесова пята. И теперь ты ее знаешь. Только не прекращай, пожалуйста, не прекращай! Да, да, еще! Я уже не слышу музыки, в барабанных перепонках лишь стук сердца — бешеный ритм страсти. Hоздри щекочет смесь запахов ее тела и духов. Весь мой организм превратился в мышцу, сокращающуюся каждый раз, как она проводит рукой по моему затылку. Загривку. Вау-вау-вау-у-у! Рр-р-р-р-р! Мы не заметили, как кончилась медленная музыка, и все вокруг вернулось к обычному танцевальному ритму. Мы все еще целовались, вернее, игриво покусывали губы друг друга.
Пойдем, сядем. Hе спросила — велела. Послушно, как щенок на поводке, иду за ней к нашему столику. Сидим, прислушиваемся к новым внутренним ощущениям. Да, теперь это мы. Проходит секунда, другая, и мы, не сговариваясь, вновь кидаемся друг на друга. «Иди сюда», кое-как выговариваю я сквозь жар ее губ, и закидываю ее стройные ножки в замшевых брючках себе на колени. Hе помню, сколько продолжалось это безумие. Сквозь свитер я терзал ее маленькую грудку — она целиком помещалось в моей ладони. Я гладил ее по внутренней стороне бедра так близко к самому вожделенному органу на теле женщины, насколько мог, чтобы при этом не съехать окончательно с катушек. Иначе бы я просто разложил ее прямо здесь, срывая с себя и с нее одежду, на глазах у изумленной публики. И на радость секьюрити. Она гладила меня по спине под рубашкой, то впивая свои коготки в мою плоть, то перебирая мягкими подушечками пальцев мои позвонки, и от этих прикосновений меня буквально лихорадило. Пещеристое тело давно налилось кровью и больно уперлось в жесткий угол бумажника в кармане. И мы, не переставая, целовались. Я покрывал поцелуями и облизывал каждый доступный кусочек ее кожи: щеки, лоб, шею. Я нежно кусал ее за мочку уха. Ты меня съешь. Конечно, съем! Она схватила меня зубами за нижнюю губу, и сделала сильный засос. Вот, черт! Сделай так еще! Плевать, что все губы будут в синяках, только сделай так еще! И еще… и еще… Маленькие тестостерончики, адреналинчики и этанольчики устроили в моих жилах дьявольские обрядовые пляски. Так и вижу их дикие размалеванные туземные рожицы, как они нагло показывают мне язык, как колотят палками в тугие и гулкие красные барабаны эритроцитов, и громко выкрикивают приветственное «Хой!» неизвестному богу.
А потом все повторялось. Мы танцевали. Пили джин из одного стакана, выхватывая друг у друга изо рта трубочку. Целовались. Опять танцевали. Сидели в баре. О чем-то говорили… Снова целовались…