— Ты его уже сделала?
В Лондоне сейчас пять часов вечера, значит в Перте два часа ночи. Но Сара не в претензии на то, что я разбудила ее. У меня задержка четыре дня. Она первая, кому я об этом сообщила.
Прижимая мобильник к уху, я бросаю ключи и сумочку на столик в холле.
— Нет. Я боюсь.
В глубине души я сильнее всего боюсь, что результат окажется положительным. Но об этом я предпочитаю молчать.
— Оскара дома нет?
Я окидываю глазами пустую квартиру:
— Он должен вернуться через пару часов.
— Подожди, — доносится из трубки приглушенный голос Сары. Через несколько секунд она говорит уже громче. — Прости, я просто вылезла из кровати и плеснула себе вина. Теперь могу спокойно разговаривать. Сделай быстрей этот тест, Лу.
— Прямо сейчас? — спрашиваю я дрогнувшим голосом.
— А зачем тянуть? Или ты хочешь дождаться, когда вернется Оскар?
Конечно она права. Учитывая наши нынешние напряженные отношения, будет намного лучше, если результат, каков бы он ни был, я узнаю до приезда Оскара.
— Хорошо, — шепчу я и шарю в сумке. — Он в коробочке.
— Вытащи его из коробочки.
Трясущимися пальцами я открываю бумажную коробочку.
— Там какой-то запечатанный пакетик. А, погоди, тут есть инструкция. — Я разворачиваю сложенный вчетверо тонкий листочек. — Сар, она ужасно длинная. Мне ее до вечера не прочитать.
Я разглаживаю инструкцию на кухонном столе. Но буквы такие мелкие, что мои затуманенные волнением глаза отказываются их разбирать.
— Плевать на инструкцию! Прочти вслух то, что написано на упаковке, — приказывает Сара; я переворачиваю коробочку и послушно читаю вслух. — Отлично! — изрекает невозмутимая, как огурец, Сара. — Все, что тебе нужно, — пописать на бумажную полоску, закрыть крышку и подождать три минуты. Две голубые линии означают, что ты беременна, одна — что нет. И дурак разберется.
— Дурак, может, и разберется. А я уже забыла, что означают все эти чертовы линии, — хнычу я.
— Ничего, Лори, действуй смелее! — снисходительно смеется Сара. — Мы должны все выяснить. Бери эту штуковину и иди в туалет.
Я сбрасываю туфли и запираюсь в туалете. Сама не знаю зачем, ведь в квартире я одна.
— Сижу на унитазе, — сообщаю я Саре.
— Молодец. Открывай пакет.
— И зачем они так крепко запечатывают эти паршивые пакеты, — бормочу я. Наконец мне удается вскрыть пакетик и вытащить белую пластиковую полоску. — Готово.
— Замечательно. Теперь писай на нее.
В растерянности я гляжу на полоску у себя в руках, потом выполняю приказ.
— Слышу, как ты писаешь! — доносится из лежащего на полу телефона смех Сары.
— Заткни уши, — отвечаю я. — Господи боже, я описала себе пальцы! Какая гадость!
— Ничего, вымоешь, — веселится Сара.
Я трясу полоской в воздухе, закрываю ее крышкой и кладу на угол раковины.
— Время пошло, — сообщаю я Саре и принимаюсь мыть руки.
— Ты это сделала!
Я опускаюсь на пол, прижимаюсь спиной к стене и закрываю глаза:
— Расскажи, как ты живешь, Сар. А то ждать слишком долго.
— Хорошо. В данный момент я сижу за кухонным столом. Предполагается, что в Австралии сейчас зима, но жара стоит страшная, а наш кондиционер — жуткий лентяй. Так что с меня пот катится градом, и я то и дело его вытираю.
Мне кажется, я воочию вижу Сару, вижу небольшой дом на берегу океана, в котором живут они с Люком. Когда она прислала мне фотографии своего нового жилища, я долго лежала в темной комнате, изнывая от зависти. Выглядит он в точности как картинка из журнала «Хаус бьютифул» — просторная веранда, высокие потолки.
— Да, кстати, сегодня я сделала предложение Люку, — неожиданно добавляет Сара.
— Что! Господи боже! Ну, Сара, ты даешь! — ошарашенно визжу я. Как это похоже на Сару. Она знает, чего хочет, и не собирается долго ждать. — И что же он ответил?
— Естественно, он ответил «да»! — смеется Сара. — И при этом плакал от счастья, как дитя.
Я тоже прыскаю со смеху. В том, что Люк действительно плакал, можно не сомневаться. Несмотря на свои внушительные габариты, он страшно сентиментален.
— Время истекло, Лу, — тихо и серьезно говорит Сара. — Прошло три минуты.
Я встаю, беру полоску, но крышку не снимаю.
— Сар, мне страшно, — шепчу я.
— Бояться нечего. Каким бы ни был результат, ты это переживешь.
Обещаю.
Я молча верчу палочку в руках. Не представляю, где найти решимости взглянуть на нее.
— Господи, Лори, хватит дрейфить! Снимай эту чертову крышку! — (Я подчиняюсь, смотрю, затаив дыхание.) — Ну и что там?
— Одна голубая линия. — Я шумно выдыхаю, меня бьет дрожь. — Только одна. Это означает, что я не беременна?
— Да, Лу. Мне очень жаль, — вздыхает Сара. — Ничего, скоро все получится. Главное, не унывай.
Я бросаю полоску на пол и закрываю глаза руками:
— Я и не думаю унывать, Сар.
Оскар возвращается около восьми. Я сижу за кухонным столом в пижаме, передо мной — стакан красного вина. Он смотрит на стакан и неодобрительно вскидывает бровь:
— Ты уверена, что тебе стоит пить?
Холодность тона свидетельствует о том, что настроение его за прошедшие дни не изменилось.
— Я думала, что беременна, но выяснилось, что нет, — качаю я головой. — Сегодня сделала тест. Это просто задержка. Такое бывает.
Выражение его лица смягчается, он пытается встретиться со мной взглядом:
— Ты себя нормально чувствуешь?
Этот простой вопрос приводит меня в замешательство. Не знаю, что в данной ситуации означает слово «нормально».
— Не уверена, — пожимаю я плечами.
Оскар наливает себе вина и садится за стол напротив меня. Вид у него усталый. Я бы хотела приготовить ему обед и набрать ванну. Но не могу отказаться от решения, которое приняла, сидя на полу со злополучным тестом в руках.
— Ты дал согласие на новую должность?
Оскар смотрит в свой стакан:
— Думаю, у тебя не было сомнений в том, что я это сделаю.
— Не было, — медленно отвечаю я. — Для тебя это единственно правильный выбор.
— Но не для тебя, так надо понимать? — В его голосе на этот раз нет ни злобы, ни раздражения.
Наверное, он понял, что продолжать спор нет никакого смысла. Мы лишь попусту истреплем друг другу нервы.
— Нет, не для меня, — отвечаю я, чувствуя, как на глазах закипают слезы. Судорожно сглатываю, всей душой желая как можно быстрее закончить этот мучительный разговор. — Последние два дня я пыталась решить, как жить дальше, если я действительно беременна. — (Оскар смотрит на меня, не говоря ни слова.) — А потом я сделала тест, и выяснилось, что никакой беременности нет. Честно тебе скажу, я подумала: «Слава богу!» Теперь у меня есть выбор.
Оскар, похоже, впал в оторопь. Жестокие слова, которые я должна произнести, застревают у меня в горле. И все же я говорю:
— Оскар, я не хочу переезжать в Бельгию.
Он смотрит на меня с недоумением, словно не может понять, куда исчезла та женщина, которую он когда-то полюбил. Догадываюсь, что такого поворота событий он не ожидал. Рассчитывал, что я все же смягчусь и уступлю.
— Мы не можем любить друг друга, живя в разных странах. А что, если я все же забеременею? Я не хочу оставаться один на один с ребенком пять дней в неделю.
— Любые проблемы можно разрешить. — Оскар поворачивается на стуле, его колено касается моего. — Конечно, ситуация непростая. Но мы можем найти выход, Лори.
— Оскар, дело не только в твоей работе. Дело не только в том, что ты в Брюсселе, а я в Лондоне. — Я вкладываю в свой голос всю проникновенность, на которую только способна. Смотрю на его лицо, знакомое, любимое, и поверить не могу, что разрыв неизбежен. Муж так долго был моей опорой и защитой, моей тихой гаванью. — Господи боже, ты замечательный парень! Лучший из всех, кого я когда-либо знала. Уверена, что никогда в жизни не встречу никого лучше тебя.
— Мы с тобой стояли у алтаря и обещали любить друг друга в горе и радости, — произносит Оскар, и лицо его искажается от боли. — А теперь ты хочешь забыть эти обещания.
— Жизнь разводит нас с тобой в разные стороны, — продолжаю я, сжимая его руки. — Ты идешь своим путем, Оскар, а я не могу следовать за тобой, потому что у меня свой путь. Никто из нас ни в чем не виноват. Просто так вышло.
— Но я тебя люблю, — произносит он так, словно эта магическая фраза способна свести на нет все наши противоречия.
Меньше всего на свете мне хочется причинять ему боль. Но я не могу дать обратный ход.
— Оскар, любая женщина может только мечтать о таком муже, как ты. Ты добрый, умный, заботливый, ты дал мне столько, что я никогда не сумею тебе отплатить.
— Этого я от тебя и не жду.
— Знаю. Но ты ждешь другого. Хочешь, чтобы я поехала с тобой в Бельгию. Или же осталась здесь, чтобы всю неделю жить в одиночестве и ждать, когда ты вернешься.
— Я думал, ты перестанешь упрямиться. — Оскар страдальчески сдвигает брови. — Надеялся, вернусь сегодня домой и ты скажешь: «Я все спокойно обдумала и решила ехать с тобой».
Я тяжело вздыхаю. Возможность отказаться от нового назначения он даже не рассматривал, и я это прекрасно знаю. Он свой выбор сделал, теперь моя очередь.
— Дело тут не в упрямстве, Оскар, — отвечаю я. — Я действительно все спокойно обдумала. И решила не ехать в Брюссель.
— Но ты же понимаешь, я не могу отказаться от этой должности.
Разумеется, понимаю. И вовсе не хочу, чтобы он ломал свою карьеру, которая так много для него значит. Впрочем, подобная мысль ему даже в голову не приходила. И поэтому мне не так трудно сказать то, что я скажу сейчас.
— Знаешь, до сегодняшнего дня я не сознавала, что чувствую себя несчастной. А сегодня взглянула на этот злополучный тест с одной голубой линией и поняла: такая жизнь меня больше не устраивает.
Оскар закрывает лицо руками. Я чувствую себя самой мерзкой женщиной на свете. Самой злобной, глупой и неблагодарной.
— Так что же нам делать?! Что делать, если я не могу остаться, а ты не хочешь ехать со мной?