Женщина заказывает стакан вина и бросает взгляд на мой стакан, почти опустевший:
— Может быть, еще?
Отель работает по системе «все включено», так что это предложение не свидетельствует о ее щедрости.
— Почему нет? — улыбаюсь я. — Коктейль, который я только что выпила, отличался очень необычным вкусом. Пожалуй, я не прочь повторить.
Моя соседка смотрит на меня с интересом.
— Не надо вина, — говорит она бармену. — Мне такой же коктейль, как и ей.
Бармен кивает, словно это в порядке вещей. Не исключено, так оно и есть.
— Ванесса, — представляется женщина, хотя я не спрашивала, как ее зовут.
Судя по акценту, она откуда-то с севера. Может быть, из Ньюкасла.
— Лори.
— Вы здесь одна?
Рефлекторно кручу на пальце обручальное кольцо.
— Да.
Наш увлекательный разговор прерывает бармен, который ставит на стойку высокие стаканы с коктейлями, состоящими из двух слоев: ярко-голубого и ядовито-зеленого.
— В них чего-то не хватает, — замечает Ванесса.
— Думаю, вы правы, — киваю я. — Не хватает соломинок.
Бармен испускает вздох и приносит два крохотных бумажных зонтика, а также две соломинки, на которых восседают бумажные пичуги, отдаленно напоминающие попугаев.
— Теперь другое дело, — изрекаю я, когда все эти аксессуары занимают свои места в наших стаканах.
— Как, по-вашему, должен называться этот коктейль? — спрашивает Ванесса.
Я делаю небольшое умственное усилие и предлагаю:
— Может, «Секс на пляже, кишащем попугаями»?
Она задумывается, слегка сморщив нос:
— Неплохо. А вот какой вариант родился у меня: «Мне сейчас не нужен секс, на уме один мой экс». В смысле, мой экс-супруг.
Я внимательно смотрю на Ванессу и замечаю, что она тоже нервно крутит на пальце обручальное кольцо. Смысл этого секретного сигнала ясен мне слишком хорошо.
— Мы были женаты десять лет, — угрюмо сообщает Ванесса. — А девять месяцев назад он бросил меня и ушел к женщине, живущей через два дома от нас.
— Она и сейчас живет через два дома от вас? — с невольным любопытством спрашиваю я.
— Ага. С моим мужем.
— Круто!
— Они познакомились, когда работали на устройстве общественного сада, — сообщает Ванесса, и мы обе смеемся, словно это кажется нам невероятно забавным. — Глаза их встретились над компостной кучей, и в сердцах вспыхнуло большое и нежное чувство. — Мы хохочем так, что у меня выступают слезы. Ванесса похлопывает меня по руке. — А вы давно расстались со своим?
— Пять месяцев, — судорожно сглотнув, отвечаю я. — Это было мое решение. Мы женаты не так уж долго.
О том, какую боль принесло нам обоим расставание, я предпочитаю молчать. Мать Оскара была в шоке, узнав о нашем намерении. Как это ни странно, наш развод расстроил ее даже сильнее, чем наша женитьба. Что касается моей мамы, она по сей день пребывает в полной растерянности. Постоянно шлет мне эсэмэски, спрашивая, не забыла ли я сегодня позавтракать. Но когда я пытаюсь поговорить с ней по душам, она не знает, что сказать.
В последние месяцы я снимала квартиру вместе с одной из своих коллег по работе. Оскар настаивал, чтобы я осталась в нашей квартире, но я категорически отказалась.
— Дело не в том, что у меня кто-то есть, — сказала я Оскару. — Просто это не мой дом.
Мы с Ванессой одновременно берем стаканы и делаем по большому глотку.
— Полное дерьмо, — вздыхает она.
Не знаю, что она имеет в виду, коктейль или ситуацию, в которой мы обе оказались. Ванесса кладет свою левую руку на стойку бара и тычет в обручальное кольцо соломинкой от коктейля.
— Наверное, пришло время его снять, — бормочет она.
Я кладу свою руку рядом с ее рукой:
— Пожалуй, и мне пора снять.
Мы смотрим на кольца, потом переглядываемся.
— Вы готовы? — спрашивает она.
— Не знаю, — пожимаю я плечами.
— Значит, вы подумываете о том, чтобы вернуться к нему?
Как-то поздней ночью, вскоре после того, как мы расстались, я позвонила Оскару в Брюссель. Сама не знаю, что я хотела ему сказать. Просто мне было невыносимо грустно, одиноко и тоскливо. Трубку взяла Крессида; судя по долетавшему до меня шуму, они с Оскаром были в баре. Я дала отбой и перезванивать не стала. Может, это и к лучшему, что наш разговор не состоялся. Не надо быть ясновидящей, чтобы предсказать: Крессида поможет Оскару залечить сердечные раны. Что касается моих сердечных ран, их лечить некому. Удивительно, в какую плаксу я превратилась после разлуки с мужем. Проливаю слезы даже на людях, в автобусе по дороге на работу, и по дороге домой, где ждет меня одинокая постель. Иногда начинаю плакать, сама этого не замечая, и, лишь взглянув на собственное отражение в темном автобусном окне, вижу, что по щекам текут слезы. Прежде я не представляла, что могу так долго грустить. Грустить о нем, о себе, о нас.
В ответ на вопрос Ванессы я медленно качаю головой. Нет, я точно знаю, что никогда не вернусь к Оскару.
— Значит, вы готовы снять кольцо, — заявляет она. — Как и я.
С тех пор как в день нашей свадьбы Оскар надел его мне на палец, кольцо ни разу не покидало моей руки. Нет, я не готова его снять, вовсе не готова. Но сейчас самый подходящий момент, чтобы на это решиться. Не могу же я носить его до конца жизни. Скрепя сердце я киваю в знак согласия.
Ванесса пристально смотрит на меня, словно желая убедиться, что я не отступлюсь от своего решения.
Я делаю большой глоток мерзкого коктейля и говорю:
— Ну что ж, давайте.
Мы одновременно начинаем крутить кольца, пытаясь их снять. Мое поддается легко — в последнее время у меня не было аппетита, и я здорово похудела. Платиновое кольцо с бриллиантом соскальзывает с пальца. Я знаю, что больше никогда его не надену. Все вокруг расплывается. Сквозь дымку слез вижу, как Ванесса с усилием стаскивает свое кольцо и кладет его на стойку бара.
Два кольца теперь лежат рядом. Губы у меня дрожат, и, несмотря на отчаянные усилия, я начинаю всхлипывать. Ванесса в знак солидарности обнимает меня за плечи. Мы сидим рядом и смотрим на свои кольца, ставшие ненужными.
В этот год я превратилась в неиссякаемый источник слез. Может быть, настало время осушить глаза.
17 декабря
Аманда рассчитывает получить обручальное кольцо в качестве рождественского подарка. Она всячески на это намекает, повсюду оставляет журналы, раскрытые на соответствующих страницах, и по четвергам в обязательном порядке смотрит «Не говорите невесте». Сейчас, страшно холодным субботним днем, мы гуляем по городу, и она останавливается около каждой витрины ювелирного магазина.
С тех пор как в Норвегии Аманда впервые озвучила мысль о женитьбе, она возвращается к этой скользкой теме постоянно. Что до меня, скажу честно, пока я не могу определить, как отношусь к перспективе покончить с холостой жизнью.
Аманда показывает на кольцо с бриллиантом устрашающих размеров. Цена у него, несомненно, еще более устрашающая. Таким каменюкой и убить можно.
— Может, пойдем выпьем? — предлагаю я, с тоской глядя на паб на другой стороне улицы.
Аманда хмурится:
— Мысль о том, чтобы на мне жениться, нагоняет на тебя такой страх, что тебе нужно выпить для храбрости?
— Нет, просто я терпеть не могу ходить по магазинам, — бурчу я.
Вид у Аманды обиженный, и мысленно я кляну себя на чем свет стоит. И все же отворачиваюсь от витрины, на которой сверкают эти чертовы кольца. Сегодня я не готов к подобным разговорам.
— Ну что ж, идем пить пиво, — вздыхает Аманда.
— Еще кружку?
Надо отказаться. Мы сидим здесь уже часа три, и я изрядно надрался.
— Что ж ты так быстро сдаешься? — пожимает плечами Аманда. — Ты же хотел выпить.
— Наверное, я старею, но мне хватит, — отвечаю я. — Пойдем домой. — Я встаю и ощущаю, что пол слегка качается у меня под ногами.
— Домой — это куда? — уточняет Аманда. — У нас с тобой общего дома нет. Есть твоя квартира. И есть моя.
— Идем куда хочешь, — ухмыляюсь я, пропуская мимо ушей очередной намек. — Лично мне хочется одного — оказаться с тобой в постели. Ты сейчас чертовски сексуальна.
Аманда продолжает сидеть, скрестив офигенно длинные ноги, обтянутые узкими джинсами. На ней серебристо-серый джемпер, глаза ее хищно посверкивают в полумраке.
— Сделай мне предложение, — заявляет она.
Как видно, выпитая водка придала ей смелости.
Я растерянно мигаю и лепечу:
— Аманда…
— Кончай дрейфить! Сделай мне предложение. Я готова его принять.
Похоже, кольцо с бриллиантом произвело на нее неизгладимое впечатление.
Она заливисто хохочет, словно все это не более чем милая шутка. Но стальные нотки в ее голосе не предвещают ничего хорошего.
— Идем отсюда, — жалобно блею я. — Здесь не слишком подходящее место для подобных разговоров.
Похоже, пара за соседним столиком догадывается, какова тема нашей милой беседы. Теперь они оба стараются не глядеть в нашу сторону. Возможно, лицо Аманды им смутно знакомо, все-таки она иногда мелькает на телеэкране. Если мы сейчас затеем ссору на публике, это вряд ли будет уместно.
— Когда мы с тобой познакомились на какой-то паршивой вечеринке, ты тоже сказал «идем отсюда», — бормочет Аманда. — Помнишь?
— Очень может быть, — киваю я, снова сажусь, опираюсь локтями в колени и наклоняюсь вперед, так, чтобы мои слова слышала только Аманда. — Ну и что из этого?
— Тогда я тебя послушалась, — роняет Аманда с упреком. — Я сделала, как ты сказал. И с тех пор выполняю все твои дерьмовые желания. Но теперь я хочу, чтобы ты выполнил мое желание.
Язык у нее слегка заплетается, но в глазах полыхает решимость.
— Сегодня ты слишком требовательна. С чего бы это? — Я пытаюсь сопроводить свои слова беззаботной улыбкой, которая наверняка больше похожа на кислую гримасу.
— Сделай мне предложение, или между нами все кончено.
Аманда не намерена сдаваться. И я чувствую себя зверем, загнанным в ловушку.